Фредерик Пол - Проклятие волков
— Ага, я обманул смерть, — произнес он, довольный. — Единственное, на что я никогда не рассчитывал. Итак, что это за Общий Мозг, о котором вы мне рассказываете? Конечно, я не стану упрямиться. Я вам многим обязан!
Тропайл: Это власть — в чистом виде. Вы думаете быстрее, яснее, более глубоко, чем, как вы считали, возможно.
Алла Нарова: Это — быть собой больше, чем когда либо! Это чувствовать себя абсолютно живой.
Мерседес ван Деллен: Это очень приятно. Я не представляю, что мы делаем, когда мы так вместе, но в этом нет ничего плохого.
Ким Сеонг: Это не более глупо, чем все остальное.
Корсо Навароне: Глупая женщина, это блаженство.
Спирос Гульбенкян: Хм. Но стоит попробовать.
И они ценили его за уравновешенность, он предохранял их от ошибок. До него во время короткого заседания они сосчитали количество молекул во Вселенной, вместе с ним они сделали это снова и на сей раз правильно.
Он хотел знать только одно:
— Откуда поступают математические данные? Как я понимаю, среди нас нет математиков, а я не доверяю тому, что дается просто так, даром, никогда не доверял.
— Я думаю, данные поступали из внешнего мира, — сказал Тропайл. — Я думаю, что математика — это просто картина мира. Если у вас есть глаза и уши и достаточно ума, у вас есть и математические данные. У нас было достаточно ума. Я вижу, что у нас нет ботаника, если не учитывать Ким с ее Культом Лишайника.
— Пока это не просто так, не даром, — сказал Спирос Гульбенкян. — Не переброситься ли нам парой слов с тем большим черным джентльменом, который спит с открытым ртом? Какие великолепные зубы! Зубы — это единственное, на что я жаловался с самой юности.
Итак, они приветствовали седьмой лепесток, Джанго Тембо из Африки. Он проснулся, добродушный, зевая и улыбаясь. Из них только он один видел сны, в этих снах, долгих и приятных, он видел детей и жен. Он был Неприкасаемым, он носил навоз в Дурбане, но его сердце, однако, было сердцем царя. Он жил, чтобы царствовать и, царствуя, служить.
Они прочли его благородную, бесхитростную душу и полюбили ее, а он полюбил их.
Последний лепесток снежинки не производил благоприятного впечатления. Это было тело костлявого юноши с деформированной головой и жесткими черными волосами. Они вошли в его сознание и память, и почти не обнаружили ни того, ни другого.
— Я Вилли.
Перемещающиеся проекции цвета, почему-то грустные — они знали, что это закат в скалах Соноры, а он не знал.
— Мама ушел. Мама хороший.
Что-то коричневое и большое и в нем люди; это вызывало в нем тупое непонимание, но они знали, что это Дом Пяти Правил в Лас-Кручес, и знали они также, что в течение года он приносил Жертвы в соответствии с Правилом Вторым (относительно Невинных).
— Бобы вкусный. Бобы с мед — вкусный.
Они с тревогой обсуждали то, что обнаружили.
— Мы калечим себя, — кричал Тропайл.
— Я не знаю, — неожиданно сказала Мерседес ван Деллен. — Бедный ребенок никогда не знал, что такое счастье. Мать, должно быть, бросила его. Вы слышали когда-нибудь такую тоску и безысходность?
Тропайл, как и все Люциферы, капитаны Фландри, Байроны и другие язвительные личности, был убежден, что нет печали, сравнимой с его печалью; он с уверенностью подумал, что Мерседес ван Деллен, должно быть, знала нечто подобное его скорби.
Он с мрачным видом умолк.
Ким Сеонг прокудахтала, что ей все едино; разница между идиотом и первейшим мудрецом ничего не меняет, насколько она могла заметить. Она наслаждалась их замешательством.
Джанго Тембо принял решение за них всех. Они пригласили Вилли присоединиться к ним, но не словами и силлогизмами. Они раскрылись подобно цветку, позволив ему быть бабочкой. Его застенчивая душа животного слилась с их душами, которые стали от этого богаче. Он был животным, с животной способностью радоваться и горевать, его горе и радость не затуманивались пониманием одного или философским утешением другого.
Позже Спирос Гульбенкян сказал задумчиво:
— Возможно, быть молодым было не так уж и плохо. — Это было сказано во время краткого периода, когда они разъединились и были отдельно друг от друга. Такие периоды становились все короче и реже.
В основном Снежинка плавала в цистерне и думала в своем собственном режиме, в восьмичастном контрапункте, а не в мелодических рядах, свойственных человеку. Иногда Снежинка думала хордовыми прогрессиями, ломая голову над задачами и вопросами, до тех пор пока не добивалась результата.
Она непрестанно работала на Пирамиды. Каждую секунду шестнадцать рук, не зная отдыха, манипулировали переключателями. Непрестанно она вела свою собственную работу, анализируя и строя планы. Разница состояла в том, что для Пирамид работа велась со скоростью, равной числу переключений Рашевского, помноженному на восемь; на себя она работала со скоростью, равной числу переключений Рашевского в восьмой степени.
В человеческом плане Снежинка начала с того, что вытянула из каждого их воспоминания и перегруппировала их с целью получения быстрого доступа — древняя мечта была наконец осуществлена.
Попало ли в задачу рисовое зернышко в корзине трехлетней Ким Сеонг? Попало. Должен ли Корсо Навароне помнить серийный номер велосипеда, который промчался мимо него в Милане в одну из пятниц, когда ему было двенадцать? Он помнил.
Если бы им понадобилось вспомнить, как Спирос Гульбенкян пожал плечами тридцать лет назад в Париже, у них было бы и это.
Снежинка решила: «Я не реализована полностью. Секс не важен, потому что бессмертие реально для меня; любовь не имеет значения, потому что у меня есть больше, чем любовь. Важно увеличивать постоянно мой запас чувств-данных и снимать показания приборов».
Но когда сделали и это, Снежинка не успокоилась. Было нечто такое в сумме их индивидуальных воспоминаний, взятых в целом, что превосходило просто сумму воспоминаний. Существовала какая-то коллективная память.
По какой-то причине это казалось необходимым.
Итак, Снежинка задействовала свою коллективную память и спустя какое-то время смогла вспомнить то, что было в ней.
О да, человечество.
Человечество в опасности.
Сначала Снежинка (пробуя то одно, то другое) считала, что, доставляя людей на планету-двойник, она спасет, по крайней мере, этих конкретных индивидуумов от грозящей им опасности. Итак, Снежинка какое-то время этим и занималась, потому что было так легко послать другое определение понятию «зрелость» Пирамиде на Эвересте. (Эта Пирамида, конечно, не подвергала сомнению ее указания. Пирамиды собирали созревшие Компоненты тогда, когда они появлялись, в соответствии с древним афоризмом «Забирай цыпленка, когда есть возможность». Ни одной из Пирамид не приходило в голову, что Компоненты могут накапливать другие Компоненты.)
