Альфред Бестер - Тигр! Тигр!
— Я слышал, вы кичитесь тем, что вы — выскочка, Формайл.
— Да. По образу и подобию первого Престейна.
— Вот как?
— Вы, безусловно, помните, — он гордился, что начало семейного состояния было заложено на черном рынке во время Третьей Мировой войны.
— Во время Второй, Формайл. Но лицемеры из нашего клана его не признают. Его фамилия Пэйн.
— Не знал.
— А какова была ваша несчастная фамилия, до того, как вы сменили ее на «Формайл»?
— Престейн.
— В самом деле? — Убийственная улыбка василиска обозначила точное попадание. — Вы претендуете на принадлежность к нашему клану?
— Я предъявлю свои права позже.
— Какой степени?
— Скажем… кровное родство.
— Любопытно. Я чувствую в вас определенную слабость к крови, Формайл.
— Это семейная черта, Престейн.
— Вам нравится быть циничным, — заметил Престейн. — Впрочем, вы говорите правду. Нас всегда отличала пагубная слабость к крови и деньгам. Это наш порок. Признаю.
— А я разделяю его.
— Влечение к крови и деньгам?
— Да. Страстное влечение.
— Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия?
— Без милосердия, без снисхождения, без лицемерия.
— Формайл, вы мне по душе. Если бы вы не претендовали на родство с моим кланом, я бы вынужден был принять вас.
— Вы опоздали, Престейн. Я уже принял вас.
Престейн взял Фойла под руку.
— Хочу представить вас моей дочери, леди Оливии. Вы разрешите?
Они пересекли залу. В Фойле бурлило торжество.
«Он не знает. Он никогда не узнает. Затем пришло сомнение. Но и я никогда не узнаю, если он когда-нибудь узнает. Это не человек — сталь. Вот кто мог бы поучить меня самообладанию. Со всех сторон Фойла приветствовали знакомые.»
— Вы дьявольски ловко провели всех в Шанхае.
— Чудесный карнавал в Риме, не правда ли? Слышали о появившемся на Испанской Лестнице Горящем Человеке?
— Мы искали вас в Лондоне.
— У вас был божественный выход, — сказал Гарри Шервин-Вильямс. — Вы перещеголяли нас всех. По сравнению с вами мы выглядели, как распроклятые приготовишки.
— Не забывайтесь, Гарри, — холодно отчеканил Престейн. — В моем доме не принято выражаться.
— Извините, Престейн. Где теперь ваш цирк, Формайл?
— Не знаю, — беззаботно ответил Фойл. — Одну секунду.
Вокруг мгновенно собралась толпа, улыбаясь в предвкушении очередной выходки. Фойл достал платиновые часы и со щелчком откинул крышку. На циферблате появилось лицо слуги.
— Эээ… как вас там… Где вы сейчас находитесь?
— Вы приказали нам обосноваться в Нью-Йорке, Формайл.
— Вот как? И?…
— Мы купили Собор Св. Патрика, Формайл.
— А где это?
— На углу Пятой Авеню и бывшей Пятидесятой улицы. Мы разбили лагерь внутри.
— Благодарю. — Формайл захлопнул часы. — Мой адрес: Нью-Йорк, Собор Святого Патрика… Одного не отнимешь у запрещенных религий — по крайней мере, строили такие церкви, в которых может разместиться цирк.
* * *Оливия Престейн восседала на троне, окруженная поклонниками. Снежная Дева, Ледяная Принцесса с коралловыми глазами и коралловыми губами, царственная, недосягаемая, прекрасная. Фойл посмотрел на нее раз. И тут же в замешательстве опустил глаза перед ее слепым взглядом, который различал лишь электромагнитные волны и инфракрасный свет. Его сердце заколотилось.
«Не будь дураком — подумал он. — Держи себя в руках. Это может оказаться опасным…»
Его представили. К нему обратились — хрипловатым снисходительным голосом. Ему протянули руку — изящную и холодную. Но она как будто взорвалась в его руке. Его словно пронзило током.
«Что это? Она символ… Недоступная… Принцесса Мечты… Самообладание.»
Он боролся с собой так ожесточенно, что не заметил, как им пренебрегли, любезно и равнодушно. Он застыл, хватая ртом воздух, на миг потеряв дар речи.
— Что? Вы еще здесь, Формайл?
— Я не могу поверить, что вы уделили мне так мало внимания, леди Оливия.
— Ну, едва ли. Боюсь, вы мешаете подойти моим друзьям.
— Я не привык к такому обращению, леди Оливия. («Нет, нет. Все не так!») По крайней мере, от человека, которого хотел бы считать другом.
— Не будьте навязчивым, Формайл. Пожалуйста, отойдите.
— Я вас обидел?
— Обидели? Не смешите меня.
— Леди Оливия… («Боже! Могу я хоть что-нибудь сказать правильно?! Где Робин?») Давайте начнем сначала.
— Если вы стараетесь показать свою неотесанность, Формайл, то у вас получается восхитительно.
— Пожалуйста, снова вашу руку. Благодарю. Я — Формайл с Цереса.
— Ну, хорошо. — Она рассмеялась. — Я признаю вас фигляром. Теперь отойдите. Уверена, что вы найдете, кого развлечь.
— Что случилось теперь?
— Достаточно, сэр. По-моему, вы хотите меня разозлить.
— Нет. («Да, хочу! Хочу достать тебя как-то… пробиться сквозь лед») Первый раз наше рукопожатие было… неистово. Сейчас же… оно пусто. Что произошло?
— Формайл, — утомленно вздохнула Оливия. — Я признаю: вы оригинальны, остроумны, неотразимы… все, что угодно, если вы только уйдете.
Фойл, спотыкаясь, отошел. «Дрянь. Дрянь. Дрянь. Нет. Она именно такая, о какой я мечтал. Ледяная вершина, которую надо штурмовать и покорить. Осадить… ворваться… изнасиловать… заставить пасть на колени…» Тут он столкнулся лицом к лицу с Дагенхемом, застыл, парализованный.
— А, Формайл, — произнес Престейн. — Познакомьтесь. Саул Дагенхем. Он может уделить нам только тридцать минут, и настаивает одну из них провести только с вами.
«…Знает? Послал за Дагенхемом, чтобы убедиться?… Нападай.»
— Что с вашим лицом, Дагенхем?
— А я думал, что знаменит. Лучевое поражение. Я радиоактивен. «Горяч». — Беспощадные глаза ощупали Фойла. — Что скрывается за вашим цирком?
— Страсть к популярности.
— Я сам мастер камуфляжа. Узнаю признаки. Каким ремеслом занимаетесь?
— Разве Дилинджер делится с Капоне? — Фойл улыбнулся, успокаиваясь, сдерживая облегчение. («Я перехитрил их обоих.») — Вы кажетесь счастливее, Дагенхем.
Он тут же понял свою ошибку.
Дагенхем мгновенно подхватил ее.
— Счастливее, чем когда? Где мы встречались раньше?
— Не «счастливее, чем когда», а «счастливее, чем кто». Вы счастливее меня. — Фойл повернулся к Престейну. — Я безнадежно влюблен в леди Оливию.
— Саул, твои полчаса истекли.
Дагенхем и Престейн обернулись. К ним подошла высокая женщина в изумрудном платье, статная, с длинными отливающими медью волосами. Это была Джизбелла Мак Куин. Их взгляды встретились. Прежде чем потрясение могло отразиться на его лице, Фойл отвернулся, пробежал шесть шагов до ближайшей двери и выскочил наружу.
