Артур Кларк - Земной свет
Маклорин сошел с помоста; сейчас эта маленькая фигурка словно еще больше усохла, съежилась. В зале не было ни одного человека, не разделявшего его боль – как бы ни поносили они директора в прошлом.
– А мне не найдется какого-нибудь дела? – спросил Садлер, оставшийся за пределами наспех составленных планов экстренных работ.
– Вам доводилось пользоваться скафандром? – повернулся к нему Уагнэл.
– Нет, но могу попробовать.
К вящему разочарованию Садлера, секретарь решительно покачал головой:
– Слишком опасно, с вами может что-нибудь приключиться; да и вообще на всех скафандров не хватит. Но мне и самому пригодилась бы помощь, мы отменяем текущие программы и переходим на двухвахтовую систему. Нужно пересмотреть все графики и расписания – можете принять участие.
«Вот тебе и урок – не высовывайся, – с тоской подумал Садлер. – А с другой стороны, Уагнэл прав: ну чем я там помогу техническим бригадам?»
Что же касалось его настоящей миссии, для ее целей было, пожалуй, и лучше сидеть в кабинете секретаря, фактически – главном штабе всех ближайших операций, чем в любом другом месте.
Хотя и это, снова помрачнел приободрившийся было агент Планетарной разведки, не имеет ровно никакого значения. Если таинственный мистер Икс действительно существует и по-прежнему пребывает в Обсерватории, теперь он может отдохнуть с приятным сознанием хорошо выполненной работы.
Малыми, легкозаменяемыми приборами решили рискнуть. Операция «Убежище»
– так окрестил эти авральные работы некий любитель военной терминологии – сосредоточила все свои усилия на поистине бесценных оптических элементах гигантских телескопов и коэлостатов[9].
Джеймисон и Уилер поехали на «Фердинанде» снимать зеркала интерферометра – гигантского прибора, чьи расставленные на двадцать километров глаза позволяли измерять диаметры звезд. Основная же деятельность кипела вокруг десятиметрового рефлектора.
Бригаду, занимавшуюся зеркалами, возглавил Молтон; без его подробной осведомленности в свойствах и конструкции оптической системы прибора эта работа была бы неосуществимой. Однако никакие познания не позволили бы быстро снять огромное зеркало, будь оно цельнолитым – наподобие зеркала знаменитого телескопа древности, все еще взиравшего в небо с вершины Маунт-Паломар. К счастью, зеркало Большого лунного телескопа представляло собой мозаику из сотни с лишним шестиугольных секций; каждую из них можно было снять по отдельности и унести, хотя работа эта была кропотливая и медленная, а на обратную сборку зеркала – с учетом фантастических требований по точности – предстояло убить многие недели еще более каторжного труда.
Космические скафандры не слишком приспособлены для подобных манипуляций; то ли по неловкости, то ли из-за спешки, но один из помощников умудрился выронить свой конец вынимаемой из ячейки секции. Прежде чем кто-либо успел среагировать, тяжелый шестиугольный блок плавленого кварца набрал достаточную скорость, чтобы от его края откололся небольшой кусочек. Других потерь по части оптики не было – результат, с учетом обстоятельств, весьма достойный.
Через двенадцать часов после начала операции дверь шлюза закрылась за последним из ее смертельно усталых и впавших – при виде собственными же руками осуществленного разгрома Обсерватории – в уныние участников. Была, правда, программа, работы по которой продолжались – единственный нетронутый телескоп с прежним вниманием следил за медленно угасавшей, уходившей в небытие Nova Draconis. Война – не война, но эти исследования будут идти своим чередом.
Вскоре после оповещения, что оба больших зеркала находятся в безопасности, Садлер поднялся в наблюдательный купол. Он не знал, скоро ли представится другая возможность увидеть полукруг ущербной Земли, окруженный алмазной россыпью звезд, и хотел сохранить память о них, унести ее в глубь подземного убежища.
На первый взгляд Обсерватория ничуть не изменилась. Ну разве что огромная бочка десятиметрового рефлектора глядела прямо в зенит – при вертикальном положении телескопа его зеркало оказывалось на уровне земли, облегчая разборку. Этой массивной, способной выдержать все, за исключением прямого попадания, конструкции предстояло встретить будущие опасности без всякого укрытия. На поверхности все еще оставались несколько человек во главе, как сразу заметил Садлер, с директором. Маклорин был, пожалуй, единственным на Луне человеком, легко узнаваемым даже в скафандре; изготовленный по специальному заказу, скафандр этот увеличивал его рост до внушительной величины в полтора метра.
К телескопу, вскидывая маленькие фонтанчики пыли, спешил один из открытых грузовиков, использовавшихся для перемещения грузов в пределах Обсерватории. Он остановился рядом с кольцевой дорожкой, по которой разворачивалась титаническая конструкция, и одетые в скафандры фигурки неуклюже полезли в кузов. Затем грузовик рванул направо и вскоре исчез под землей – съехал по пандусу, ведущему к шлюзу гаража.
Теперь плато совсем опустело – а Обсерватория совсем ослепла. Нет, не совсем – один из приборов продолжал глядеть на север, в великолепном пренебрежении ко всем людским глупостям. Через несколько минут динамик вездесущей системы оповещения приказал Садлеру покинуть наблюдательный купол; он последний раз взглянул на Землю и неохотно вошел в кабину лифта. Хотелось постоять здесь еще немного, ведь буквально через несколько минут из-за горизонта появится краешек восходящего Солнца. Как жаль, что никто его не встретит.
Лицо Луны, вечно обращенное к Земле, все больше поворачивалось к Солнцу. Линия восхода медленно ползла через горы и равнины, изгоняя невообразимую стужу долгой ночи. Западная стена Апеннин уже сверкала от самых высоких, зажегшихся первыми, вершин до основания; светало и в Море Дождей. Однако Платон все еще лежал в зеленоватом полумраке.
И вдруг на западе, очень низко, у самого горизонта вспыхнуло несколько звездочек. Высочайшие из пиков кольцевой стены дождались наконец восхода – свет заливал их склоны все больше и больше, пока через несколько десятков минут ставшие ослепительно яркими звезды не слились в сплошное огненное ожерелье. Теперь, когда солнечный свет бил почти горизонтально, начали загораться и вершины восточной части кольца. Посмотри в этот момент на Луну земной наблюдатель, Платон предстал бы его глазам как пятно густой, чернильной темноты, окаймленное тонким сверкающим кольцом. Пройдут еще долгие часы, пока наступающие армии солнечных лучей перевалят через горы и захватят последние твердыни ночи.
