Кир Булычев - Опасные сказки
И тут же тень вновь скользнула по ее лицу.
— Но они все у меня отнимут!
— Кто?
— Господин Панченга Мулити.
— Но он же тебе больше не хозяин. Мы не признаем рабства.
— Рабство есть везде.
Алиса не успела ответить, как раздался сигнал видеофона. Звонил Аркаша.
— Ого! — сказал он, увидев переодетую Заури. — Наша рабыня стала первой красавицей Москвы! Тебе надо участвовать в конкурсе «Мисс Москва»!
— Правда, ты не шутишь? — воскликнула Заури. — Я в самом деле такая красивая?
— Разумеется, — вмешался домроботник Поля. — Я лично давал ей советы, как стать красивой.
— Нет, — сказала Алиса, — к сожалению, твоя победа в конкурсе «Мисс Москва» будет недействительной.
— Это еще почему?
— Потому что ты меньше мизинца самой маленькой из твоих соперниц. Представь себе: все красавицы стоят в ряд, а перед тобой — большое увеличительное стекло.
— Перестань надо мной смеяться! — обиделась Заури. — Это я раньше была маленькой, а теперь я гигантская. Как ты.
— И хочешь остаться такой большой?
— Я еще подумаю, — ответила Заури. — Конечно, мне лучше кое-где быть большой, а кое-где маленькой.
— Браво, Заури! — засмеялась Алиса. — Ты уже не боишься, что твои косточки треснут.
— А что с ними сделается! — отмахнулась Заури.
И тут же обернулась к зеркалу проверить, насколько она красива в новом платье.
Аркаша сказал, что он сделал запрос в Центральный информаторий. И там ему ответили, что во всей Галактике нет ни одной планеты, на которой жили бы лилипуты размером со спичку. И никогда ни один человек не встречал такого лилипута.
— Не может быть! — сказала Алиса.
А Заури на всякий случай начала реветь.
Рыдания ее были такими горькими, что Аркаша сказал:
— Ну ладно, пока… я побежал…
Он, как и все мужчины, не выносил женских слез. А Заури оказалась чемпионкой мира по умению заплакать в нужный момент.
— Заури! — сказала Алиса. — Сейчас же перестань рыдать, а то ты испортишь слезами платье!
— Я мимо капаю, — ответила Заури, продолжая плакать дальше.
— Но что тебя сейчас так расстроило?
— Они говорят, что лилипутских планет нет, значит, и моей планеты нет. И моей сиенды нет, и моих папы и мамы нет, и даже господина Панченги Мулити нет! — Тут уж слезы хлынули таким потоком, что Алисе пришлось принести для рабыни полотенце, которое промокло минут через пять.
— Погоди! — пыталась прервать рыдания Алиса. — Но ведь ты есть!
— А я теперь неправильного размера! Я теперь уродка. Меня мама не узнает!
— Мы можем тебя сделать лилипуткой в три минуты, — ответила Алиса.
— Тебе хорошо рассуждать! А сама потом на меня наступишь. Лучше я потерплю. — Заури даже плакать на минутку перестала. — Только я совсем немного потерплю. А то моя мама состарится или умрет, и я ее не успею увидеть. Ты, пожалуйста, Алиса, придумай что-нибудь поскорее.
— Что придумывать, — сказала Алиса. — Придумывай — не придумывай, надо лететь на твою сиенду к господину Панченге.
— Зачем? Он злой!
— А кто еще знает, откуда тебя привезли? Только он. Наверное, у него документы сохранились.
Заури от радости захлопала в ладоши.
— Летим! — закричала она. — Скорее летим!
— Во-первых, — остановила ее восторг Алиса, — мы не знаем, куда лететь. Ведь такой планеты нет…
— А во-вторых? — спросила Заури, приготовившись плакать, но отложив начало рыданий на минутку.
— А во-вторых, даже если бы мы знали, где твоя сиенда, туда надо лететь маленькими.
— Почему? Я не хочу уменьшаться. Я хочу быть большой и сказать господину Панченге: «Не отдашь мои документы, не скажешь, где моя мама, я на тебя наступлю… Нет, лучше я тебя одним пальцем раздавлю!.. Нет, лучше наступлю!»
— Стой, стой! — пыталась остановить разбушевавшуюся рабыню Алиса. — Растоптать его ты сможешь, но вот документы твои — такие маленькие, что читать их придется под микроскопом.
— Да, — согласилась Заури. Она поняла, что все это означает. — Даже если мы с тобой возьмем эти документы и растопчем господина Панченгу Мулити, нам надо возвращаться сюда и снова становиться маленькими, потому что, если я приеду к маме такой большой, я ее до смерти испугаю!
— А что, если с самого начала стать маленькой? — предложила Алиса. — Если с Земли прилететь на сиенду лилипуткой? Тогда к маме ты тоже попадешь маленькой.
— Нет! — закричала тут Заури так громко, что робот Поля въехал в комнату и грозно сказал Алисе:
— Перестань мучить несчастного ребенка!
— Я ее не мучаю, — сказала Алиса. — Скорее она меня мучает. То она спешит лететь на поиски своей мамы, то она, видите ли, передумала. Ну скажи, почему ты сейчас отказываешься уменьшаться?
— Потому что у меня никогда раньше не было таких чудесных платьев. Я уменьшусь, и у меня снова их не будет.
— Мама тебе сошьет новые.
— А вдруг мама шить не умеет?
— Сама научишься.
— Нет, лучше я сначала изношу эти платья, а потом мы полетим искать мою мамочку.
— Ну что ты об этом думаешь? — спросила Алиса у робота, который стоял в дверях и покачивал круглой головой.
— Я думаю, что рабыню надо пожалеть, а не смеяться над ней. Если человек больше любит платья, чем свою маму, — это его болезнь, а не развлечение.
— Я? Не люблю маму? — Заури была вне себя от возмущения. — Да я все эти проклятые платья сейчас выброшу в окно!
Она схватила одежду в охапку и подбежала к открытому окну.
И остановилась.
— Ну чего же ты? — спросила Алиса. — Давай кидай!
— Не могу, — ответила Заури, — я боюсь попасть кому-нибудь на голову.
— Если учесть, что это окно выходит в сад и там никто не ходит, — сказал робот Поля, — то о прохожих можно не думать.
Рабыня Заури бросила платья на пол, а сама села в кресло, чтобы поплакать.
Алиса ей не мешала. Робот тоже молчал.
Вдруг совершенно спокойным голосом, будто и не рыдала вовсе, Заури произнесла:
— Мне нельзя на сиенду.
— Почему? — спросила Алиса.
— Потому что я рабыня и никто меня не отпускал. Как мы приедем, хозяин Панченга сразу велит схватить меня, бросить в подвал и заковать в цепи.
— Он не имеет права, — заявил робот Поля.
— А он не знает ничего про ваше право, — сказала рабыня. — Он делает что хочет.
