Джек Уильямсон - Это мрачнее, чем вы думаете
Бэрби думал об этом, но дверь все равно оставалась непреодолимой преградой. Стройная волчица лежала у его ног, и только отчаянным усилием воли Бэрби не ложился рядом с ней. Воздух превратился в бальзам, пропитанный сладким древним ароматом. Высунув язык, Бэрби с вожделением вбирал его в себя. Скоро кончатся и тревоги, и печали…
— Посмотри на дверь, — донесся до него шепот Април. — Открой дерево… Я постараюсь помочь…
Повернувшись, Бэрби уставился на полированные деревянные панели. Он представил себе, что они снова растворяются в тумане. Реальны только вероятности… — но это были всего лишь слова. Дверь оставалась неприступной. Он заметил, как вздрогнуло лежавшее у его ног тело. Похоже, она пыталась что-то сделать. Неумело, неуклюже, Бэрби пытался ей помочь. Смутно, как будто во сне, он ощутил непривычное чувство пространства.
На дереве появилось нечеткое туманное пятно. Волчица дернулась и замерла — отверстие все еще было слишком маленьким. Бэрби сосредоточился… Он едва держался на ногах под нежной лаской волшебного аромата. Отверстие стало чуть больше. Схватив Април за загривок, Бэрби повалился вперед, протискиваясь сквозь не полностью контролируемое дерево.
Зловоние зеленого ящика осталось позади. Какой-то миг Бэрби хотелось вернуться, но потом он даже содрогнулся от отвращения. Сотрясаемый судорогами еле сдерживаемой рвоты, он без сил лежал на полу. Затем голос Норы — бодрый и совсем не сонный:
— Сэм! Сэм!
Скрип пружин, сонное бормотание Сэма. Снова тишина. Наверно, им что-то снилось.
Шатаясь, Бэрби поднялся на ноги. Он потыкал носом неподвижное тело Април, и тут учуял просачивающийся из-под двери ручеек мерзкой древней вони. У него снова закружилась голова.
Вцепившись в загривок волчицы, он поволок ее к выходу из дома. Шатаясь под этой совсем не тяжелой ношей, он прошел мимо чистенькой кухни Норы и проскользнул через полуоткрытую дверь во двор.
Они благополучно выбрались из ловушки Сэма, но при одном воспоминании о ящике и струящемся из него запахе шерсть у Бэрби на загривке встала дыбом. Вскинув на плечи все еще не пришедшую в себя Април, он тяжело потрусил в сторону университетского городка. Бэрби спешил, словно хотел поскорее убежать от страшного воспоминания о коварном, смертоносном зловонии. Понемногу, от чистого ночного воздуха, к нему начали возвращаться силы.
Бэрби отнес волчицу к городку. Положил на траву, подернутую инеем первого ночного заморозка. На востоке небо уже посерело, предвещая скорый рассвет. Откуда-то из-за города доносилось петушиное кукареканье. Где-то протяжно завывала собака. Бэрби понимал: солнце вот-вот встанет. Но что ему делать с Април?
Он начал нежно вылизывать ее роскошную белую шерсть. Дрожь пробежала по ее телу. И к неописуемому облегчению Бэрби, Април начала приходить в себя. Вот она, шатаясь, уже поднялась на ноги. Свесив язык, волчица тяжело дышала.
— Спасибо, Бэрби! Это было ужасно! — она содрогнулась. — Если бы не ты, я бы наверняка погибла в ловушке твоего старого друга Сэма Квейна. — Она прищурилась. — Эта штука в ящике еще опаснее, чем я думала. Боюсь, нам вообще не удастся ее уничтожить. Но мы можем нападать на тех, кто попытается ее использовать… пока это оружие не будет снова забыто. Забыто так же прочно, как в те века, когда оно покоилось под барханами Ала-шана.
Бэрби покачал головой.
— На кого нападать-то? — прошептал он. — Сэма? Ника? Рекса?
— Ты теперь бегаешь в черной стае, Бэрби, — хитро улыбнулась волчица.
— У тебя больше нет друзей среди людей. Все люди, без исключения — твои враги. Все они убили бы тебя, если бы только знали правду. Но прежде, чем умереть, мы должны уничтожить врагов. Но не Квейн возглавляет наш список. Да, после того телефонного звонка, он уже не первый… Раньше всего мы должны избавиться от этой проклятой Ровены Мондрик. Избавиться прежде, чем она успеет поговорить с Сэмом.
Бэрби даже отшатнулся.
— Только не Ровена! — прошептал он. — Она всегда была моим верным другом… даже после того, как Мондрик меня выгнал. Всегда добрая, щедрая… даже забываешь о ее слепоте, ведь она такой прекрасный человек…
— Но ты-то, Бэрби, вовсе не человек! — улыбнувшись во всю свою зубастую пасть, прервала его волчица.
— И, наверно, Ровена тоже, — серьезно добавила она. — Мне кажется, в ее жилах течет и наша кровь. Вполне достаточно, чтобы она стала вдвойне опасной. Потому-то мы и должны ее остановить…
— Нет! — решительно заявил Бэрби. — Я не причиню вреда этой несчастной женщине.
— Справиться с ней будет не так уж просто, — словно не слыша его, продолжала Април. — Она слишком много узнала от старого Мондрика, да и в Африке кое-что повидала… Ты помнишь все то серебро, которое она носит? Ничуть не удивлюсь, если у нее против нас есть еще что-нибудь. Это не считая того огромного гадкого пса, которого выдрессировал для нее Мондрик. Да, справиться с ней будет совсем нелегко, но надо попробовать…
— Я против!
— Ты «за», — сообщила ему Април. — Ты, Бэрби, сделаешь то, что надо сделать. Сделаешь потому, что такова твоя природа. Сегодня ночью ты свободен, и все человеческие ограничения остались в кровати, вместе с твоим телом. Сегодня ночью ты охотишься со мной, как охотились когда-то наши предки. А добыча наша — люди.
— Пошли, Бэрби, пока не рассвело!
Белая волчица рванулась прочь, и последние отголоски человека затихли в сознании Бэрби. Он бросился вслед за ней, по траве, аппетитно хрустящей под легкими быстрыми лапами. Он слышал каждый шепот спящего города, чуял в нем каждый запах. После той ядовитой штуковины в кабинете даже вонь проезжавшего мимо грузовика казалась райским ароматом.
Они выбежали на Университетскую улицу, к старому кирпичному дому с неухоженной лужайкой под окнами. При виде черного крепа над входом Бэрби замер, но волчица как ни в чем ни бывало направилась к двери. Ее чистый, родной запах заставил его забыть о своих сомнениях.
Его тело действительно лежало очень далеко отсюда, на другом конце города. Человеческие узы его души были порваны. А волчица — вот она, совсем рядом, соблазнительная как никогда. Теперь он охотился в ее стае, и вел их Дитя Ночи. Бэрби догнал Април, когда та уже замерла на крыльце.
— Не надо делать Ровене больно, — неловко пробормотал он. — Она всегда была добра ко мне. Я частенько приходил сюда, и она играла мне… обычно что-то своего собственного сочинения. Странная музыка, красивая и печальная. Она заслуживает…
Застывшая рядом с ним белая волчица вздрогнула. В ноздри Бэрби ударил новый запах, жгучий и ненавистный. Собака. Сама собой шерсть у него на загривке встала дыбом. Волчица молча обнажила клыки. Ее зеленые глаза пристально глядели на дверь. С тем же успехом Бэрби мог бы разговаривать с каменной стеной.
