Виталий Забирко - Все пули мимо
18
Ох, и долго нам ждать пришлось! Часа полтора - за окном и смеркаться стало. Сашку хорошо - в кресле развалился, а я на стуле сталинском всю задницу себе отсидел. На спинку нормально не откинешься - прямая она, зараза, что стиральная доска, и каждый позвонок мой на ней чувствуется, да и на сиденье жёстком больше пяти минут в одном положении не усидишь. А встать нельзя, чтоб ноги размять, - знаю, тут же Сашок окрысится, мол, перекрытия здесь настолько звукопроницаемые, что мышь на пятом этаже по полу пробежит, а на первом слышно. От такого удовольствия я потихоньку-полегоньку полбутылки коньяка высосал. Плевать мне на ментов уже и пятьсот баксов готов им отвалить, лишь бы "посиделки" эти чёртовы побыстрее закончились.
Наконец, когда уж совсем стемнело, запиликал пейджер в кармане Сашка. Вытаскивает его Сашок, подсветку экрана включает, читает.
- Всё, - говорит, - минут через десять хозяин квартиры заявится.
- Между прочим, - как бы походя, замечаю я, - все соседи пиликанье твоей штучки слышали.
Ничего Сашок не ответил, только носом засопел рассерженно. Уел я его таки.
Продолжаем сидеть, ждать. Действительно, десяти минут не проходит, как слышу, в двери замок щёлкает, хозяин в квартиру входит, свет включает, дверь изнутри запирает да цепочку набрасывает. Зачем, спрашивается? В квартире и брать-то нечего - кому такое хламьё приглянуться может? К нему без брезгливости и не притронешься.
Как понимаю по шороху, снимает клиент в прихожей курточку свою или плащик - уж и не знаю, что у него там, - в комнату заходит и свет включает. Да так с ручонкой поднятой у выключателя изваянием и застывает, нас узрев. Гляжу на него: маленький, тщедушный, лысенький, в очочках. Ну, в общем, по одному виду понятно, какой национальности. Бледный весь, испарина на лысине выступила, но глазки за очочками бегают. Не совсем, видно, обделался, соображает, как бы дёру дать. Куда, дурашка?! Цепочку-то сам только что набросил, а телом дверь прошибать не с твоей комплекцией...
- Мы уж вас, Моисей Сигизмундович, заждались! - радушно приветствует его Сашок. - Вдвоём пить как-то пресно, присоединяйтесь, третьим будете. Впрочем, что это я так официально? Если не ошибаюсь, вас в институте ведь не по паспорту, а так, по-свойски, Михаилом Семёновичем кличут? Будьте добры, Михал Семёныч, составьте нам компанию.
Гляжу, клиент наш в себя приходит, видно, о письмеце своём вспомнив, улыбаться ехидно начинает.
- Пгочиму и не випить, есги пгедгахают? - хорохорится Моисей Сигизмундыч, подходит бодренько к столику и садится. Акцент у него ещё похлеще внешности национальность выдаёт - просто поразительно, как у Сашка язык поворачивается его Михаилом Семёновичем называть.
Наливаю ему полстакана коньяку, но Сашок журит меня:
- Не-ет, так не годится. Опоздавшему штрафную положено.
Доливаю Моисею Сигизмундычу по самую каёмочку, себе в стакан остатки плещу. И на палец не получилось - слёзы на донышке. Знал бы, что такой расклад будет, две бутылки коньяка взял бы.
Держится Моисей Сигизмундыч ничего, хотя и видно, что наглость его напускная. Но стакан поднимает уверенно, рукой крепкой, ни капельки не проливает.
Сдвинули мы стаканы, Сашок, естественно, с "пепси", а вот тут уже Моисей Сигизмундыч совсем по-хамски себя вести начинает.
- Са миё исбгание! - тост провозглашает и пить начинает. По-нашему пьёт: степенно, спокойно, уверенно, не торопясь стаканяру в себя вводит. С явным удовольствием. Просто любо-дорого посмотреть.
- Вы уж простите, что без закуски, - Сашок говорит. - Не знали, что в холодильнике у вас шаром покати. Может, хоть эта "конфетка" вам жизнь скрасит?
Здесь Сашок письмецо заветное из кармана достаёт и на стол бросает.
А Моисей Сигизмундыч как раз последний глоток в себя вводит. Скосил он глаза, письмо признал, и "конфетка" ему поперёк горла стала. Да так, что последний глоток у него изо рта, словно из пульверизатора, туманом капельным брызнул. И всё Сашку на брюки многострадальные. Хорошо, не в морду.
- Что же вы так реагируете, - морщится Сашок, через столик перегибается и отечески начинает Моисея Сигизмундыча по спине похлопывать. - Так и до инфаркта недалеко.
А того согнуло в три погибели, кашляет он, остановиться не может.
- Гадно вам, - наконец справляется с кашлем Моисей Сигизмундыч и руку Сашка отталкивает. - Пгишги мине контшать, так дегайте свиё дего, и нечихо югодствовать!
- Ну что вы, право слово, Михал Семёныч, - укоризненно головой Сашок качает. - Если бы кончать пришли, то пить бы с вами не стали. У нас мно-ого других способов есть. Попроще и подешевле.
Выпрямляется на стуле Моисей Сигизмундыч и в глаза Сашку прямо смотрит.
- Так шо ви от мине хотите? - в чисто национальной традиции вопрошает он и ручкой так это эмоционально машет. - Всять у мине, сами витите, нечихо.
Но Сашок паузу держит, пальцами по столику многозначительно барабанит. Тогда я достаю сигареты, закуриваю с удовольствием и дым прямо в лицо Моисею Сигизмундычу пускаю.
- Токи бис этих штучик! - чуть не взвивается он.
- Поговорить мы пришли, - наконец отвечает на его вопрос Сашок. - И договориться по-хорошему. Как вы сами понимаете, - доверительно понижает голос, - выбор у вас небольшой. Или - или... А вот того третьего "выбора", за который вы тост провозгласили, нет.
Набычился Моисей Сигизмундыч, руки на груди скрестил, на нас исподлобья косяки бросает. Губами сомкнутыми жуёт. Думает.
- Гадно, - соглашается в конце концов. - По-хогошему, так по-хогошему. Но я догохо пгодаюсь. Гутше умегеть, чим так шить!
- А что же вам родина ваша историческая не помогает? - язвит Сашок.
- Ни ваше дего! - огрызается Моисей Сигизмундыч. - Пгишги покупать, так покупайте!
- Хорошо, будь по-вашему, - говорит Сашок и объявляет: - Торги начинаются. Наша цена такая - завтра утром вы идёте в избирком и снимаете свою кандидатуру. Затем рассчитываетесь с работы, ровно в шесть вечера садитесь в самолёт и прямым рейсом улетаете в Хайфу. Навсегда.
- Пганятно, - сварливо кривит губы Моисей Сигизмундыч. - И шо я буду с этохо иметь?
- Хибарку в земле обетованной на берегу синего моря, - говорит Сашок и бросает перед ним фотографию двухэтажного коттеджа из пакета Бонзы. - А это вот документы на хибарку на ваше имя, - кладёт рядом бумаги гербовые.
Посмотрел всё внимательно Моисей Сигизмундыч, довольно головой покивал, но - вот уж национальность в нём сказывается - мало ему.
- А на шо я там шить буду?
- Это на первое время, - выкладывает баксы Сашок, - а дальше уж сами.
От такого оборота дел Моисей Сигизмундыч совсем поплыл, счастье своё учуяв. Но, тем не менее, хватки своей национальной не теряет.
