Александр Казанцев - Том (4). Купол надежды
– Нагретое, холодное? – спросила Аэлита.
– Да, хотя бы теплые поверхностные слои океана и холод его глубин. Французский инженер Клод давно построил действующую установку такого перпетум мобиле особого рода. В наше время осуществить это в широком масштабе не составит труда, как стремятся сделать, несмотря на затраты, например, в Японии.
Аэлита любовалась Вальтером Шульцем, страстной увлеченностью, которая удесятеряла его силы. Она заметила, с каким одобрением слушает его Анисимов.
Аэлита вздохнула. Надо бежать на почту, где заказан очередной телефонный разговор с Ниной Ивановной, сообщить о состоянии Николая Алексеевича, расспросить об Алеше, о доме.
Когда Аэлита возвращалась с почты в больницу, ее повстречал доктор Танага.
– Молодая госпожа, почтенная Аэри-тян! Могу ли рассчитывать на ваше внимание?
– Конечно, Иесуке-сан. Я слушаю. У вас, наверное, хорошие вести? Наши больные все заметно поправляются. Все-таки вы оказались правы, а не профессор Шварценберг.
– Увы, почтенная Аэри-тян. Профессор никогда не может ошибаться. У него европейский авторитет.
– Но ведь не «болезнь Шварценберга» существует, а синдром Танаги, который надо лечить не антибиотиками, а разработанными вами средствами.
– Так было, пока недуг лишил дара слова самого Шварценберга. Теперь речь вернулась к нему. И в первых словах…
– Выразил радость по поводу начавшегося выздоровления участников симпозиума?
– Выздоровление он приписал вовремя примененным антибиотикам. А их отмена, по его мнению, задержала окончательное выздоровление больных, а потому…
– Ну знаете ли, Иесуке-сан! Как говорят по-русски, это «ни в какие ворота не лезет».
– Простите, что означает «ворота» и «лезет»?
– Это идиома. Словом, это не укладывается ни в какие нормы. Я имею в виду научно-этические.
Японец печально усмехнулся:
– Я уже сообщал вам, извините, что уважаемый профессор Шварценберг говорил мне о сокращении срока моего стажирования.
– Иесуке-сан! Не может быть! Чтобы ученый с европейским именем…
– Вот именно, Аэри-тян. Этим именем он и дорожит. Синдром Танаги никогда не будет признан в медицине.
– Но наука будет благодарна вам, доктор Танага, за спасение выдающихся ученых, создающих искусственную пищу.
– Аэри-тян, извините. Очевидно, мне скоро придется вернуться в Японию. И я хотел бы просить вас и господина академика об одном одолжении.
– Я уверена, Николай Алексеевич Анисимов сделает для вас все, что только от него зависит.
– Хотелось бы, чтобы это зависело от него.
– Что вы имеете в виду?
– Мне привелось слышать беседы наших больных на английском языке. Я узнал об их планах создать модель будущего человечества. Очевидно, идет дело о какой-то ячейке, городе, острове, я точно не знаю, где будут смоделированы все условия жизни будущих поколений и испробованы имеющиеся сейчас у науки средства для обеспечения модели грядущего человечества всем необходимым.
– Я не знаю деталей, но что-то о модели я слышала.
– Так вот, извините, но мне кажется, что любой такой ячейке, где бы ее ни создать, могут понадобиться врачи.
– И вы хотите, доктор Танага…
– Я хотел бы, извините… В особенности если в этой ячейке модели будущего окажетесь и вы, Аэри-тян.
– Ах, доктор! Мы стольким вам обязаны, что я уверена в самом лучшем к вам отношении академика. Но я ничего не знаю о себе…
– Ах, Аэри-тян. А мне так хотелось бы знать о вас.
– Но вы еще не покинете нас до выписки ваших больных из больницы?
– Я не уверен, Аэри-тян. Зато я уверен, что господин академик и его коллеги уже скоро выпишутся и приступят к осуществлению своих дерзких замыслов.
– Я не знаю, как поблагодарить вас, Иесуке-сан. У нас в России… Я не знаю, как в Японии, у нас принято женщинам благодарить людей, которым обязаны, вот так… – И Аэлита поцеловала растерянного японца.
Книга вторая
Модель грядущего
Обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди – обстоятельства.
К. Маркс, Ф. ЭнгельсЧасть первая
Крутой поворот
Довольно почестей Александрам!
Да здравствуют Архимеды!
А. Сен-СимонГлава первая. Двое в беретах
В передней прозвучал звонок.
Клеопатра Петровна открыла входную дверь.
Перед нею стояли два солдата в беретах десантников с чемоданами в руках. Один завидного роста, с чуть скуластым лицом и разрезом глаз, напоминавшим Аэлиту, а другой широколицый, ухмыляющийся, верткий, задорный, маленький, почти невидимый за широкой спиной приятеля. И ей даже показалось, они готовы пройти мимо нее в дверь.
«Да что же это такое! Никак Аллин братец заявился! Да еще и нахлебника привел!» – злобно подумала Клеопатра Петровна и открыла свой узкогубый рот, чтобы отшить нахала, лезущего с вещами в чужую квартиру, как вдруг из комнаты появился Юрий Сергеевич.
– Ба! Кого я вижу! Никак сам Спартак Алексеевич к нам пожаловал! – радушно воскликнул он. – Я не ошибся, надеюсь? Ведь только по описанию любимой жены знаю своего близкого родственника.
– Да, это я – Спартак Толстовцев. Здравствуйте. А это мой друг Остап Порошенко. Земляк, вместе в армии отслужили. У него родня под Москвой, а у меня вот здесь, у вас.
– Ну конечно, дорогие мои! Проходите, здесь ваш дом. Аэлиты, правда, нет. Но я вам после объясню.
– Да мы тут по всем гостиницам шастали. Ну ни единого номерочка, вы представляете! – вставил Остап.
– Стоп! – сказал Спартак и строго взглянул на друга.
– Гостиницы, гостиницы! – вздохнул Юрий Сергеевич, покосившись на мать. – Ведь для кого их строят, шикарно обставляют? Все для иностранцев, для иностранцев! А где простому советскому человеку поселиться, если он не командированный? Неизвестно. Хорошо, у кого родственники есть, как у вас. Так проходите, проходите.
– Насчет гостиниц, так это он, извините уж его, загнул, – сказал Спартак.
– Нормальная экстраполяция, – пожал плечами Остап.
– Признаться, мы с ним прямо с вокзала к вам. Аэлиту давно не видел.
– Увидите, увидите, – пообещал Юрий Сергеевич, помогая гостям раздеться, повесить шинели и суетясь.
Приехавшие одернули свои парадные мундиры, в которых отправились из части в гражданский мир.
