Дмитрий Хабибуллин - Тот День
— Но ты не учел одного. — поднявшись с лавки, сказал Арнольд. — Есть вероятность, что оборудование вышло из строя. Тишина в эфире может быть просто неисправностью аппаратуры.
— Я понимаю, о чем вы. Но мы слишком далеко от смоленских энергоблоков, чтобы электромагнитные импульсы вызвали сбой. Ваш счетчик же работает. — уверенно ответил полковник и на мгновение задумавшись, добавил: — Да нет же. Семьдесят километров — на такое расстояние импульс никак не может распространиться.
— Андрей Михайлович. — вдруг обратился старик к Соколову по отчеству. — Я знаю, что вы блестящий человек. Однако советую вам никогда не спорить о физике с инженером, который скоро век разменяет.
— Не надо мне вашей снисходительности, дедуля. Я знаю, о чем говорю. И я не….
— Счетчик Гейгера, если это не обывательский его аналог, к электромагнитным всплескам устойчив. На то он и счетчик Гейгера. — бесцеремонно прервал Андрея старик. — А по поводу расстояния: есть мнение, что линии энергосбережения могут прокатить этот импульс на сотни километров. Обыкновенные провода могут с небольшим гашением передавать электромагнитную волну. Вот вам и объяснение. Теорию подтверждает факт того что внутренняя радиосвязь наших с вами костюмов также не работает.
Соколов закрыл рот и вдумался в слова Шторна.
— Нам нужен мощный передатчик, чтобы проверить вашу гипотезу. Такие есть на радиостанциях. Гадать смысла нет. Это как с котом Шредингера: пока не откроешь крышку, не узнаешь, жив ли кот. — подвел черту Арнольд.
— Есть соображения как это сделать? Как открыть крышку? — поддержал метафору Соколов.
— Да. Только не в этой глуши. — старик кивнул в сторону стихии за окном, и было хотел продолжить, как Андрей оборвал его на полуслове.
— Смоленск. — словно не веря себе, произнес полковник. — Нам нужно ехать в самое пекло.
— Да, ты прав. И безумной эта идея кажется только с первого взгляда.
Арнольд перечислил ряд факторов, которые оправдывали рискованное предприятие. Во-первых, у них была надежная защита, а значит, высокий уровень загрязнения был им не страшен. Во-вторых, оставалась неразгаданной тайна всеобщего помешательства, и по логике вещей, ближайший крупный город и был кладезем ответов. И, в-третьих, Шаталово перешло в царство мертвых, и живым в нем было не место.
— У нас есть материал для исследований, но нет ни специалистов, ни подобающего оборудования.
— Смоленская медицинская академия. — уловил мысль старика полковник.
В городе, накрытым по предположению Арнольда радиоактивным облаком, было все необходимое. Ехать в другие земли, к примеру, в столицу, было все равно, что отправиться вслепую. Ни Шторн, ни Соколов не знали случилась ли беда в других местах, и если случилась, то ехать в незнакомые им города было бы самоубийством. Медицинская академия, продсклады, радиостанции — в городе было все. А самое главное была вероятность встретить выживших.
— Несомненно существуют какие-то причины, по которым мы не вцепились в глотки своих товарищей и не начали рвать на себе кожу. А значит, и есть некая статистика. — собираясь в дорогу, продолжал убеждать себя старик.
— Вы говорите о теории больших чисел? — спросил Андрей присев рядом с набивающим свой рюкзак, Арнольдом.
Шторн укладывал вещи с такой аккуратностью, что Соколов сразу узнал прячущегося в крови старика германского педанта.
— Ну, конечно же. Чем больше плотность населения, тем выше шансы встретить нам подобных. — согласился пожилой человек.
Без костюмов ящики стали бесполезным грузом, и старик решил переложить оставшиеся средства защиты в дорожную сумку. В рюкзак полетели: два пенала с наборами индивидуальной защиты, пара противогазов (на случай пробоя в шлеме скафандра), порошок для чистки тела, несколько тюбиков специальных стабилизирующих препаратов и счетчик Гейгера.
— И как это вы умудрились вручную перетащить целый ящик такой чепухи? Вместе с РЗК не меньше двадцати килограмм должен весить. — искренне удивился Соколов.
— Вот так вот и перетащил. Страх горы свернет. — пошутил Шторн, и тут же серьезно добавил: — Что у нас с оружием?
— Достаточно. Патронов маловато, но надеюсь, дополнительный арсенал не понадобится.
— Я, знаешь ли, до полуночи отстреливался, так что вопрос вооружения считаю приоритетным. — сказал старик, и Андрей заметил промелькнувший в его глазах страх.
Температура падала все ниже, и в небе над Шаталово по-прежнему царствовали черные тучи. В четыре часа, когда Соколов и немец погрузили вещи в машину, было словно в заполярье, невыносимо холодно (так, что даже костюмы слегка пропускали мороз) и беспросветно темно. Хотя полковник заметил, что молнии рассекают небо уже не так интенсивно.
— Вы не договорили насчет конвергенции воздушных масс. — вспомнил полковник. — Черное небо, мороз и ветер со всех сторон — первые симптомы начала ядерной зимы, не так ли? — заползая на место водителя (не так-то просто это было сделать в громоздком скафандре), спросил Андрей.
— Ну, не обязательно. После трагедии на ЧАЭС небо над гомельщиной тоже почернело. Не было конечно таких злых молний и шквального ветра, однако нельзя забывать, что в восемьдесят шестом рванул только один энергоблок. И если под Смоленском взорвались все четыре, то подобное атмосферное буйство вполне объяснимо.
Слова Арнольда прозвучали убедительно, и в голове полковника проскользнуло:
“Может он и прав”.
“Нива” взревела, сдала назад, развернулась и, подскакивая на многочисленных телах, понеслась в сторону сто сорок первой трассы. Дороги ведущей в город на семи холмах.
Глава 14. Записки с того света: Два часа дня
Дневник Дмитрия
…Я думаю, каждый из нас смотрел в детстве на солнце сквозь подкопченное стекло. Ослепительно яркий солнечный диск четким кругом выделяется на затемненном стеклышке, а свет по краям тут же растворяется в черной копоти. Таким образом, сквозь стекло, видно лишь светило а все прочее размывчато и непонятно. Так и тогда, захлебнувшись безумием, мир вокруг изменился и потускнел. И воспоминания мои так же нечетки и размыты.
Знаете, когда оно приходит, время тянется крайне необычно. Одно мгновенье, и ты в руках безумия. Вспышка, и все приходит в норму. Но хоть часы и память говорят о быстротечности событий, чувства возникают, как если бы ты прожил жизнь, или, быть может, умер.
Два существа как по команде взмыли вверх. Прыжок был чудовищно быстрым, и сейчас я понимаю, что жизнью я обязан Тьме. За считанные секунды двое приблизились на расстояние удара. Острая боль обожгла левое плечо, из порезанной мышцы хлынула кровь, и тут что-то оборвалось. Наверно, это была последняя нить человечности, так как в следующее мгновение черная ненависть заволокла сознание.
