Владимир Покровский - Планета, где все можно
Так они сидели в своих плетеных креслах, приветливо улыбались и отпивали из своих бокалов, содержимое которых никогда не кончалось, и слушали, что им говорит О'Ты. А О'Ты тем временем рассказывал им, обращаясь преимущественно к Тиму, почему он не считает Проспера Маурисовича болваном, предателем и скотиной гадской, а также почему, по его мнению (О'Ты все время упирал на скромную и ненавязчивую грамматическую конструкцию "по моему мнению", хотя ясно было как дважды два, что это не только его мнение, но и одновременно конечная стадия истины), и остальные не должны тоже думать о Проспере Маурисовиче нехорошо.
Он говорил, что Проспер Маурисович не то чтобы совсем уже молодец, но все же таки поступил смело, самоотверженно и основных канонов не нарушая. Что, если у человека есть главная в жизни идея, совсем неважно какая, и он готов отдать за эту идею все свое самое дорогое, то это даже, "по моему мнению", до некоторой степени и похвально.
В этом месте Мария перестала приветливо улыбаться и спросила у О'Ты:
- Это как же так у вас получается, что предательство похвально? Если б он там своей жизнью или свободой, или службой своей рисковал, так пусть его дурака валяет, не жалко. Но он же, скотина такая (здесь уже и Проспер Маурисович приветливо улыбаться перестал, а начал улыбаться испуганно), нас всех за свою эту идею дурацкую продал, нам теперь в Поселке и появляться нельзя, да и вообще нигде нельзя появляться, потому что комконы тут как тут - схватят и сцапают. Это у вас похвально получается, такое предательство невозможное?
- Снова здорово, - прокоментировал О'Ты и отпил еще немножечко своего сказочного напитка, каковому примеру все, кроме Марии, тут же последовали. Во-первых, уважаемая Мария, насчет "не появляться", насчет "схватят да сцапают", по моему мнению, можно кое-что предпринять. Во-вторых, Проспер Маурисович никогда не скрывал свой жаркой страсти к поимке настоящего Странника, за которого он почему-то принял меня. И в своих расчетах вы, уважаемая Мария, и вы, уважаемый Тим Анатолич, это обстоятельство должны были как следует учесть. (Проспер Маурисович при такой постановке вопроса снова начал приветливо улыбаться и энергичными киваниями головы поддакивать). В-третьих, я что-то не припомню в канонах запрета на предательство. Вот просто не припомню и все!
- В каких таких канонах? - поинтересовался Тим, позицию своей жены Марии полностью разделявший.
- Ну, я, там, не помню в точности, - ответил О'Ты. - Что-то там было такое насчет не убий, не укради, не возжелай и так далее. Вы-то лучше помнить должны, все же таки это ваши каноны, а не мои. У меня так никаких канонов нет абсолютно. А у вас есть. И не помню я, чтобы там что-то насчет предательства. Нету и, стало быть, суета. Может, это на вас через Проспера Маурисовича такое испытание насылается...
Мария фыркнула и совсем в сторону отошла, размышляя о том, как это она теперь будет с О'Ты дружить семьями после подобных с его стороны заявлений. А Тим несколько даже вошел в состояние неприятия и обиды.
- Что еще за испытания? - спросил он. - Я вам не трансформатор какой-нибудь, чтобы меня испытывать.
- А вот скажем, - предположил О'Ты, - если бы я и в самом деле оказался Богом, которого вы хотели во мне увидеть, согласились бы вы, Тим Анатолич, на такое испытание?
- Это что, конкурс на место, что ли? - уточнил Тим.
О'Ты весело и приветливо засмеялся.
- Ну уж сразу так-таки и на место! - сказал он Тиму. - Какие вы все-таки меркантильные, Тим Анатолич. Ведь если Бог, то он вроде как бы и ваш отец тоже...
- У меня отец вот он сидит, - возразил Тим.
Не отрываясь от бокала, Анатоль Максимович приветливо помахал рукой, мол, вот он я, не волнуйтесь, пожалуйста.
- Нет, - О'Ты еще раз приветливо и терпеливо улыбнулся Тиму, не теряя надежды объяснить воображаемую ситуацию. - Я имел в виду не физического отца, который конечно же Анатоль Максимович, я имел в виду в духовном смысле отца, прародителя всего живого и неживого. Вот вы бы, Тим Анатолич, вы как согласились бы на испытание от него?
- Верно ли я вас понял, уважаемый О'Ты? - недоверчиво переспросил Тим. - Просто из-за дальних родственных отношений? За просто так? За ни за какое место? А вот говорят еще, что человек от обезьяны произошел (при этих словах О'Ты поморщился, а в кущах и рощах стали громко плеваться), так мне от нее что - тоже за здорово живешь испытание принимать?
- Нет, - заключил О'Ты, немножко от дискуссии начиная уставать. - Вы все-таки очень меркантильные, Тим Анатолич. Все вам дай да дай. А вот чтобы из простой любви к прародителю своему, тк этого нет.
- Кстати, насчет "дай", - встрял в этот глубоко философский диспут очень раскрасневшийся Анатоль Максимович. - Тут у меня, уважаемый О'Ты, баклажка твоя закончилась. У тебя случайно не найдется еще? А то вкусно очень. Хотелось бы еще капельку.
О'Ты недоверчиво заглянул в протянутую к нему рюмку. С видом "обижаешь, начальник!" Анатоль Максимович продемонстрировал ее пустоту, перевернув кверху донышком и для верности потряся.
- Как это?! - в чрезвычайном удивлении закричал О'Ты, даже забыв о приветливом улыбании. - Куда это?! Она же неисчерпаемая на все времена! Она же с Бездной соединенная! Это вы что, целую Бездну выпили?
- Этого я не знаю, - ответил ему Анатоль Максимович. - Только я, когда пью, особенно такое что-нибудь вкусное, то наутро никогда ничего не остается. А что, другой-то Бездны не найдется у вас? Если уж эта кончилась.
- Ну, насчет Бездн у меня пока... - О'Ты еще раз встревоженно поглядел в рюмку (та от его взгляда виновато скукожилась) и с откровеным страхом перевел свой лучистый взгляд на Анатоль Максимовича. - Сейчас я вам на другую Бездну перекоммутирую.
- Я, кстати, по этому поводу приличный анекдот вспомнил, - заявил вдруг почтительно молчавший до той поры Боб Исакович. - Встретились, значит, комконовец со Странником и заспорили, кто кого перепьет...
Небо при этих словах сразу же потемнело, вдалеке прокатился гром, в рощах утихло, ветром холодным всех обдало, а О'Ты совсем уже неприветливо, даже где-то и немножко свирепо, зыркнул на Боба Исаковича, который тут же и заткнулся, испуганно пискнув про себя, что хороший же анекдот. Сообразив, что анекдота и сейчас не предвидится, Проспер Маурисович, человек по-своему суеверный, тихонечко прошептал про ихнюю жизнь, насчет того, что вот, она такова вся.
Единым жестом подавив начавшийся было укоризненный галдеж со стороны посельчан, О'Ты, совсем уже серьезный, хотя больше и не свирепый, попросил внимания и начал так:
- Истинно сейчас вам скажу и вы сказанное прошу, пожалуйста, всех запомнить. Вы добрались сюда сквозь препятствия и препоны, и это значит, что вы - достойные люди. Особенно это касается Анатоль Максимовича, который меня, а в моем лице всю природу, удивил невозможно.
