Яков Хотомлянский - Клуб любителей фантастики, 2012
Пётр Газой тоже что-то попросил, но эти мелочи в затуманенном от алкоголя мозгу Резника не удержались. Да и вообще, думал Илья задето — что я вам, золотая рыбка? Этому дала, этому дала… Хватит с меня и списка Хербурычева.
Удивления от того, что его стихи воплощаются в реальность, Резник практически не испытал. Он же всегда знал, что поэзия это страшная сила, и что он, чёрт побери, гений, последняя надежда культурной части населения Земли.
А ещё ему очень хотелось попробовать себя в прозе. О чём он прямо сказал генералу, но гот попросил с прозой подождать. Пусть сначала напишет то, что ему сказали. В благодарность ему пообещали орден и свободные публикации в любом некоммерческом издательстве.
Придя домой, Илья выпил кофе и сразу же сел выполнять заказ. Вот только то, что просил генерал, не очень-то получалось. На экране нетбука появлялись совсем другие строчки.
* * *Сидя у себя в кабинете перед монитором, Хербурычев думал, что человек с даром воплощать стихи в реальность очень опасен. Написать можно всё, что красиво срифмуется. И вот какой-нибудь Резник опишет — случайно, конечно, как на Землю падает метеорит, как наступает заново ледниковый период или разыграется ядерная война. «А откуда я мог знать? — спросит горе-поэт, уже потом, когда беда случится, если сам останется жив. Я просто пишу то, что у меня в сердце, откуда, чёрт побери, я мог это знать?»
«Пусть только он напишет стихи, которые я попросил, — думал генерал, — а уж потом мы что-нибудь придумаем. Как в старые добрые времена. Он улыбнулся. Как истинный патриот он в своих просьбах Резнику порадел за Отечество, но и себя не забыл. Ему очень хотелось иметь виллу в Испании на берегу лазурного моря и жить там припеваючи на десять миллионов долларов. Хотя, нужно было попросить больше, — подумал Хербурычев с досадой. — Ну ничего, успею».
Он вызвал к себе Газоя.
— Резник говорил, что хочет писать прозу, — поделился генерал с ним, когда тот вошёл. — Представляешь, что тогда начнётся?
— Никак нет, Антон Дмитриевич.
— Поэзия, конечно, штука красивая. Но там всё на образах, на ассоциациях, каждый поймёт, как хочет, или придётся догадываться. А в прозе всё чётко, ясно, с крепкой основой. Если он опишет в рассказе, как по России идёт цунами, то разрушения будут раз в пять масштабнее, чем, если он вскользь опишет слёзы о погибших в стихах.
— Интересная точка зрения, — сказал Газой. Я об этом как-то не думал.
Хербурычева вдруг неприятно осенило: с помощью своего таланта Резник может и избавиться от него самого с его заказами, и от их назойливого внимания, и… от спецслужбы вообще. Просто заставит её исчезнуть. Вот тогда начнётся настоящее «веселье», рядом с которым любое цунами покажется детской игрой.
— Пётр, — спросил он, — как продвигается эксперимент с натаскиванием нашего штатного поэта?
— Вы про Семёна Ужудога, — уточнил Газой, — над которым наши ставят эксперименты магнитным полем?
— Успехи есть?
— Насколько мне известно, он уже смог сдвинуть с места спичку с помощью стихов.
— Всего лишь спичку? — скривился генерал. — М-да, вот что значит талант не от природы, как у Резника, а попытки его развить.
— Думаете, продолжать не стоит?
— Нет-нет. Вполне вероятно, что Ужудый нам очень скоро понадобится. Необходимо найти способ ускорить его обучение.
— Хорошо, Антон Дмитриевич.
* * *Резник написал стихотворение в прозе, и окно снаружи осветила вспышка молнии. В стёкла забарабанил дождь.
Он написал другое четверостишье, и спустя несколько минут дождь перестал. Тучи раздвинуло солнце.
У него в мозгу вдруг открылся канал, в голову хлынул поток образов, ярких и необычных, простых и повседневных. Он писал о пробках на дорогах, о напрасной смерти на войне, о безруких солдатах, просящих подаяние. О потерявших совесть влиятельных бизнесменах, что стреляют в журналистов или водителей, которые случайно царапают им краску на джипе. О заполнивших экраны ток-шоу «кто с кем переспал» или грязных «журналистских» передачах на тему «кто, как и чем убил моего соседа», о блатных песнях, которые со смаком крутят по радио и которые слушают дети.
А потом Илья написал стихотворение о похожем на НЛО облаке, повисшем над Москвой. Пока Резник заваривал кофе, курьер из интернет-магазина доставил ему новый принтер.
* * *Хербурычев с тревогой замечал, что время идёт, но ничего не происходит. Отдел аналитики мониторил новости ежечасно, но ничего не сообщалось о лёгком экономическом спаде в Америке, ни слова о том, что Россия получает права на богатства Арктики. Никто не звонил и не дарил генералу долгожданную виллу у моря.
Зато появилось сообщение, что в центре Москвы повисло не то облако, не то огромная летающая тарелка.
Генерал понял, что всё пропало. Он набрал номер и отдал по телефону необходимые распоряжения.
* * *Из автомобиля вышли трое в серых плащах, с помощью магнитной отмычки проникли в подъезд. Один поехал на лифте, двое стали подниматься по лестнице.
В квартире тихонько жужжал принтер. Резник заканчивал распечатывать рассказ об идеальном мире — без войн, без террористов и спецслужб.
Вскоре открылись и закрылись двери подъехавшего пустого лифта. По лестнице на площадку поднялись двое в серых плащах поверх комбинезонов и позвонили в дверь рядом с квартирой Резинка. Старик-сосед переезжал и вызвал двух грузчиков, чтобы вынести на улицу мебель.
* * *В этот самый миг более или менее «натасканный» оперативниками, которые минуту назад превратились в работников рекламного агентства Семён Ужудый поставил точку в своём первом стихотворении «направленного действия».
Поэты-кудесники марионетки Хаоса
Дурни, глухие слепцы.
Да не сможем мы больше влиять на реальность,
Как не могли паши предки-отцы. ТМ
Ник Средин
ДУМАТЬ — НАДО!
7'2012
Камень пытался вырваться из пальцев и взлететь. Признаться, я всегда думал, что удержать антимассу очень сложно, — а получалось булыжник как булыжник, точно так же хочет упасть, только вверх. Закралось подозрение, а не подсунул ли мне Тарас какую-то подделку, чтоб убедить участвовать в сомнительной, но до чёртиков заманчивой экспедиции? Я начал вспоминать свойства антимассы. Отталкивается от «обычной» массы — вроде, было.
Обладает отрицательной энергией — это даже в лабораториях со спецоборудованием до сих пор определить не могут, спорят, не забыл ли старик Эйнштейн «надеть» модуль на своё Е-Эм-Це.
