Николай Петри - Зеркало в руках
И вновь монотонное движение по заснувшей от жары саванне.
Только один раз волнение накатилось на Айви, заставив мгновенно вспотевшими пальцами сжать ствол скрапа: в ста метрах впереди она увидела широкую тёмную спину… Мозг мгновенно провёл аналогию с картинками гибели Пробста и Эпарха, вынудив сердце забиться в бешеном ритме. Однако вернувшиеся из блуждания по окрестностям одонаты беспечно бросили на сетчатку охотницы детальное изображение саваннового слона и умчались прочь, не успев впитать всех эпитетов, которыми в эту секунду одаривала их побледневшая Айви.
…К точке "зеро" она приплелась ещё более опустошённой, чем вчера. Усталость физическая почти не ощущалась. Болезненное изнеможение вызывала сама мысль о возвращении на Полигиум…
У входа в ангар её поджидал Розан. Его пухлое личико заметно опало, щёки обвисли, в зелёных зрачках плескался страх.
Айви успела бросить взор на три пустующие ниши, потом, мельком, — на две оставшиеся двери: её — крайняя слева, Розана — крайняя справа. Между ними не было ничего. Три цифры: "2", "3", "4" мигали дьявольским огнём, приглашая войти под свои невидимые сени, сокрытые до срока ровным платиновым отливом стены.
Айви торопливо направилась в медицинский блок. Не доходя двух шагов до третьего саркофага, замерла. Воображение рисовало ужасную картину из месива костей, мышц, кожи и одежды, но, пересилив себя и сделав шаг вперёд, она увидела прежнего Буффона. Выглядел он бледнее обычного, но не настолько, чтобы навсегда запаять его в керамический саркофаг.
Айви удивлённо посмотрела на Розана. В её глазах светилась надежда.
— Увы! — жалобно вздохнул Розан. — К сожалению, выражение спокойного сна на лице милого юноши обманчиво…
Розан первым вышел из бокса, несколько секунд постояв в упругих волнах дезинфицирующей завесы.
Айви, дважды оглянувшись на тело Буффона, последовала за ним.
В ротонду вошли, не глядя друг на друга.
Тьютор не стал ничего спрашивать. Почти сразу в центре стола появилось изображение смеющегося Буффона.
Айви вздрогнула, смутно улавливая на дальнем фоне знакомые места.
…Цереусы-канделябры иззубрили горизонт, будто мифические титаны, из последних сил поддерживающие блёклое небо своими зелёными узловатыми "руками". Буффон стоял в десяти метрах от Зверя и заливался весёлым смехом. Видимо, смеялся он уже давно, потому что в глазах появились слёзы, а заливистый смех стал прерываться громкой икотой. Комбинезон юноши был в нескольких местах разорван до внутреннего каркаса экзоскелета, шлёма на голове не было, скрап лежал в пыли, удерживаемый вздрагивающей рукой за длинный широкий ремень. Справа, метрах в восьми, висел бот сопровождения — гладус, слева, прямо за спиной юноши, возвышалась массивная фигура лорицифера. Зверь замер в испуганной позе, обречённо опустив голову и прикрыв глаза огромными ушами.
Буффон резко оборвал смех, потом рванул скрап за ремень и, вздрагивая от икоты, стал целиться. На его обветренных губах играла безумная улыбка, по грязным щекам текли мутные слёзы. Он что-то бессвязно бормотал, не в состоянии совладать с дрожью в пальцах. Наконец, мотнув головой, он нажал на спуск.
За долю секунды до этого, приступ икоты заставил его грудь содрогнуться и огненный шар прошёл выше головы Зверя, не причинив ему вреда. За первым выстрелом раздался второй, потом третий. Четвёртого не последовало. Вместо него, Буффон, совершив стройным телом ряд ломаных движений, рухнул в пыль и больше не поднялся.
Новетт мгновенно подхватил его на руки, обмыл лицо какой-то жидкостью и положил в призывно распахнутый отсек гладуса. Бот тут же рванулся ввысь, сопровождаемый печальным эскортом дюжины одонат.
— Какова причина смерти? — спросила Айви, потому что Тьютор молчал, а Розан прятал взгляд.
Ответил Тьютор:
— Гиперкристаллизация.
— Мне этот термин ничего не говорит, — сердитым тоном проговорила Айви. — Я вчера провела в пустыне целый день и с моим организмом всё в порядке!
— Не горячитесь, Альба. — Тьютор мягкими интонациями своего голоса старался успокоить взволнованную девушку. — Я попытаюсь объяснить случившееся, хотя сделать это довольно сложно. В общем, все мы — биологические виды — некогда вышли из кристаллического протовещества. При этом отношения живых организмов с природными минералами всегда складывались очень и очень непросто. Неорганические по составу и правильно организованные кристаллические структуры проникают в самую сердцевину биологических процессов, навязывая им порой какие-то свои законы протекания. Во всех биоминеральных образованиях собственно кристаллы ничтожны по величине — это эллиптические, округлые либо многоугольные пластины обычно микронных размеров. Но, что самое важное, — они не срастаются между собой в монолит, поскольку тому препятствуют обволакивающие их органические мембраноподобные плёнки. Более того, сам рост кристалликов идёт под контролем данной плёнки как матрицы. Это общая схема для любого организма. Что именно произошло с Буффоном, мы не знаем. Можем лишь предположить следующее: по непонятной причине произошло ослабление контроля, приведшего к окаменению организма вследствие разрастания кристаллов до макроскопических размеров. В реальной жизни подобное происходит сплошь и рядом: отложения солей, камни в почках, кальциноз сердца и многое другое. Однако в случае с Буффоном вполне заурядный, рядовой процесс носил неуправляемый, буквально ураганный характер… Что-то подобное мы наблюдали при резорбции костей Пробста.
Тьютор замолчал.
Айви осипшим от волнения голосом спросила:
— Что могло послужить катализатором процесса?
Розан пожал плечами.
— Мы этого не заем…
— А почему Буффон в таком растерзанном состоянии?..
Вместо ответа Тьютор развернул панораму, на которой юноша, сломя голову, нёсся по сплошным зарослям опунции, оставляя целые куски комбинезона на обламывающихся пластинках. В какой-то момент он угодил в огромный ком растений, из множества видов которых Айви узнала только опунцию и карнегию, возвышавшуюся в центре сгустка тонких нитевидных отростков, уходивших внутрь мясистого ствола.
Буффон с разбегу врезался в странную паутину, с трудом проложив себе дорогу в тоннеле упругих кавылеподобных пучков. На несколько секунд он пропал из вида, закрытый дрожанием множества тонких нитей. А когда выбрался из лабиринта, то выглядел как на последних кадрах — оборванный, без шлёма и очков, со счастливой улыбкой безумца на бескровных искусанных в истерике губах.
Тьютор выключил изображение.
