Ирина Дедюхова - Повелительница снов
У Варьки оставалась еще одна отдушина — хор при городском клубе слепых, куда ее за руку отвела в начале шестого класса школьная учительница музыки. Вел занятия там слепой баянист, однокашник учительницы, хотя Варька и не понимала, как это они могли быть одногодками. Учительница была молодой смешливой особой с крашенными хной волосами. А этот ее сокурсник — с серым мертвым лицом с темно-коричневыми оспинами от какой-то въевшейся в кожу грязи. Почему у него глаз нет, учительница не рассказывала и как-то вся извертелась от прямого Варькиного вопроса: "Варя, ты только у него тоже не спрашивай. Понимаешь, взрослые не на все вопросы могут ответить. Это, наверно, даже военная тайна".
После прослушивания Варьки на лице руководителя хора появилось что-то вроде подобия улыбки: "Южный голосок, чистый! Но ведь ты, Лера ее мне перед самой мутацией отдаешь! Только я ей репертуар поставлю, как она где-нибудь у вас на смотре этой вашей самодеятельности голос потеряет". Учительница заверила его, что ни на какую самодеятельность Варьку распоряжением педсовета школы, где она и так редко появляется, не допускают. Она еще что-то долго шепотом рассказывала слепому про Варьку, они даже там смеялись, но Варваре все это было, как с гуся вода. А когда Василий Данилович подошел к ней, голос у него уже был не такой усталый, в нем появились теплые нотки, и Варя невольно подумала, что до этих военных тайн он был, наверное, симпатичным.
К седьмому классу у Варьки прошли два отчетных концерта со слепыми, где она с успехом солировала в произведениях Баха и Моцарта. Она была потрясена воодушевлением, с которым страшноватая, в черных очках публика встречала ее пение. На «бис» Варька пела без аккомпанемента старые донские песни, помня наставление бывшей хуторской певуньи — бабушки: "Ты только, Варька, не дишканть! Дишкантить в наших песнях непременно немолодой мужик должен! А ты свой голос смири, и подтягивай со всей душой. Вот у нас Федьку Фролова как в германскую убило, так такого дишканта хутор потерял! Мы без него так все песни и играли, но для его голоса простор оставляли, мысленно его слышали. Дишкантить может только мужик с седой головушкой, да чтобы от его дум голос, как конский волос дрожал. Думы и пережитое — в песне самое главное!" Варька и не дишкантила, смиренно подтягивая всем тем голосам, для которых мысленно оставляла простор.
У Василия Даниловича детей не было, но жена, дородная усталая женщина с мягким южным говорком, за ним приходила каждый вечер. Она не мешала его дополнительным занятиям с Варькой, а потом даже сама к ним подключилась в части изучения народного фольклора. С Варькой она поставила сольные партии всех украинских песен, которые Василий Данилович разучивал со своим незрячим хором.
Однажды Валентина Семеновна высказала ей наедине, что ей надо было бы лучше головой варить, когда она так подставила неопытного мальчика — Вадика Вахрушева, попавшего под влияние подонка Волкова. Теперь вот Волков ходит с гордо поднятой головой, а ей босоножки купить негде! Общеобразовательную школу Варька начала прогуливать еще активнее. У нее как бы постоянно были ангины, и болело горло с белым, очевидно, гнойным налетом, как писала в карте мама ее подружек-двойняшек. Это, конечно, не мешало Варваре во весь голос распевать первым сопрано в хоре слепых. Часть репетиций хора проходила вообще в открытом огромном холле клуба. Расписание репетиций висело в гардеробе. К толстой гардеробщице подходили люди с палочками и спрашивали, когда будет петь Варька. При публике, прячущейся за гардинами, разделявшими холл, Варвара особенно вдохновлялась, и от ее большого сильного голоса, с нежными, чистыми переходами дрожали стекла.
Потом в школу вызвали маму, выдали ей пачку Варькиных справок и сообщили, что ее дочь пропустила занятий больше, чем две девочки с врожденным пороком сердца вместе взятые. Варина мама, посоветовавшись со специалисткой по горлу и носам, протезировавшейся у нее, решила прекратить доступ инфекции в формирующийся организм ребенка радикальными методами. Она положила Варю в отделение к своей знакомой, и та, в период мутации Вариного голоса, удалила ей гланды на чисто. Петь ей после этого нельзя было с месяц, а когда она попробовала голос, то поняла, что вместе с верхними нотами из него навсегда ушла трогающая душу чистота. Погибла Варькина золотая мечта! По правде, она хотела стать примадонной оперетты! Это была ее настоящая военная тайна. Как бы она пела и скакала с голыми плечами там, на манившей ее сцене! Да эти слепые все очки бы поснимали и палки бы свои поломали от восторга! А все зрячие увидели бы, какой у Варьки стан!
Пусть прекрасное интонирование и жесткая диафрагма остались, но голос был уже не тот. И хотя Василий Данилович и его жена уговаривали ее готовиться к училищу, хотя она слышала, что даже тот голос, который остался у нее, на Урале встречается не часто, она понимала, что спеть так, как ей бы хотелось, она уже не сможет никогда.
Жена Василия Даниловича работала концертмейстером в музыкальном училище и иногда брала с собой Варьку на проходившие там концерты. У Варьки там впервые случился самый настоящий роман. Это были вовсе не непонятные вздохи Короба за спиной! К ней при всех на концерте пожилого преподавателя московской консерватории подсел и заговорил флейтист Володя — студент музыкального училища. Он когда-то раньше учился в их школе, а теперь он был совсем взрослым, а на верхней губе у него даже пробивались усы! Пока старичок-пианист пытался подагрическими, непослушными пальцами сыграть несколько маленьких прелестных вещичек Бетховена, Варя вся измучилась за него во время этого концерта. Как же она была рада отвлечься от этого унизительного для старого человека музицирования по такому необычному поводу!
Они стали ходить вместе в кино, Володя несколько раз встречал ее у школы на зависть всем девочкам, угощал ее мороженным и жареными семечками. А ей все это уже было можно, голос свой она уже не берегла. Он замечательно играл на флейте! Особенно то место, помните, из "Орфея и Эвридики"? Когда тонким голосом его флейта начинала плакать и жаловаться, вспоминая что-то из прошлого, а ее музыкант, закрыв глаза, перебирал нервными пальцами ее хрупкое тело, Варе страстно хотелось прикоснуться к нему губами. Но как только музыка заканчивалась, это желание почему-то тут же исчезало. Она не понимала себя, потому что Володя был очень приятным молодым человеком.
В начале весны Володе исполнилось восемнадцать лет, и он пригласил Варьку к себе на день рождения. Варя, поинтересовалась, как ее учила мама, будут ли дома его родители и много ли друзей соберется чествовать его. Он уверил Варю, что все будет вполне пристойно и чинно. Она пришла к нему в два часа дня с флаконом дорогого импортного мужского одеколона, который маме подарил кто-то из протезировавшихся у нее больных. Хуже всего, что Варька неожиданно выросла из выходного шерстяного платья, а другого у нее не было. Вернее, из него выросла ее грудь, а фартук и пионерский галстук на день рождения не оденешь. Да и школьную форму — тоже. Варька все утро ужом вертелась перед зеркалом, остановившись, наконец, на плиссированной юбке от пионерской формы и импортной маминой кофточке, которую та прятала от Вальки в комоде.
