Брайан Олдисс - Сад времени
Буш все дивился на нее — и не верил самому себе! Разве задумывалась она когда-нибудь об этом молодом щеголе? Была ли она жестокосердна — или равнодушна? Да, не все сцены в драме жизни можно предугадать наперед…
— Это моя собственная драма, разыгранная здесь для меня, — сказал он себе. — Когда улажу дела, может, вернусь сюда и посмотрю, как у нее пойдут дела… Если захочу, конечно.
Да, это можно будет проделать — ведь они всегда останутся здесь, на клочке твердой земли, окруженном великими болотами. А значит, Герберт Буш будет снова и снова делать три последних шага в сад. Возможно, вернувшись, он сумеет здесь что-нибудь изменить благодаря вновь обретенной способности изменять.
Но вот палатка была уложена и упакован ранец; Буш зашел на минутку попрощаться с Джоан. Она, сидя в общей комнате за столом, проверяла накладные. Древняя бабушка сидела тут же — живая иллюстрация к извечному те-теп-о топ.
Буш помахал в знак прощания. Он уже успел принять дозу КСД и не хотел исчезать прямо перед ее невидящими, устремленными сквозь него глазами, а потому вышел на крыльцо. Последнее, что он увидел — какая-то пичужка, сорвавшись с конька крыши, полетела в сторону болот. Еще секунда — и тень Буша развеял ветер.
II. Великий Викторианский дворец
Материализовавшись под сенью вековых вязов, Буш уже знал, что попал не туда. Леди-Тень была неподалеку — сквозь нее уже прошли десятки прохожих. В конце вязовой аллеи высокий фонтан обрушивал в бассейн потоки воды, над ним зависло радужное марево.
Буш не нуждался в подсказках относительно своего время- и местонахождения: все-таки после всеобщего викторианского помешательства что-то засело в его голове. То был год тысяча восемьсот пятьдесят первый, год Великой Выставки — помпезной демонстрации богатства и могущества Британской империи.
Буш немного погулял по аллеям, пока его не остановило одно необычное зрелище, привлекавшее и местных прохожих. Разинув рты, они столпились вокруг гигантской цинковой статуи, изображавшей фигуру всадницы-амазонки. Она застыла, нацелив копье на тигрицу; а та пыталась достать противницу, вцепившись в бок ее лошади.
Всему искусству Викторианской эпохи можно было бы дать общий заголовок: «А что будет дальше?» Эти викторианцы были удивительные мастера в превращении мимолетных мгновений в вечные вопросы. И правильно делали, что спрашивали: все их десятилетиями накопленное мастерство было осмеяно и развеяно по ветру новыми достижениями: фотографией, кино, телевидением. И они еще настойчивее требовали разрешения мучившего всех вопроса.
Сейчас жизнь Буша тоже зависела от выбора ответа на этот вопрос. Леди-Тень до сих пор наблюдала за ним. Со своей колокольни ей, разумеется, замечательно видно, а-что-же-будет-дальше-с-Эдди-Бушем. Мысль, что ни говори, не из приятных; и он утешил себя тем, что она не больше его знает, кто победит в поединке тигрицы и амазонки.
Еще одно а-что-же-будет-дальше повисло в воздухе, и оно касалось Силверстона, или же Стейна. Буша ведь натаскивали именно на убийство последнего. Видимо, Силверстон держит за пазухой что-то весьма опасное для самих основ режима Глисона, а для преображенного Буша это было великим достоинством. Значит, его задача теперь — разыскать и предупредить Силверстона, если он, конечно, еще жив. Ведь хотя Буш и убедился на собственном опыте, что тот себя в обиду не даст, у беглеца на хвосте теперь, возможно, висело несколько Глисоновых агентов. Странники, верные Режиму, перемещались теперь взад-вперед во Времени, разыскивая Силверстона и прочих нарушителей общественного спокойствия; в их число, если честно, следовало бы включить и Буша.
Вот почему после возвышенных размышлений во Всхолмье Бушу пришлось спуститься на землю.
Силверстона следовало искать в Букингемском дворце, в этом не было никаких сомнений.
Проталкиваясь сквозь толпу, Буш поминутно восхищался разнообразием, яркостью и эксцентричностью окружавших его людей — прямая противоположность его современникам, словно выстроенным по ранжиру. У въезда в парк стояли экипажи — личные и наемные, и кругом виднелись лошади, в упряжи или ведомые под уздцы ливрейными лакеями. Было там и множество верховых. Буш решил, что без соседства этих странных животных портрет викторианца не был бы полным. Он уже сожалел, что не мог оседлать одну из них, — это сэкономило бы ему время.
Блеснул великолепием фасад Хрустального дворца, когда Буш быстрым шагом пересек Гайд-парк и направился дальше по улице. По ней ездили кабриолеты, и, хотя они не причинили бы Бушу никакого вреда, он старался держаться от них подальше.
Где-то здесь, в этой безмолвной человеческой пустыне, брел по своим делам Тёрнер — великий художник, чьи мысли были подобны багряно-желтым всполохам огня; художник, каким Буш так жаждал стать. Где-то здесь гениальный старик (то был как раз год его смерти) ходил, пытаясь вникнуть в новинки века — фотографию и технику; и, если ему случилось оказаться на Великой Выставке, он, несомненно, улыбнулся металлической всаднице.
В один прекрасный день, пообещал себе Буш, он возродится как художник; но насущные дела стояли пока на первом месте.
А между тем дворец уже показался, и нужно было держать ухо востро. Тут наверняка сновали его современники-шпионы; но даже если они тщательно переодеты, заметить их будет очень легко. Их силуэты выглядели бы гораздо темнее и плотнее всего окружающего — как будто они были здесь реальностью, а все остальное — декорациями на театральной сцене.
У въезда гарцевали конные стражи; их лошади свысока поглядывали сквозь Буша. А тот, озираясь и прячась, пробрался короткими перебежками к черному ходу. Слуги разгружали крытые повозки, разнося их груз по дворцовым кухням. К вертелам, в частности, тащили множество замороженных тушек рябчиков, фазанов, куропаток и индеек. Бушу, в его теперешнем настроении, было настолько противно смотреть на это зрелище, что он отвернулся: любая смерть, пусть даже таких жалких созданий, угнетала его.
Букингемский дворец стоял на этом месте столетия, поэтому даже Странникам приходилось проникать в него через двери. А раз так, то уж двери-то наверняка просматривались соглядатаями на совесть. Буш скользнул взглядом по кучке слуг в передниках, разгружавших повозки. Среди людей, уносивших очередную партию фазанов, Буш заметил человека, темным пятном выделявшегося среди прочих. Но едва Буш повернулся к нему, тот проворно исчез в лабиринте здания. Так, вот и вырисовался один засланец из его «настоящего» — шпион Глисона, как пить дать. А может, Силверстона? Буш раньше как-то не думал о том, что Силверстон тоже может иметь разветвленную сеть агентов и телохранителей. И эта мысль его не обрадовала: ведь сторонники Силверстона заведомо не приняли бы Буша с распростертыми объятиями. Буш решил как можно быстрее спрятаться во дворце, пока его не заметили соглядатаи.
