Эдгар Пэнгборн - Зеркало для наблюдателей
— Где? Где она?
— А?.. О, ее утащила какая-то женщина, увела в дом...
— Моя дочь...
— Боже мой! Не берите в голову!.. Девочка могла оказаться любым ребенком... Она ранена не сильно, ее даже с ног не сбили, и эта женщина...
— Который дом?
— На той стороне, второй от следующего угла.
Я пожал его руку и побежал.
Позади меня в мостовую ударил камень. Только один (идея Анжело?). Звук его падения утонул в криках, и я понял, что впереди Квайэ-лейн. По моему разумению тот, кто кинул камень, не мог быть Анжело — он бы не бросил его в одинокого взрослого сейчас, когда "индейцы" уже миновали этот квартал. Часть моей души все еще настаивала на этом, когда я ворвался в дом.
Это была Шэрон. Ей постелили в передней две женщины. Одна промывала рану на ее голове, другая суетилась вокруг. Увидев меня, Шэрон тут же перестала хныкать, а я, целуя и браня ее, отбросил все правила поведения Наблюдателей.
— Что ты пыталась сделать?
Полагаю, мои зрачки были похожи на серые суповые тарелки, но она вряд ли заметила это. Как говорят люди, все было "олл райт": кровотечение уже почти прекратилось, и спасители Шэрон как следует вычистили рану.
— Шэрон, Шэрон, что...
— Я хотела, чтобы они перестали. Вы заставите их остановиться?
— Конечно, именно это я и сделаю. Все нормально, Шэрон.
Она слегка расслабилась, вздохнула и вытерла нос, сердито и уверенно.
— Откровенно говоря, Бен, вы всегда появляетесь, когда вы нужны, откровенно говоря.
— Все в порядке, Шэрон. Я заставлю их остановиться.
Женщины взяли меня в оборот. Одна из них поинтересовалась, чем я думал, когда позволил своей дочке в такое время бегать по улицам. Я отделался словами, что она не моя дочь, черт побери, просто я знаю, где она живет, и вернусь чуть позже, чтобы забрать ее. После этого я выбежал из дома и отправился на поиски поля брани.
Долго искать не пришлось. Квайэ-лейн была грязным переулком, глухим тупиком, ограниченными двумя складами и упиравшимся в глухую стену третьего. Позже, от полиции, я узнал, каких результатов достигли "стервятники" своей стратегией. "Индейцы" двинулись по Лоуэлл-стрит, готовясь к намеченной схватке на Квайэ-лейн. Идея была проста — посмотреть, сколько увечий можно нанести друг другу до того, как завоют сирены. Вероятно, "индейцы" не поняли, что происходит, когда на Лоуэлл-стрит посыпались камни. Да еще и увеличили свои трудности, разбив уличные фонари, на Лоуэлл и Калюмет. Один мальчик был убит. Несколько позже поблизости от места схватки полиция нашла другого со сломанным плечом. Мертвый мальчик скорее всего лежал где-то в тени, потому я его и не заметил, когда бежал по этому кварталу... Преодолев зону каменного дождя, "индейцы" обнаружили небольшой отряд "стервятников". Этот отряд, инсценировав отступление на Квайэ-лейн, заманил "индейцев" в ловушку. После этого капкан захлопнулся: основные силы "стервятников", покинув свои укрытия в дверных проемах, усиленные метателями камней на крышах, атаковали врага. Среди атакующих не было лишь одного человека. Билли Келла с тех пор не видели ни я, ни полиция. Почему он не участвовал в схватке на Квайэ-лейн? Проявил заботу о своей оранжевой крови?
Кажется, мне очень хотелось верить, что именно Билли Келл сидел в одиночку на крыше, когда "индейцы" уже проследовали к месту схватки.
Кулаками, камнями, "шпокалками" и ножами "стервятники" Загнали "индейцев" в темный конец переулка. Когда я достиг грязного угла Квайэ и Лоуэлл,"индейцы" уже прекрасно поняли, что произошло, и яростно пробивались назад. Отвратительная луна уверенно заглядывала в переулок, все было видно как на ладони.
Я не мог обнаружить Анжело.
У некоторых мальчишек были фонарики, и их судорожно шныряющие лучи добавляли суматохи в ход схватки. Впрочем, гораздо чаще фонарики использовались в качестве дубинок. Я выкрикивал какую-то благоглупую чушь, которую все равно никто не слушал. Один из "стервятников" — я узнал его по черному шотландскому берету — проскочил мимо меня, держа в руках нечто похожее на деревянное ружье. Я мельком заметил резиновую ленту, гвоздь в прорези и вырвал оружие из рук мальчишки. Тот сверкнул безумными глазами, закрыл рукой лицо и убежал.
Я не мог обнаружить Анжело.
Наконец-то с Калюмет-стрит донесся визгливый гневный голос сирены. Мальчишки тоже услышали его, ударились в панику. Затопали ноги тех, кто еще мог двигаться. По мере трое остались лежать в тупиковом конце переулка.
И тут я увидел его. Он возник из ниоткуда. Вспрыгнул на ящик у открытой пасти переулка, в драной рубашке, с ног до головы залитый кровью, в руках обломок металлической трубы. Его чудесное, грязное, безрассудное лицо перекосилось, и он крикнул:
— Бей их! Не давайте им удрать! Как вы, курицы мокрые?.. Это вам за Беллу!
Услышали его не многие. Сирены были громче и говорили на более понятном языке. Все мальчишки рванули из переулка. Банды смещались, "индейцы" и "стервятники" метались по Квайэ-лейн, натыкаясь на стены складов и на меня, с трудом пытающегося пробиться к Анжело. Две патрульные машины завизжали тормозами, закрыв мечущимся мальчишкам дорогу к отступлению. Вопросительный вой сирен закончился утвердительным ворчанием. До Анжело наконец дошла вся серьезность ситуации. Прежде чем я успел поймать его, он соскочил с ящика... не думаю, что он узнал меня в тот момент... и слепо рванулся навстречу цепким рукам патрульного Данна.
— Один, во всяком случае, есть! — сказал Данн и ударил его в ухо.
Через несколько секунд, помимо Анжело, были окружены еще шестеро или семеро. Трое из четверых полисменов не прибегали к помощи дубинок, интересуясь в основном воротниками рубашек и руками схваченных мальчишек, но одна дубинка все-таки сделала свое грязное дело. Вслед за патрульными машинами прибыла "скорая помощь". Я проклинал предков Данна, но не долго и не знаю, слышал ли он мои проклятья. Он все еще выкручивал руку Анжело, и я проорал копу в ухо:
Данн! Вы не можете забрать его в участок. Если вы поступите так, это убьет его мать!
— Его ма... — Похоже, он только сейчас узнал Анжело.
И не удивительно — запекшаяся кровь, грязь, искаженное страданием лицо...
Я развил свое наступление:
— Ее сердце, человек!.. Вы не можете. Ведь ребенку всего двенадцать лет. Его втянули в это, я узнал случайно... Я расскажу вам потом. Отпустите его, Данн. Не регистрируйте его.
— Кто вы?
— Я живу там. Видел вас, когда к нам залез вор.
— Ах да...— Он еще раз тряхнул мальчика, но уже не грубо.
Анжело пошатнулся в его руках и сплюнул кровь: у него оказалась разбитой губа.
— Боже, малыш! Ты же всегда был хорошим мальчиком... С тобой никогда не было проблем. Какого же черта?
