Павел Парфин - Сопротивление бесполезно !
* 17 * Гриценко глянул на часы: остался всего час - надо успеть. Небо над головой неотвратимо наливалось лиловым соком... затем синим... становилось еще светлей... В том небесном соке созревал золотой плод - солнце. Гриценко позвонил домой из знакомого автомата - трубку никто не взял. Тогда решил идти к Спиновым. По привычке прихватил с собой лом, но тот ему не пригодился. Дверь в квартиру Спиновых оказалась вдруг незапертой. В коридоре кромешная темнота пахла жареной картошкой. Последнее, что Гриценко запомнил из той своей жизни-смерти, - громадная тяжелая паутина, откуда-то с потолка обрушившаяся ему на голову и плечи, резкий, болезненный укол в шею, колонки оранжевых цифр в левом глазу и неожиданно приятный запах человеческого тела. Гриценко потом вспомнил: так пахла в детстве его маленькая дочурка... ...К Коровину Серега Гриценко возвращался не один, а в компании четырех верных друзей - дочери, программиста Сашки Спинова, его сына Вовки и журналиста Женьки Безсонова, вызвавшегося вместе с ними идти в логово вурдовампов. У Женьки был настоящий, по его словам, времен аж Столетней войны арбалет, очень смахивающий на ножку от старого письменного стола такой же потертый, поцарапанный, с жалкими остатками лака. Арбалетом вооружила Женьку его жена Вера. Она принесла чудо-оружие из краеведческого музея, где работала старшим научным сотрудником. Гриценко молча вел отважных охотников на вурдовампов. Ссутулившись, закинув на спину мешок из-под сахара, плотно набитый сырыми осиновыми кольями, он шел, почти не оборачиваясь. Шагал по городу, с нетерпением ожидавшему наступления нового дня. Выглядел Гриценко очень утомленным, но на душе у него было необыкновенно легко и чисто. Вот и старый двухэтажный дом - прикинувшийся немощной овцой притон вурдовампов. Друзья бесстрашно взбежали по скрипучей лестнице. Ни звука, ни вздоха. Лишь Машка внезапно вкрикнула, да тут же подавила крик, зажав рот ладошкой. (Как потом выяснилось, она налетела на крошечного длиннохвостого зверька.) Первым делом на счет раз-два-три Серега и Сашка Спинов кинули в кровопийц по увесистому обломку кирпича. Серега кидал в дальний левый угол, Сашка в правый. К кирпичам были привязаны концы капроновой рыбацкой сети. Вурдовампы опомниться не успели, как оказались под ней. Что тут началось! Кровопийцы барахтаются под сетью, брыкаются, как сумасшедшие, молотят руками, пытаясь ее разорвать, еще крепче запутываются, ревут, грязно ругаются, лезут из кожи, чуть ли не наизнанку выворачиваются, лишь бы вырваться... Вот уже двум-трем удалось освободиться от капроновых пут. Вурдовампы тотчас встрепенулись, по-волчьи ощерились... но уже в следующую секунду их разнесло на сотни склизких кусков. Никому не уйти от возмездия!
Бедовая Машка и Женька Безсонов устроили кровопийцам настоящий артобстрел: Машка палила в них из Вовкиной рогатки, Женька расстреливал из антикварного арбалета. Гриценко и Спинов ринулись в самую гущу чудовищ. Отважные друзья лихо скакали, точно по болотным кочкам, по вурдовамповским головам, норовящим зацепить их клыками, и безжалостно протыкали нелюдей кольями, как хирург протыкает иглой чирь, чтобы выпустить гной. Чвяк! - с мерзким звуком лопались кровопийцы! Чвяк! - сколько же гадости вываливалось из них!.. Один Вовка стоял в нерешительности, с перекошенным от страха и брезгливости лицом. Вдруг он схватился за живот, повернулся к столу, на котором еще дымились обугленные бутерброды, и, громко рыгнув, вырвал на неубранную посуду. В этот момент кто-то сзади цапнул Вовку за ногу. Содрогнувшись от второго приступа рвоты, Спинов-младший схватил со стола нож и, не оборачиваясь, ударил им наугад. Отрубленная рука вурдовампа осталась висеть на Вовкиной правой штанине. Глухо рыча, раненый кровопийца на четвереньках пятился прочь... Коровин достался Сереге Гриценко. На предводителя вурдовампов столбняк напал, когда Гриценко хладнокровно приставил к его круди осиновый кол. - Ты ж наш, Гриц! - лежа среди поверженных собратьев, с притворным изумлением завопил он, но тут же, принюхавшись, поморщился, зашипел с ненавистью: - Нет, ты