Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости
Осторожно приблизившись к тому месту, где совсем недавно находился неопознанный объект, Сергей обнаружил глубокую вмятину в снегу, которая, судя по очертаниям, могла быть оставлена именно шарообразным телом. Освободившись от лыж, он немного потоптался по этой вмятине, потом присел на корточки и пальцами исследовал снег – это был, казалось, самый обыкновенный снег. Тем не менее, памятуя о вредном воздействии мест приземления НЛО на человеческий организм, Сергей не стал там задерживаться и, вновь оснастив свои окоченевшие ноги лыжами, поковылял по собственной одинокой лыжне в обратном направлении, к турбазе.
В пути его продолжали мучить вопросы. С какой целью в него впихнули машину времени? Почему возникли образы реки, деревьев и серебристой нити? Чтобы он без особого труда понял, какой дар ему преподнесли?
Дар – или что-то другое? И почему именно ему? Просто потому что он случайно оказался в нужном месте в нужный момент? Или неведомые дарители знали заранее, что в ночь на первое января две тысячи восьмого года он, Сергей Мерцалов, окажется на этой лесной дороге?
На подсказки он не надеялся, но тогда же, медленно скользя по лыжне, решил, что обязательно разберется с этой серебристой нитью-клубком и добьется создания пригодной к эксплуатации машины времени.
Вернувшись на пропахшую спиртным турбазу, он никому не сказал об этом удивительном происшествии – впрочем, вряд ли кто-либо был в состоянии его слушать – и, выпив не один, а два стакана коньяка, завалился спать в отведенном ему домике, где в полной отключке уже лежал и видел новогодние сны Вадик Соколов...
Никому ничего не сказал он и на следующий день, и во все другие, уже послепраздничные, рабочие дни. Он просто каждую свободную минуту, сидя за компьютером, разматывал и разматывал серебристый клубок, преобразуя его в компьютерные программы. И не сомневался в том, что успешно справится с этим делом.
Так оно в итоге и оказалось...
...Налетел грохот встречного поезда, тугая волна теплого воздуха ударила в лицо Кононову из-за приспущенного оконного стекла. Сергей приоткрыл сонные глаза, некоторое время смотрел на мелькающие за окном вагоны, потом перевел взгляд на Кононова:
– Где это мы уже?
– Станция Клин, – опережая ответ Кононова, хрипловато прозвучало из вагонного динамика.
– Клин... – повторил Сергей и задумчиво покивал. – Мы сюда ездили всем классом. В дом-музей Чайковского.
– И мы тоже ездили, – отозвался Кононов. – Классе в пятом или шестом. На автобусе. Всю дорогу веселились.
– Ага, мы тоже. Песни горланили, в карты резались, жвачками кидались... – Сергей вздохнул. – А ведь не было еще ничего этого. Будем кидаться – лет через двенадцать. Вернее, будут... Без меня. – Он покосился на сидящую наискосок от него клюющую носом толстую женщину, подался к Кононову: – Андрей, а ты... себя, – он выделил это слово, – видел?
Кононов кивнул:
– Видел. Только это уже не я, это другой человек. Вернее, пока – человечек...
Сергей выпрямился, с отсутствующим видом посмотрел в окно, на длинный ряд тянущихся вдоль насыпи гаражей, сказал задумчиво:
– Да, ты, наверное, прав. Он – это не ты... – И добавил, повернувшись к Кононову: – Ладно, в Константиновке обмозгуем, кто есть ху, как говаривал дядя Миша Горбачев.
Константиновка была пригородной деревушкой, расположенной в пятнадцати минутах ходьбы от трамвайного разворота возле силикатного завода. К ней примыкал дачный поселок, и в этом поселке находилась и дача приемных родителей Сергея. Идею насчет Константиновки подал Сергей, когда они, облегчившись в туалете, вновь покинули замоскворецкую столовую. Там можно было временно устроиться, обдумать дальнейшее житье-бытье и разобраться с машиной времени...
Кононов сначала идею брата поддержал, но почти тут же заметил проблему.
– Постой, – сказал он. – Завтра же суббота, выходной. А если твои... Мерцаловы... приедут на дачу? Или даже сегодня вечером, с ночевкой. Дачный сезон-то уже начался.
– Да нет, они никогда там на ночь не остаются, ни с пятницы на субботу, ни с субботы на воскресенье; добираться-то туда-оттуда – раз плюнуть, это же не глухомань весьегонская, а Константиновка. Это во-первых. А во-вторых, какое завтра число? Правильно, двадцать седьмое. Последняя суббота месяца. А что такое последняя суббота месяца на экскаваторном, да и не только на экскаваторном?
– Рабочий день, – сказал Кононов. – Отработочная суббота. А твоя... мать?
– Так она тоже на экскаваторном, в ОТИЗе. Значит, сегодня переночуем, а завтра видно будет.
В общем, решили ориентироваться на дачу, а по приезде в Калинин попробовать уточнить намерения приемных родителей Сергея, которые в этой, изменившейся, реальности, вовсе не были его приемными родителями.
Электричка замедлила ход, проплыло мимо окон желтое здание вокзала, старинное, точь-в-точь такое же, как в Калинине, только с надписью «Клин» – и Кононов невольно вспомнил телерекламу с несуществующим еще «Клинским». Народ потянулся к выходу, а потом покинувших вагон сменили новые пассажиры. Они вереницей шли по проходу между сиденьями в поисках свободных мест, Кононов скользил по ним незаинтересованным взглядом – и чуть не вздрогнул, наткнувшись на знакомое лицо.
Мимо него прошел тот же отмороженный белоглазый парень, что накануне вечером испарился из тамбура поезда «Киев – Москва». Выходит, испарился, чтобы успешно материализоваться в подмосковном Клину, где находится дом-музей композитора Чайковского и цветет сирень, посаженная певцом Собиновым...
Кононов зажмурился и принялся медленно, про себя, считать до десяти, стараясь дышать глубоко и размеренно. Потом открыл глаза и оглянулся: парня-фантома видно не было. То ли он сел, и его заслонила чья-нибудь голова, то ли перешел в другой вагон – то ли просто исчез.
«Действительно, – стиснув зубы, подумал Кононов, – почему бы ему не исчезнуть? В первый раз, что ли...»
– Ты чего, Андрей? – словно издалека донесся до него голос брата. – Прихватило?
Кононов похлопал по свободному сиденью рядом с собой:
– Давай сюда, я тебе кое-что расскажу.
Сергей втиснулся между ним и продолжающей подремывать толстухой, и его место почти тут же занял поддатый мужик с удочками – для него рыбалка в любом случае явно удалась. Электричка плавно тронулась в дальнейший путь.
– Ну? – Сергей наконец умостился на сиденье вполоборота к Кононову. – Давай, рассказывай.
И Кононов под стук колес, поглядывая на борющегося с дремотой мутноглазого рыболова, поведал брату историю про отмороженного земляка, очень странного земляка, встречающегося ему, Кононову, в самых разных местах. И про дематериализацию этого загадочного типа в тамбуре поезда «Киев – Москва» он тоже рассказал.
