Рэй Олдридж - Император всего
Руиз ничего не сказал.
- Или же, - сказала она, - мы можем причинить боль и горе тем, о ком ты заботишься. Мы можем продать твоих друзей в очень тяжкие условия работы и жизни. Но если ты придешь к нам, мы их отпустим.
Руиз пожал плечами.
- Отпустите на свободу? Одних и таких наивных в Моревейнике? Не очень-то хорошая приманка. Сколько, интересно, они пробудут на свободе и в живых?
Она втянула воздух и овладела собой.
- Извини, пожалуйста, - сказала она, - я говорила в гневе. Это было очень глупо. Мы никогда не сделаем ничего столь постыдно мстительного, если ты к нам не присоединишься. Мы цивилизованные люди. И все же, невольничий рынок в Моревейнике открыт для всех, а ты получил бы очень высокую оценку от владельцев стадиона гладиаторов. Так мне кажется...
Руиз не мог придумать, что бы ему сказать. Он обдумывал свои возможности. Если он не останется, если он каким-либо образом убежит, бросится в жестокий мир Моревейника, какие у него шансы на то, что он выживет и сможет добраться домой? Мало. Но даже и в этом случае перспектива закопать себя в постоянном сексуальном аду в Глубоком Сердце была кошмаром.
Прежде всего, думал он, в Глубоком Сердце он навсегда потеряет тот особый глубинный контакт, который он установил с Низой. Только раз в тысячу лет случайная комбинация может привести к тому, что он окажется в постели именно с ней. Если они оба останутся в Глубоком Сердце. Да и то маловероятно, что они при этом будут в той плотской оболочке, которую они носят сейчас.
Он попытался объяснить.
- Разве ты не замечала никогда разницы между людьми, которые жили во всяких мирах, ходили по земле тысяч планет и по мостовым миллионов городов, и теми людьми, которые были рождены в доме, где родились их деды и прадеды? Которые провели всю свою жизнь в одном месте?
- Люди городов, - продолжал он, - они умны, искушены и гибки сознанием, и часто те, кто остается в родном доме, завидуют им в их искушенности. Но есть свои преимущества, и в том, чтобы оставаться в одном месте на протяжении всей своей жизни. Их окружение приобретает для них важность, глубину, которую никогда не дано почувствовать путешественникам... И в такой стабильности люди могут гораздо глубже познать самих себя. Иногда им в голову приходят и более глубокие и серьезные мысли. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Она улыбнулась.
- Интересная аналогия, очень интересная. Мне кажется, я понимаю, о чем ты говоришь и почему ты так чувствуешь - но ведь не всегда людей можно удержать на одном месте скажем, на хуторе, на ферме? Ты ведь не буколического склада человек, верно? Сколько неведомых странных и чуждых миров ты посетил? Хотя в одном я тебе уступлю - очень мало кто из людей столь привязан и изначально соединен со своим телом так, как ты. Это одна из причин, почему ты нам так отчаянно нужен. Мы можем столькому научиться от тебя. Но, по крайней мере, мне приятно видеть, что твои возражения основаны на большем, чем просто слепой страх.
Ему в голову пришла мысль. В ней таилось и холодное омерзение, но он заставил себя все равно рассмотреть ее.
- Может быть, мы сможем договориться, - сказал он.
Она улыбнулась и обняла его.
- Надеюсь. Что ты предлагаешь?
Он слегка отпрянул от ее объятий, но она, казалось, не заметила этого.
- Сперва мне придется обсудить это с Низой, прежде чем я смогу сформулировать свое предложение. Ты можешь это устроить?
Она посмотрела на него вдруг ставшими настороженными глазами.
- Возможности убежать у тебя нет, Руиз. Мы знаем твои возможности, поэтому мы приняли все меры предосторожности.
Он покачал головой.
- Ты ошибаешься в своем представлении обо мне.
- И мы будем постоянно за тобой наблюдать. Не будет у вас возможности говорить наедине.
- Я понимаю, - сказал он.
Робот впустил Низу в его комнатку и закрыл дверь, оставив их наедине.
Низа бросилась в его объятия.
- Я подумала, что ты умер, - прошептала она и прижалась к нему. Когда это чудовище коснулось тебя, ты отпрянул, а лицо твое стало таким чужим и странным. Чудовище упало со своей тележки и завизжало. Когда они тебя уносили, ты, казалось, не дышал.
Он прижал ее крепче к себе, забыв про наблюдательные мониторы, которые наверняка подсматривали за ними.
- Со мной все в порядке. А с тобой?
- Со мной все отлично. Они со мной прекрасно обращались. Моя комната не такая роскошная, как та, в которой меня держала Кореана, но я не жалуюсь, - она хихикнула.
Он подвел ее к кушетке.
- Сядь со мною. Я должен спросить, что ты думаешь о моем плане.
Она с удивлением посмотрела на него, словно ей никогда не приходило в голову, что у нее могут спросить совета.
- Герои никогда не спрашивают принцесс, что им делать.
- Это не сказка с гоблинами, Низа, - сказал он с улыбкой. - Но сперва скажи мне, они объяснили тебе, на что будет похожа твоя жизнь, если ты с ними останешься?
- Да, - сказала она, опуская взгляд, - объяснили.
- И как ты насчет того, чтобы остаться? - Руиз задал этот вопрос с неожиданной для себя трепещущей неуверенностью, хотя он изо всех сил стремился говорить спокойным голосом. А если она хочет остаться?
Она наклонила голову и исподлобья посмотрела на него.
- Руиз, я должна тебе кое-что объяснить. На Фараоне я жила ради удовольствий плоти. Я держала рабов ради единственного предмета - чтобы они удовлетворяли меня в постели в те ночи, когда я не могла найти ничего более пикантного.
На сердце у него стало тяжко, и он отвел глаза.
- Но, - продолжала она, - теперь все переменилось. Если Делящиеся пришли бы ко мне тогда, я бы с радостью пошла за ними. Теперь - нет. Теперь у меня есть ты, - она приложила руку к его щеке. - Ведь ты со мной, да?
- Да, - благодарно сказал он.
- Они мне все объяснили, Руиз. Я никогда не буду с тобой в том виде, в каком мы сейчас. Наши тела перейдут к другим личностям, а наши личности - к другим телам. Я ведь тебя потеряю, правда?
- В своем роде, да. Но ты здесь будешь в безопасности - Кореана никогда тебя не найдет.
Она слегка отпрянула от него.
- Ты хочешь, чтобы я всерьез подумала над их предложением?
Он кивнул.
Низа встала и вздохнула. Она подошла к автоповару и ловко нажала несколько кнопок. Когда она вернулась, в руках у нее были два бокала бледно-желтого вина.
- Держи, - сказала она, предложив один Руизу.
Минут пять она сидела и потягивала вино, глядя на стену, не обращая внимания на Руиза.
Наконец она повернулась к нему и заговорила осторожным голосом:
- Позволь мне спросить тебя: если мы убежим с Суука, возьмешь ли ты меня в то место, которое ты считаешь домом? Позволишь ли ты мне быть тебе подругой жизни, по крайней мере, до тех пор, пока мы удовлетворяем друг друга своим присутствием?
