Джеймс Блэйлок - «Если», 2002 № 09
— Ну вам-то, Альберт Витальевич, популярности не занимать! — улыбнулся Колесников. — Вы, кстати, почему из Москвы уехали? В нашу-то глушь!
Щедринский снова испытующе посмотрел на участкового. Ох, не прост он, этот милиционер!
— Потому и уехал, — вздохнул Альберт Витальевич. — Лучше быть в провинции ферзем, чем в Москве пешкой.
— Ну какая же вы пешка! Уж по меньшей мере — конь!
— М-да, — ведущий поддернул потускневшие рукава своего переливчатого блейзера. — Порубали нас, коней… Там сейчас такая рубка идет, аж башня дымит!
— Как же! — Колесников сочувственно покивал. — Не знаешь, какой канал смотреть… Сегодня спорт, завтра — погода…
— Да ведь не один я в провинцию подался, — Альберт Витальевич тянулся за сочувствием, хоть и не доверял участковому. — Вон, осветитель наш, Илья Зимин, тоже, между прочим, не хрен с горы. У самого Никиты оператором был. Подслеповат стал после травмы, пришлось в осветители уйти. Но художник есть художник! Он своими подслеповатыми так свет поставит, как ни один зрячий в Москве не поставит! А вынужден нам тут колбасу освещать…
— Ну хорошо, — участковый пометил что-то у себя в блокноте, — вернемся к пропавшим. Вместо Сорокиной вы пригласили на съемку Бесноватого. Кстати, кто, конкретно, его приглашал?
— Леночка. Это ассистент режиссера. Она отбирает рецепты на конкурс. Говорит, позвонила ему, он обрадовался, сказал, что обязательно будет одиннадцатого к пяти.
— И что было дальше?
— Да ничего не было, — Альберт Витальевич развел руками, — не явился Бесноватый!
…Он пришел за два часа до назначенного срока и так волновался, что не мог расстегнуть пальто. В студии, кроме меня, никого еще не было. Впрочем, я тоже был не один. Весь день мне мерещился быстрый промельк тени из одного неосвещенного угла в другой. Это могла быть крыса. Они забредали иногда в студию, вспоминая, вероятно, ее складское происхождение. И точно: скоро я услышал очень характерную возню за картонными щитами у стены. Маленькое, но живучее существо устраивало там свой маленький быт. Я даже рассмеялся облегченно. Крыса! Просто крыса… В ту же. секунду где-то на краю зрения появилось черное размытое пятно и метнулось на шум. Картон колыхнулся, как от ветра, послышался дробный топот маленьких лапок, раздался отчаянный тошнотворный писк и тут же оборвался. Наступила особая, хорошо знакомая мне тишина, в которой, казалось, еще затухает эхо последнего вопля. Я понял, что Оно здесь. Развлекается…
В эту самую минуту из коридора донесся звонок. Кому бы в такое время? Охранник должен был заступить только вечером, поэтому я сам пошел открывать дверь.
…Он стоял на крыльце и, казалось, дрожал от холода. Пальтишко на нем и впрямь было не по сезону — короткое и ветхое, но из-под вытертого драпчика выглядывал воротник белой рубашки и галстук.
— Слушаю вас, — сказал я без всякого радушия.
Он даже отступил в растерянности, попытался что-то сказать, но лишь промычал нечто нечленораздельное.
— Вы к кому? — грозно спросил я.
Мне вдруг захотелось, чтобы он испугался и ушел отсюда, дурачок, пока не поздно. Но он не ушел, а дрожащими пальцами принялся расстегивать пальто. Далеко не сразу ему удалось справиться с верхней пуговицей, вторую он просто оторвал, но наконец добрался до внутреннего кармана и протянул мне какой-то клочок бумаги. Я долго вертел его в вытянутой руке, с трудом разбирая буквы.
— Бес… Бес… но… ватый. Это что, справка?
Он замотал головой.
— Н-нет. Это фамилия такая — Бесноватый… Моя.
Я наконец понял, что держу в руке разовый пропуск в студию.
— Ах, вы у нас гость… — у меня вырвался тяжелый вздох.
Только бесноватых гостей мне сейчас не хватало…
— Что ж вы так рано, господин Бесноватый? Съемка в пять часов.
— Я пораньше… — выдавил он, — не опоздать… чтобы..
Лучше б ты опоздал, подумал я. Навсегда. Ну чего ты лезешь навстречу злой своей судьбе? Беги!
Но сказал другое.
— Знаете… павильон еще не готов. Монтаж декораций. Придется вам погулять два часа…
Не то чтобы я твердо решил его прогнать, просто во мне вдруг проснулся спортивный интерес: добьется он своего или его еще можно спасти?
— А п-посмотреть нельзя этот… монтаж? — заикаясь, спросил он. — Я м-мечтал… всю жизнь.
До чего же увлекательно наблюдать, как упорно ищет мышь вход в мышеловку!
— Нельзя, — отрезал я. — Не положено по технике безопасности.
— Жалко, — понурился он, — ну ладно, я подожду. Только… может быть, в коридоре? А то холодно.
Очень это было забавно. И все же я решил стоять до конца.
— Можно, конечно, и в коридоре. Если не боитесь.
— Ч-чего не боюсь? — испуганно спросил он.
— Перегореть, — пояснил я. — Когда долго ждешь в коридоре, волнение постепенно возрастает. К началу съемок некоторые актеры доходят до полной непригодности. А вы, я вижу, уже сейчас волнуетесь.
— Да, да, — он стал поспешно застегиваться, — тогда, конечно, не надо…
Я понял, что нащупал больное место.
— Вам бы отвлечься. Не думать о направленной на вас телекамере (в его глазах отразился ужас)… В кафе посидеть. Тут, кстати, есть одно, всего три остановки на троллейбусе.
— Точно, — заторопился он, — три остановки… в кафе… Спасибо! Извините!
Закрыв за ним дверь, я вернулся в студию. Там было тихо и сумрачно.
— Эй, ты! — крикнул я, обращаясь к картонным щитам у стены. — Мяса ждешь? Не дождешься, сволочь! Уехало мясо! На троллейбусе…
Ответа не было. Да я и не рассчитывал на ответ. Знал, как терпеливо Оно умеет ждать. Не эту добычу, так другую. Не сегодня, так завтра. Оно обязательно дождется своего, что бы я тут ни кричал. И меня же еще сделает соучастником. Гадина!
С разбегу я пнул крайний щит, хотя знал, что за ним никого нет. Картон глухо треснул и медленно отвалился от стены. На нем был изображен человеческий силуэт, видимый только наполовину. Вторая половина тонула в сплошном черном поле. «Пора выходить из тени» гласила надпись на плакате.
Я испугался. Нехитрая госреклама, призывающая всего-навсего честно платить налоги, показалась мне вдруг наглым, вызывающим посланием с того света — запиской от моего чудовища. Ему не терпелось. Ему было пора. Силуэт человека, наполовину пожранного темнотой, ясно давал понять, чем Оно собирается заняться. Я быстро посмотрел на часы. С минуты на минуту мог прийти кто-нибудь из съемочной группы. Хорошо, если сразу все — Оно не нападает на большие компании, — а если придет только один? Господи, что я тут делаю?! Это не Бесноватому, а мне надо бежать, отсидеться где-нибудь в укромном уголке и вернуться, когда все будут в сборе!