не наш-ш-ш! От тебя пахнет теплой кровью. Живой кровью... Что они с тобой сделали, Гриц?! Ты продался им!! Коровин пришел в ярость. Выбив у Гриценко кол, он вскочил было, но тут же снова рухнул на пол, сбитый с ног мощным ударом в голову. - Придурок, друзья вернули мне мою кровь! - Гриценко, став ногой вурдовампу на грудь, отчего-то медлил, тянул с расплатой. - Я разделаюсь с тобой, парень! Ты будешь мой!! - словно невидимая пружина подкинула кверху Коровина. Еще не став окончательно на ноги, вурдовамп сделал прицельный выпад в сторону Гриценко. До Серегиной шеи оставалось сантиметров десять-пятнадцать, которые Коровин с легкостью преодолел бы... если бы не осиновый кол. "Дядя Сережа, держите!!" - Вовка вовремя кинул кол, и Гриценко ловко поймал его на лету. - Куда тебе, мерзкое отродье! Получай!!.. После Серегиного удара Коровин превратился в зловонное месиво. Час за часом разделались и с остальными. Ягру Безсонов пригвоздил стрелой к стене. Прежде чем лопнуть со звуком раздавленного моченого помидора, Ягра минуты две жутко визжала!.. В следующую секунду, зазевавшись, Безсонов получил сильнейший удар в челюсть. В этот момент Женька стоял у клетчатого окна. Разбив спиной стекло и кусок прогнившей рамы, Безсонов с арбалетом в обнимку вылетел во двор. Бог его знает, на что он упал, но, видимо, благополучно, потому что довольно быстро пришел в себя и немедленно устремился наверх. Битва людей с вурдовампами была слышна далеко окрест. Безсонов вбежал вовремя. Как раз в эту секунду коротышка с прилизанными волосами, изловчившись, запрыгнул Вовке на спину, но, слава Богу, не успел впиться в шею. Безсонов буквально на миг опередил - отбросил Прилизанного метким выстрелом из арбалета. Машка, что-то процедив сквозь зубы, добила вурдовампа из рогатки. От Машки никто не ожидал такого бесстрашия и умения обращаться с рогаткой. Она расстреливала из нее кровопийц, как мальчишки бьют из рогаток воробьев или жаб. Стреляла серебристыми алюминиевыми пуговицами, отрезанными от старых Вовкиных школьных костюмов. И хотя известно, что вампира (раз так, то и вурдовампа) можно убить лишь серебряной пулей, алюминиевая пуговица убивала не хуже. Вон глядите, как Машка всадила пуговицу в лоб загнанного в угол Мица - лоб маленького вурдовампа разлетелся вдребезги, будто разбитое фарфоровое блюдце! Вот такие удивительные пуговицы на старых советских школьных формах. У Безсонова стрелы кончились раньше, чем в доме вурдовампы. Поэтому пришлось отложить арбалет и взяться за осиновый кол. Правда, Женька опять зазевался (ох уж эти творческие люди!): он замешкался, поднимая с пола кол, и это ему едва не стоило жизни. Здоровенный вурдовампище с голым черепом и необъятным, точно бочка с пивом, животом (определенно, это был бритоголовый здоровяк, тот самый Лысый-толстый, поправившийся на человеческой крови) откуда ни возьмись подлетел (что никак не вязалась с его внушительной комплекцией) к Безсонову и - бац! - наступил ему на руку тяжелым солдатским ботинком. Резко потянул Женьку за волосы, со звериным рыком распахнул клыкастую пасть... Но уже в следующую секунду из пуза бритоголового громилы ударил фонтан какого-то дерьма и с ног до головы окатил Безсонова. То Сашка Спинов подоспел кстати, ударив вурдовампа в спину, с трудом пробил насквозь добросовестно выструганным колом. Это ж надо, какие здоровенные экземпляры иногда попадаются среди кровопийц!.. Бой с вурдовампами продолжался около двух с половиной часов. В комнате стоял жуткий смрад, стены были обрызганы какой-то красно-коричневой гадостью, над останками кровопийц поднимался зеленоватый вонючий дым, вскоре вызвавший дружный кашель у охотников на вурдовампов. По полу катались остекленевшие глаза кровопийц (наверное, единственное из их плоти, не подвергнувшееся распаду), глаза были разные, но во всех читалась одинаковая лютая ненависть, залитая наспоследок, точно смолой скорпион, холодным багрянцем смерти. Вовка Спинов, пару раз поскользнувшись на тех мертвых-живых глазах, едва не шлепнулся на вонючую трупную кучу. Под конец с Машкой случилась истерика. Наткнувшись где-то среди мусора, обломков мебели и кусков