Роберт Силверберг - «Если», 1998 № 03
Марк вместо этого прикоснулся к мертвому телу и проговорил:
— Беру его смерть на себя, Искупитель.
Я раскрыл было рот, но промолчал. Поздно уже. Чего теперь. Имел Марк такое право, как-никак мы вместе сражались.
А мне все же полегче. Семь — не восемь. Чувствовал я, что придется пролить еще немало крови.
Глава четвертая,
в которой я решаю, какая смерть веселее, но ни одна из них мне не нравится.
Я снял со стражника плотную зеленую куртку, надел вместо своей. В карманах ничего стоящего не оказалось. У второго Марк нашел три маленькие медные монетки и еще одну сигнальную ракету.
— Пошли, — велел я парню.
Тот вопросительно смотрел на меня. Я вздохнул.
— Нет, не в горы. К порту идем. Вдруг повезет!
Мы уже почти до порта добрались, когда с окраины с визгом взмыли сигнальные ракеты. Три красных, желтая, а потом еще красная.
— Армейским кодом сигналят, — шепнул я мальчишке. — «Дозор потерян, враг не обнаружен».
Марк промолчал.
— Постой здесь, — велел я. — Если услышишь шум… ну, шум — ничего. А вот если после шума минут десять пройдет, а меня не будет — уходи. Куда хочешь уходи, Сестра тебе в помощь. Я немного стерплю, потом все выложу, уж не серчай.
Место было удобное, за толстыми колоннами, поддерживающими полукруглый балкон, в полной тьме.
Я собирался присмотреть корабль, что готовится в море выйти. Вся надежда у нас была — укрыться в трюме да выйти в море. Тогда, может, и столкуемся с капитаном. Была у меня еще на материке заначка, на черный день берег, но куда уж чернее!
Вот только все мои надежды рухнули, когда я выбрался к набережной и посмотрел на порт. Сердце в пятки рухнуло, и пот прошиб.
Весь порт был яркими огнями опоясан. Прямо на земле расставили карбидные фонари, у каждого солдат сидел, да еще несколько патрулей прохаживалось. И корабли в гавани стояли, вытравив канаты на всю длину, и тоже в огнях, как на именинах главы Дома.
— Сестра-Покровительница… — прошептал я. — За что же так? А? разве я последний гад на земле? Разве заветов не чту?
Молчала Сестра, и ночной ее лик тучами был скрыт.
В порт не пробиться, а завтра придет к острову линкор… тут-то потеха и начнется. Выйдут на берег высокородные, в своих жилетах цвета серого металла, что и пулей-то не пробить. Выгонят всех жителей из домов, с собаками прочешут остров…
Тихонько застонав, я двинулся обратно.
Марк ждал меня под балконом.
— Плохо дело, — честно сказал я. — Порт оцеплен, не пройти. Стражи — как блох на псе. Да и псов хватает…
— Много солдат в порту?
— Прорва.
— А город плотно оцеплен?
— От души.
— Тогда прямая дорога — в форт!
Я заглянул мальчику в глаза. Глаза были злые и упрямые.
— Что ж, ты прав. Другого пути нет.
Может, когда раньше и был форт неприступной крепостью. Сам Наполеон острова осаждал, и кипела здесь настоящая схватка. Теперь он служил каменной казармой для трех сотен стражников, которые сейчас по городу бегают.
На дороге, что вела к утесам, пост, конечно, стоял. Трое солдат-новобранцев сидели в кругу света фонаря да в карты играли.
Обошли мы их легко, по крутому, заросшему колючей жимолостью склону. Вышли снова на дорогу — мощенную камнем, широкую.
Сумерки начали рассеиваться. Еще часок нам обеспечен — хорошо, что небо тучами затянуто. А дальше — все, конец.
— Планёрная площадка за стенами, — шепнул я Марку. — Может, жратвы удастся раздобыть…
Марк меня и не слушал. Смотрел на развилку — одна дорога к стенам форта вела, к единственным воротам, другая к ровной площадке на утесе, где планёры садились.
— Давай попробуем, Ильмар, — сказал он вполголоса. — Клянусь, я сумею планёр поднять.
— А посадить сумеешь?
— Должен.
Спрятаться в форте — безумие, но безумие Скользкого Ильмара, а вот поверить, что он планёр поднимет — я столько не выпью.
Но почему бы не поискать укрытие на планёрной площадке?
— Идем.
Дальше постов совсем не было.
А в общем-то, чего планёры охранять? Кому они подвластны кроме летунов высокородных?
Площадка была велика, занимала почти столько же места, сколько и сам форт. Камень стесали ровнее, чем площадь перед графским дворцом. Идешь, как по льду. Только подошвы не скользят, камень ровный, но шершавый. На краю площадки, ближе к форту, высилось несколько строений, мы обошли их стороной.
А планёры и впрямь стояли. Два поменьше, брезентом укрытые, один большой, незачехленный. Марк сразу потянул меня к нему.
Планёр казался птицей. Огромной птицей, расправившей крылья да и замершей устало, не решившись взлететь. Казалось, исполинское тело вот-вот дрогнет, повернет к нам острый клюв и разразится насмешливым клекотом. Я даже не заметил, что шепчу молитву Искупителю, во всех грехах каюсь.
Лишь рядом с планёром я чуть успокоился. Живого в нем было не больше, чем в телеге. Крылья оказались из дерева, из тонких, решеткой переплетенных планок, обтянутых плотной, глянцевой — будто лаком покрытой — материей. Все разукрашено большими яркими аквилами и иными эмблемами. Впереди — маленькая застекленная кабина. Высокий раздвоенный хвост — тоже из дерева и ткани; все это подрагивало на ветру и тонко, жалобно стонало. Под кабиной была закреплена длинная труба, охваченная серыми металлическими обручами. Планёр держали крепкие веревки, иначе он укатил бы в пропасть.
Мальчишка уже лез в кабину. Я заглянул туда — два хлипких деревянных креслица; перед передним — рычаги, педали, тяги на тросах. На доске — несколько циферблатов — механические часы, вроде бы барометр, компас да еще что-то. Стрелки и цифры на приборах были покрыты фосфором и светились. Все остеклено, только потолок — из туго натянутой ткани, но тоже с окошечком в деревянной раме.
Марк уселся в кресло, потом достал из Холода зажигалку.
— Подсвети, Ильмар. Только осторожно, планёр горит, как спичка.
Зажигалка быстро нагрелась, обжигала пальцы, но я терпел.
— Керосин есть, — сказал вдруг Марк.
Он откинулся в кресле, вздохнул.
— Можно попробовать.
Сестра, вразуми дурака! Триста миль по воздуху пронестись! Такое не всякому летуну под силу!
Марк между тем запустил руку под кресло. Поискал там, покачал головой. Перегнулся назад, обшарил второе кресло. Посмотрел под доской с циферблатами — я послушно вел зажигалку вслед за его лицом.
— Карт нет, — тихо сказал Марк. — Беда. Карт нет и…
