Гарри Гаррисон - Стоунхендж
Эсон опустил меч - но не стал убирать его в ножны - и Найкери отправилась вперед. Когда она приблизилась к охотнику, пес глухо заворчал и обнажил клыки. Тот пнул собаку в ребра тупым концом копья и оттолкнул с дороги. Найкери опустилась перед ним на траву, коротышка, поглядев на Эсона, тоже уселся на пятки. Они говорили долго, и Эсон едва не потерял терпение. Наконец Найкери обратилась к нему:
- Убери свой меч и иди сюда, только не торопись. У него есть что сказать нам.
Охотник и его пес с равным недоверием следили за Эсоном, пока тот приближался. Микенец уселся на траву, скрестив ноги, в трех шагах от них обоих.
- Это Ческил, - пояснила Найкери, - я много раз встречала его. На нашем языке он говорит не хуже, чем на своем собственном.
Но Ческил не слишком торопился заговаривать вообще. Он рассматривал Эсона. Карие глаза внимательно глядели из-под припухлых век, лицо было плоским, с лишенным переносицы носом, на лоб свешивались черные прямые волосы. Спустя некоторое время Ческил отвернулся от Эсона и поглядел вдаль. Потом наконец Заговорил - с сильным акцентом, но все-таки понятно.
- Я - Ческил, она - Найкери, а ты - Эсон, - так она мне сказала. Я Ческил, я из племени охотников, мы здесь охотились с незапамятных времен, и мы помним об этом. Мы охотились здесь еще тогда, когда в этих краях никогда не бывало тепло, и мы помним об этом. Пришли альбии и поселились на торфяниках, они жили своей жизнью, а мы своей, - и мы помним об этом. Потом в лес пришли донбакшо - рубить деревья каменными топорами, и мы помним об этом. А потом на холмы пришли йернии со своими коровами, чтобы доить их, и с каменными топорами - чтобы убивать людей, и мы помним об этом. А теперь будем говорить о топоре, которым рубят деревья. - Он умолк, проведя пальцем по лезвию своего охотничьего ножа - набору острых кремневых чешуек, вставленных в олений рог.
Найкери приходилось иметь дело с этими необщительными людьми, она умела говорить с ними. Недоумевающему Эсону казалось, что человек этот безумен.
- Будем говорить, - отвечала она. - Будем говорить и о йерниях, и о топоре. Мы будем говорить о твоем топоре?
Ческил шевельнулся при этих словах и приподнял левую ногу. Под пяткой его сапога из конской шкуры оказался зеленый камень, кусок редкого жадеита, из которого альбии вырезали боевые топоры, топоры для рубки деревьев и долота.
- Это сломанный топор, - проговорила Найкери. - Этот топор сделали альбии. Это твой топор? - Охотник кивнул. Она продолжила: - Альбии дружат с охотниками. Мы даем охотникам топоры, чтобы они могли делать долбленые челны. Охотники могут ловить рыбу у берега, они помогают альбиям. Они дают альбиям проводников, когда мы идем торговать. Они говорят нам о том, что видели. Ты видел что-нибудь?
- Мы говорим о йерниях. Мы говорим о моем топоре.
- Ты получишь новый сразу же, как только мы его сделаем. Ты придешь в дом моего отца, как делаешь это всегда. Там мы будем говорить о топоре. Но сейчас ты не идешь в дом, ты встречаешь нас здесь. Почему так?
- Мы говорим о йерниях. Эсона вдруг осенила мысль.
- Они здесь неподалеку? - спросил он. Ческил повернулся и посмотрел Эсону в глаза.
- Мы говорим о йерниях, которые убили охотника. Которые следят за местом, где вы копаете и пускаете дым. Мы говорим о йерниях, которые прячутся и высматривают...
- Ждут, пока я уйду! - завопил Эсон, вскакивая на ноги. - Они следили за нами, боялись моего меча и ждали, чтобы я ушел! - он уже бежал по склону, направляясь в сторону копи.
Найкери сказала Ческилу еще несколько слов и заторопилась следом за микенцем.
После первой вспышки гнева Эсон замедлил шаг и заставил себя бежать ровно и мерно - чтобы очутиться у копи, не потеряв сил. Он двигался в тени высоких деревьев и улыбался в предвкушении. Если охотник не ошибся - у него появилась возможность отмщения. Йернии объявились! - он едва сдерживал нетерпение и всем сердцем рвался навстречу врагам.
Приблизившись к копи, он замедлил шаг, стараясь двигаться осторожнее, чтобы не обнаружить себя если йернии выставили дозорных. Эсон приближался к подножию замыкавшего долину холма, когда на вершину его выскочил один из мальчишек. Он мчался, словно смерть преследовала его по пятам... одновременно Эсон услышал тонкий визг.
- Они здесь! - выкрикнул Эсон и бросился вперед, держа меч наготове. Перед ним открылась долина и копь. В короткое время все здесь переменилось.
Навесы, защищавшие печи от дождя, были повалены и уже горели. Мальчишек не было. Интеб лежал наполовину на берегу, наполовину в воде возле промывочного желоба. Возле него распростерлось тело чужака, чуть поодаль лежал другой.
Завывая от гнева, Эйас стоял на середине склона и бросал камни в сторону троих йерниев, пытавшихся последовать за ним. Они громко протестовали против неправильного ведения битвы и хотели взобраться поближе, чтобы пустить в ход каменные топоры. Одному из них это удалось, но он немедленно получил все основания пожалеть об этом: Эйас мгновенно спрыгнул к нему, и тот, даже не успев замахнуться топором, получил удар кулаком в висок и полетел вниз по склону. Тем временем Эйас, выкрикивая оскорбления, опять забрался повыше. Впрочем, он был ранен - по груди и рукам текла кровь.
Бесшумно приблизившийся Эсон оказался возле них раньше, чем его успели заметить. Сброшенный Эйасом со скалы йернии тянулся к топору и пытался подняться на ноги. Увидев Эсона, он предупреждающе крикнул, успел занести топор и умер - острие бронзового меча вспороло его горло. Оставшиеся двое обернулись к Эсону. Улыбаясь, он позволил им приблизиться.
Эсон мог бы немедленно убить обоих, но хотел, чтобы йернии умерли, зная, кто он и почему делает это. На лицах йерниев выступил пот, они двинулись на Эсона под градом проклятий, которые он на них обрушил. Один попытался напасть, но микенец подрубил ему ноги, так что йернии едва мог встать на колени.
А когда Эсон сказал им все, что йернии должны были узнать перед смертью, то легко убил обоих. Потом вернулся, чтобы убедиться в гибели двух других йерниев, пострадавших от кулаков Эйаса. Ближайший из них лежал с открытыми глазами, сбоку на голове растекся огромный синяк, шея его была повернута под странным углом - он умер сразу. Другой, лежа на спине, перекатывался с боку на бок и держался за голову: Эйас ударил его прямо в переносицу и раздробил кость. Йерний, должно быть, только что очнулся. Он сотрясался всем телом, и, когда Эсон ткнул острием своего меча в основание горла, налитые кровью, затекшие синевой глаза лежащего открылись.
- Кто ты? - спросил Эсон. Йерний, дико озираясь, потянулся к мечу, но Эсон надавил сильнее, и тот уронил руки.
- Наир, - выдохнул он, задыхаясь от боли.