мерзкой плоти на клюшку для гольфа, она не долго думая разбила два стекла в высоком клетчатом окне. В тот же миг спасительная предрассветная прохлада хлынула в старый, умирающий дом. Затем Машка, войдя в раж, набросилась на странную галерею. Казалось, портреты великих и не очень людей, так или иначе причастных к мифу и жизни упырей, вампиров, вурдовампов и прочих нелюдей, с немым укором взирали на Гриценко и его бесстрашных друзей... Девушка сокрушила все до одного портреты. Не пощадила ни Гете, ни Толстого, а бумажный лоб князя Дракула трижды рассекла стальной клюшкой. Рассвело. Казалось, разделались со всеми. Не все убитые вурдовампы растекались на полу зловонными кляксами. Некоторые, почернев, медленно оседали, словно мартовские сугробы. Гриценко трижды обошел поле битвы, с отвращением заглядывая под сеть, но так и не нашел, кого с такой настойчивостью искал. Не было мастера, да и жена куда-то зныкла. - Так Приходько здесь не было с самого начала! - с уверенностью заявил Спинов-старший. - Маму я тоже не видела, - со слезами в голосе призналась Маша. - Может, она еще жива? - Жива, конечно, жива, - попытался успокоить дочь Гриценко. - Грызет сейчас кого-нибудь в подворотне. - Ну, папа, какой же ты! - обиделась дочь. - Да чего там, Маш, все путем. Мамке твоей никакие злыдни не страшны. Лишь бы она сама... того самое... Короче, дочь, ты поняла. На следующий день все сумские газеты протрубили об отважных самоучках охотниках на вурдовампов, о грандиозной битве на втором этаже старого, не зарегистрированного ни в одном жэке дома, о причастности к мистическим кровопийцам известного в городе человека - мастера Бориса Савельича Приходько... Никто газетной шумихе не поверил или сделал вид, что не верит, а кто-то, напротив, рассказывал, что Приходько встречали живым и здоровым, и не в компании кровожадных вурдовампов, а под ручку с вполне привлекательной женщиной. По словам других очевидцев, сразу после обеда мастер неожиданно появился на заводе, быстро оформил увольнение и исчез. В конце того же дня в заводском сортире нашли мертвым скользкого и лысого, как подшипник скольжения, заммастера Фомича, закадычного дружка Бориса Савельича. Фомич лежал в луже крови с перекушенным горлом... Но Гриценко этому не поверил. Отныне Серега верил только своим глазам: мастер пропал из города, а мужика, очень похожего на Фомича, Серега пару раз замечал в толпе в центре города... Но вот куда подевалась жена? ...В то утро, когда друзья только-только отмыли под колонкой руки от крови, было на редкость тихо и спокойно. Белые рыхлые облака, точно губки, увлажнили несколько вогнутый лоб неба и послушно разбежались к линии горизонта. Теперь небосвод сиял, как чисто вымытое оконное стекло. Со дворов, мимо которых проходили Гриценко и его друзья, аппетитно тянуло запахом кореандра и мирным, домашним дымком. Никому не хотелось расходиться. Давно уже люди и машины включились в ежедневный, порой не поддающийся никакому осмыслению ритм. Давно открылись магазины. Друзья взяли в гастрономе пива, Маше - колу и вышли на улицу. Уселись под желто-белым полиэтиленовым зонтом отмечать победу. - Нет ничего проще, чем разделаться с вурдовампами! - сказал вдруг Серега и, сделав два длинных глотка, продолжил: - Но совершенно непонятно, как вы меня... переделали? - А ты разве не помнишь? - с доброй ухмылкой спросил Спинов-старший. - Не-а. Помню только: крови хотелось ужасно. Зашел к тебе в дом, сделал пару шагов по темному коридору, на голову упала какая-то скользкая дрянь... - Это сеть, - подсказал Вовка. - ...Да, наверное, и... Черт его знает, шо потом было! - Ну что, Вовка, говорить ему? - продолжая улыбаться, Спинов повернулся к сыну. - Думаю, не стоит, - подмигнул Вовка. - Да, пусть это останется нашей тайной, - поддержала Маша. - Хорошо, пап? Глядя на мужчин, она вдруг расхохоталась. Так беззаботно, так легко, будто и не пережила она недавний кошмар, будто не отделял ее от смерти один укус чудовища... Вслед за девушкой рассмеялись и ее спутники. - Ну ладно. Ваша взяла, конспираторы, - улыбаясь, сдался Гриценко. Потом почесал затылок. - Но хотя бы скажите, где моя жена?
