Олег Таругин - Холодный бриз
…Ничем не примечательный серебристый «Юнкерс» шел над пригородными лесами, выходя на ведущий в сторону берлинского аэродрома Ной-Руппин воздушный коридор. Сидящий в салоне рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, глава одной из самых одиозных организаций мира, нервно сжимал вспотевшей рукой подлокотник кресла. В полученное несколько часов назад сообщение о гибели фюрера не верилось. Это просто не могло, не имело права быть правдой! Чудовищная ошибка, просто какая-то нелепая и чудовищная ошибка! С другой стороны, если это правда — а это, как ни прискорбно, конечно же, правда — сейчас кому-то придется брать власть в свои руки. Причем, брать быстро, законно и… не оставляя соперникам ни малейшего шанса. Даже самого мизерного шанса! Собственно, разве есть другие кандидаты? Конечно, нет. Ну, не рассматривать же всерьез истеричного пропагандиста и болтуна Йозефа или хронического морфиниста Геринга? Даже не смешно, хотя последний, честно говоря, и имеет все шансы. Точнее, «имел», поскольку сейчас, после гибели фюрера, единственный в империи рейхсмаршал уже вряд ли будет иметь прежний вес. Кто еще? Канарис? Не потянет, да и опасно давать ему реальную власть. Генералитет? Э, нет, эти ребята должны четко знать свое место в нынешней иерархии, и не пытаться прыгнуть выше головы. Вот и выходит, что кандидат-то по сути один — он сам! Гиммлер расслабленно откинулся в кресле. Что ж, значит, так тому и быть. Спасибо верным людям, сообщившим о гибели вождя намного раньше, чем страшная весть вышла за пределы Потсдамен плац. Он успеет вовремя…
Ни пилоты, ни единственный пассажир Ю-52, конечно, не могли видеть застывшего на небольшой полянке в полукилометре от посадочной полосы человека в неприметной темной одежде с непонятной полутораметровой трубой в руках. Человек посмотрел на часы, прислушался и, опустив на лицо защитные очки, вскинул на плечо свое странное приспособление. Двигатели приближающегося самолета ревели все громче и, наконец, подсвеченная закатным солнцем туша трехмоторного самолета появилась над верхушками дальних деревьев, заходя на посадку. Человек отвел пальцем предохранительную скобу, секунду сопровождал заходящий на посадку самолет расширенным концом своей «трубы», затем нажал спуск. Вытянутое серебристо-серое тело ракеты 9М39, оставляя за собой дымный шлейф, рванулось вслед снижающемуся «Юнкерсу», спустя несколько мгновений соединившись с одним из его моторов в огненном бутоне взрыва. Практически полностью потеряв левую плоскость, самолет беспомощно закувыркался и камнем пошел к земле. Человек дождался, пока над кронами окружающих аэродром поднимется черно-рыжее уродливое облако взорвавшегося бензина, усмехнулся и скрылся в густых зарослях…
* * *…Сорокатрехлетний рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Пауль Йозеф Геббельс пребывал в весьма мрачном состоянии духа. Да что там «в мрачном» — его откровенно и пошло трясло, причем справиться с этим, несмотря на все старания придворных врачей, он не мог вот уже который час. С другой стороны, не каждый день приходится видеть, как разлетается кровавыми лохмотьями голова величайшего человека! Самого фюрера! А ведь он стоял почти рядом, разве что отклонился, выслушивая доклад секретаря, чуть в сторону, когда все произошло. Потому его и не задело, гм, — Геббельс сглотнул, — тем, во что, волею неведомых сил, превратилась в одночасье голова Гитлера. А потом, когда стих оркестр, когда над изуродованным телом фюрера склонились стоящие на трибуне люди, он, поборов шок, и задал себе вопрос: что дальше? Нет, обращение к народу Великой Германии нужно приготовить уже сейчас, причем обращение достаточно проникновенное, но и не слишком конкретное, это-то понятно, но вот затем? История не терпит пустоты, и, значит, кто-то должен занять освободившееся место. И — как можно скорее, ибо нельзя допустить разброда. Толпа должна знать, что власть остается властью даже тогда, когда враги Рейха… ну, в общем, ясно. Кто-то… кто?
