Александр Казанцев - Пылающий остров
— Я не понимаю, зачем вы способствовали моему бегству? — спросил второй санитар, худой и высокий.
— О, господин Кленов, только во имя интересов великой страны Ямато! Однажды бог воздуха Шанаи, беседуя с супругой и задумчиво глядя на облако, окунул свое копье в пурпуровое море. Капли, упавшие с копья, затвердели и образовали Страну Восходящего Солнца. Этой стране невыгодно, чтобы господин Вельт вынудил господина Кленова открыть тайну сверхбомбы.
— Эта тайна никогда и никому не будет открыта.
— О!Теперь я в этом уверен. Пусть так — никому. Все же нам, извините, выгодно вырвать господина Кленова из рук Вельта. Почтительно умоляю, не благодарите. Сентиментальность некоторых лиц, помогавших вам нести носилки, чужда вашему покорному слуге.
— Слуга, — усмехнулся Кленов. — Вы действительно когда-то были слугой.
— О, я часто вспоминаю с восхищением об этом времени. Харбин, 1913 год. Почтенный и больной профессор Баков и его молодой, извините меня, ассистент Кленов… Как сейчас вижу вас обоих в тайге, а потом в харбинском кабачке. Верьте мне, я искренне сожалел о смерти замечательного русского ученого, но плохого верноподанного Российской Империи профессора Бакова, скончавшегося в Сан-Франциско на наших с вами руках. Ведь в то время я подумал, что от молодого ученого будет мало пользы. Слава императору, я ошибся. Вы великолепно продолжили дело своего учителя, реализовали его идею.
— Вы действительно были живым свидетелем всей истории этого изобретения. Многие позавидовали бы вашей осведомленности.
— Это мое призвание. Еще в Томске, где я держал парикмахерскую, я узнал, что профессор Баков сослан в тунгусскую тайгу. Я счастлив, что мои друзья рекомендовали меня вам, который полюбился еще в университете профессору Бакову. Ах, эти студенческие волнения! Зачем было профессору Бакову, который высказал столь интересные мысли о трансурановых элементах, проповедовать еще и опасные взгляды? Ему пришлось не только подать в отставку, но и отправиться в ссылку. Я сочувствовал ему как ученый и был просто обрадован, узнав, что он получил приглашение от Холмстеда, который славился своей готовностью поддержать любого смелого исследователя, невзирая на его политические взгляды… Сожалею и о том, что профессор Баков, находясь в моих руках во время перехода границы, еще не сделал своего открытия.
— Вы говорите страшные вещи, господин Кадасима.
— Служение долгу, только служение долгу, Иван Алексеевич! И вот теперь мой долг повелевает помочь вам достигнуть берегов Америки.
— Мне тяжело пользоваться вашей помощью.
— О, не переоценивайте моей помощи, — загадочно улыбнулся японец.
Пока шофёр стирал с кузова знаки красного креста, Кадасима и Кленов гуляли по пустынной отмели. Уже рассвело. Далеко в море — берега Ютландии отличаются мелководьем — виднелся моторный бот. От него к берегу шла шлюпка.
— Я позаботился обо всем, — говорил Кадасима. — Спрячьте ваши новые документы. Полагаю, что они уберегут вас от Вельта. Осмелюсь пожелать вам тысячу лет жизни. Любите человечество, заботьтесь о нем и храните свою тайну.
Кленов взял протянутый ему Кадасимой бумажник и потер свой бритый, в нескольких местах порезанный подбородок.
— Пусть кошка научится плавать, если я знаю еще где-нибудь такое чертово мелководье, — послышался голос из шлюпки. — Тысяча три морских черта! Джентльмену придется промочить ноги, чтобы добраться до шлюпки.
— Прощайте, господин Кадасима, — сказал Кленов и решительно вошел в воду.
— Счастливейшего плаванья, — расплылся в улыбке Кадасима, выставляя редкие зубы. — Наука бездонна. Почтительно желаю вам достичь невиданных глубин. Осмелюсь напомнить, что бот должен курсировать в заданном квадрате близ американских берегов. За вами придет, извините меня, береговой катер, — и Кадасима снова обнажил свои выпяченные зубы.
Кленов, зайдя по колено в воду, неловко перебрался в шлюпку.
— Пусть мне повесят якорь на шею, если вы не сбрили бороду, сэр, — сказал встречавший Кленова моряк. — Когда я видел вас в последний раз, вы боялись промочить ноги и носили удивительную обувь.
— А, это вы, — рассеянно отозвался Клёнов. — Да, тогда на мне были галоши. Надеюсь, вы не в претензии за тот дождь?
— Дождь? Это был единственный случай, когда моряк мог достойно утонуть, находясь на суше. Если доберетесь до тех мест, передайте почтение боссу Холмстеду и его дочке, которая очень мило советовала кошке плавать.
— Ваш привет некому передавать… — мрачно сказал Кленов и посмотрел на берег.
Он еще видел маленькую фигурку японца, стоявшего рядом с автомашиной, но не мог разобрать выражения его лица…
На моторном боте был лишь один пассажир. Маленькая команда часто видела его на носу. Он стоял там, скрестив на груди руки. Его даже прозвали «впередсмотрящий».
Шкипер считал своим долгом подходить к пассажиру, молча выкуривать трубку, сплевывать, конечно, не в море, а на палубу и вежливо говорить:
— Если проскочим мимо германских подводных лодок, то вас, возможно, все-таки похоронят на суше, — и хохотал, тряся седыми бакенбардами.
Кленова не трогал этот тяжеловатый юмор.
Плавание длилось больше недели. Нужный квадрат был достигнут. Бот курсировал вдали от берегов, ожидая, когда обещанный катер придет, чтобы снять пассажира.
Прошло два дня, а катера не было.
Очевидно, кто-то, получивший указания Кадасимы, опаздывал.
… Командир подводной лодки, спешивший к указанному квадрату, вынужден был потерять много времени, чтобы уйти от преследования американских эсминцев, принявших лодку за германскую.
Не мог же командир дать приказ о всплытии, чтобы обнаружить свою принадлежность к союзному американо-японскому флоту. Ведь японской подводной лодке совершенно нечего было делать вблизи американских берегов.
Все же, несмотря ни на что, подводная лодка стремилась найти в море одинокий моторный бот.
Перископ, чуть высунувшийся из воды, заливало волной. Изображение маленького бота то появлялось, то исчезало.
Командир лодки не отрывал от перископа глаз. Ему нужно было убедиться, тот ли это бот, о котором сообщал полковник Кадасима.
На носу стоит какой-то человек. Скрестил руки на груди. Да, несомненно, это то самое судно.
Подводная лодка спрятала перископ и стала подкрадываться к боту, ориентируясь на шум его винта.
Раздались короткие слова команды. У офицера был тонкий фальцет. Моряки заняли места по боевой тревоге.
Когда по расчетам командира подводная лодка достаточно близко подошла к боту, над поверхностью моря снова появился перископ.