Пытаясь отвлечься от мрачных (но, впрочем, и очень даже многообещающих в будущем!) мыслей, Геббельс взглянул в окно. Мимо бронированного лимузина проносились берлинские кварталы, живущие своей, независящей от его душевных терзаний, жизнью. Страшная весть пока еще не успела расползтись по столице, частично стараниями его ведомства, главным же образом — благодаря отлаженной работе вездесущей Geheime Staatspolizei. Это было правильно, поскольку той самой, уже помянутой выше, толпе пока рано было знать истинное положение вещей. Гейдриху, конечно, пришлось сегодня немало попотеть, но оно того стоило: страшные слухи не должны были расползтись по Берлину до завтрашнего утра. А завтра утром… завтра утром он, Пауль Йозеф Геббельс, выступит с проникновенным, как он умеет, обращением к нации. Сплотит вокруг себя народ. Очертит круг того, что необходимо будет выполнить в самое ближайшее время. Несколько потеснит конкурентов… и собратьев по партии, в конце концов.
Машина свернула на ведущую за город автостраду, и водитель увеличил скорость. Геббельс отвернулся от окна, откидываясь на сиденье и прикрывая глаза. Еще несколько минут, и он будет в тишине и покое загородной виллы. Немного отдохнет, и засядет за текст утреннего сообщения. Народ должен узнать правду, конечно, исключительно в том виде, в каком это выгодно НСДАП — и самому рейхминистру Геббельсу, разумеется.
На последнем перед съездом с шоссе повороте, пришлось притормозить. Возле просевшего на спущенных задних скатах «Бюссинга» с тентованным кузовом толпились полицейские, о чем-то отчаянно ругаясь с разводящим руками чумазым водителем. Рейхсминистр брезгливо поморщился: вот и этот грязный шофер ведь тоже народ, тот самый, к которому он должен завтра обратиться с пока еще не написанной речью. Завидев правительственный кортеж, полицейские оттерли незадачливого водителя в сторону и вытянулись по стойке смирно. Геббельс отвернулся от окна — и в этот момент грузовик исчез, превратившись в огненно-белый мазок, будто по ошибке нанесенный на холст исполинским живописцем. Почти тонна загруженного в кузов тротила не оставила сидящему в бронированном «Мерседесе» рейхсминистру ни единого шанса уцелеть…
* * *…Помянутому скоропостижно погибшим в авиакатастрофе Гиммлером рейхсмаршалу Герману Вильгельму Герингу было плохо. Последние годы он пытался — не сам, разумеется, а при помощи лучших врачей Рейха — избавиться от приобретенной после «пивного путча» и ранения зависимости от морфина, однако особо в этом так и не преуспел. Вот и сейчас, запершись в своем роскошном кабинете, Reichsmarschall des Grossdeutschen Reiches дрожащими руками вытащил из стола заветный ящичек. Гитлера больше нет, значит, со дня на день придется решать вопрос о преемнике. После Польши и Франции, где возрожденное им Люфтваффе сыграло едва ли не главную роль, он определенно был в фаворе, вот только… Несмотря на любовь к красивой жизни и пагубное пристрастие к наркотику, Геринг отнюдь не был глупым человеком. Даже тогда, восемнадцать лет назад, едва только познакомившись с бывшим ефрейтором-акварелистом, он уже знал, на что идет, и что хочет получить в итоге. И две полученные в бедро пули не остудили его пыла… Припомнив о ранении и нагноившейся ране, Герман едва ли не против воли вновь коснулся подрагивающими пухлыми пальцами лакированной крышки: ну да, именно с того австрийского госпиталя из далекого уже двадцать второго года всё и началось. С трудом сдерживаемые боли, инъекции морфия, последовавший за этим нервный срыв и помутнение рассудка. Это не вошло в преподаваемую в школах современную историю Германии, но это было. Да, собственно, сейчас не о том речь: буквально сегодня-завтра власть должна перейти к достойному. А кто этот достойный? Он? Но ведь верного соратника и старого товарища по партии Адольфа больше нет, и, значит, нет и никаких гарантий. А занять верховный пост величайшей империи мира хочет отнюдь не один только бывший командир эскадрильи «Рихтгофен», главный германский егерь, создатель и первый начальник гестапо и главком Люфтваффе — есть и другие. Увы, но они есть…
