Артур Кларк - Солнечная буря
— Как ты сказала? Лабуда?
— А ты думаешь, хоть кто-то ей поверит? Спасение мира — ну прямо совсем как в каком-нибудь ужастике девяностых годов! Я слышала, как один мужик на днях по телевизору говорил, что все это — форма отрицания, отвлекающая деятельность. И уж конечно, просто фашистская мечта!
«А тут она, пожалуй, отчасти права», — горько подумала Шиобэн.
В самом деле, культы поклонения Солнцу на протяжении истории человечества возникали очень редко, а если возникали, то в организованных, жестко централизованных государствах — у древних римлян, египтян, ацтеков. Централизованное могущество Солнца служило источником единовластия. Возможно, в сложившейся ситуации внезапная немилость светила могла быть соответствующим образом использована теми, кто искал власти на Земле. Подобные подозрения подогревали зарождение конспирологических теорий среди тех, кто, невзирая на воспоминания о девятом июня, был готов объявить, что вся история с солнечной бурей не что иное, как шарлатанство, попытка захвата власти шайкой бизнесменов или теневым правительством, государственный переворот, организованный неким таинственным центром. Страх и невежество только сильнее разжигали подобные разговоры.
— Никто в это не верит, — буркнула Пердита. — Никто больше не верит в героев, мам, — в смысле, таких, как астронавты с квадратными подбородками и политики-популисты. В жизни все по-другому.
— Что ж, может быть, все так и есть, — раздраженно проговорила Шиобэн. — Но что еще делать, как не пытаться хоть что-то предпринять? И если так или иначе мы не сможем спасти планету, что ты тогда скажешь?
Пердита пожала плечами.
— Буду жить, как обычно, пока не… — Она изобразила жестом взрыв. — Бу-у-у-ум! Наверное, так. А что еще остается?
Мария положила руку на плечо Шиобэн.
— Пердита еще совсем ребенок. В двадцать лет все считают себя бессмертными. То, что может случиться, она не в состоянии даже представить.
— Я тоже не могу, — призналась Шиобэн и рассеянно посмотрела на дочь. — Вернее, я о будущем не задумывалась до тех пор, пока не родила ребенка. Пока будущее не стало для меня личным делом… Знаете, я рада, что все стало явным. Я чувствовала себя виноватой, ходя по Лондону среди людей, живущих своей обычной жизнью, и зная, что я храню ужасную тайну, что она лежит у меня в голове, как неразорвавшаяся бомба. Мне казалось, что это неправильно. Кто я такая, чтобы вот так скрывать от других правду, пусть даже если бы и возникла какая-то паника?
— Думаю, большинство людей будут вести себя как надо, — сказала Мария. — Ты же знаешь, обычно с людьми именно так и бывает.
И они стали слушать обращение президента США.
— То, что произойдет в апреле две тысячи сорок второго года, беспрецедентно, — говорила президент Альварес. — Насколько могут судить наши эксперты, ничего подобного в истории человечества не происходило — да и в истории планеты тоже. За одни сутки Солнце выльет на Землю столько энергии, сколько обычно оно отдает нам за год. Ученые называют это солнечной бурей, а мне кажется, что это слишком мягко сказано.
Последствия для Земли, а также для Луны и Марса катастрофичны. Я не стану утаивать от вас правду. Нам грозит стерилизация поверхности Земли — уничтожение всего живого, исчезновение воздуха и океанов. Земля станет такой как Луна. Для тех, кто следит за этим обращением по Интернету, будут даны ссылки, чтобы узнать подробности. Никаких тайн ни от кого не будет.
Нам явно грозит смертельная опасность. И не только нам. В наше время горизонты этики расширились, поэтому не будем забывать об опасности, грозящей существам, живущим на Земле вместе с нами, — тем, без кого мы не выжили бы. Нельзя забыть и о самой новой разновидности жизни, появившейся на Земле, — о юридических лицах, известных под именами Фалес и Аристотель, с помощью которых я сейчас говорю со многими из вас.
Я очень огорчена тем, что именно мне довелось донести до вас эту печальную весть.
Президент Альварес склонилась вперед.
— Но, как я уже сказала, у нас есть надежда.
Михаил и Юджин сидели в столовой на базе «Клавиус», на столе перед ними стояли чашки с еле теплым кофе. С большого настенного софт-скрина на них смотрело лицо президента Альварес — транслировалась передача с Земли. В столовой, кроме них, не было никого. Несмотря на то, что большинство обитателей базы «Клавиус» знали почти все, о чем скажет Альварес, еще до того, как она открыла рот, они, похоже, предпочли выслушать дурные вести либо в одиночестве, либо рядом с самыми близкими друзьями.
Михаил подошел к большому окну и окинул взглядом суровый пейзаж дна кратера. Солнце стояло низко, но зубчатые горы на горизонте окаймлял свет, как будто намагничивая их пики.
«Все в этом пейзаже — результат жестокости, — думал Михаил. — Следы от падения микрометеоритов, которые и теперь порой вонзаются в пыльную лунную почву, отметины, оставшиеся от ударов метеоритов покрупнее, вплоть до гигантов, создавших кратеры вроде Клавиуса… И невероятное, жуткое столкновение гигантского метеорита с Землей, из-за которого и родилась Луна».
За время недолгой истории человечества в этом маленьком уголке космоса было относительно спокойно. Солнечная система, работая как часы, исправно вращалась вокруг верного центрального светила. Но вот теперь древняя жестокость возвращалась. И с какой стати люди вообще решили, что она исчезла?
Михаил нашел взглядом Землю, успевшую проделать четверть своего пути по небу. Он жалел о том, что из Шеклтона, с полюса, Земля видна гораздо хуже. Над Клавиусом Земля, в десятки раз ярче полной Луны, заливала лунные равнины и горы серебристо-голубым светом. Фазы родной планеты — зеркальное повторение фаз Луны — вершились неспешным месячным циклом, но в отличие от Луны Земля каждый день вращалась вокруг собственной оси и являла взгляду то одни, то другие материки, океаны и массивы облаков. И конечно, Земля никогда не меняла своего положения на лунном небе, в то время как Луна медленно путешествовала по земному небу.
После апреля две тысячи сорок второго года Земля вот так же будет висеть в лунном небе.
«Но как она тогда будет выглядеть?» — гадал Михаил.
Юджин продолжал смотреть выступление президента США.
— Она неточна насчет даты.
— Что ты имеешь в виду?
Юджин посмотрел на Михаила. Сегодня его красивое лицо отражало такое напряжение, какого Михаил прежде не замечал.
— Почему бы ей просто не сказать: «Двадцатое апреля». Ведь всем это известно.
«По всей видимости, нет, — подумал Михаил. — Вероятно, у Альварес какие-то психологические соображения. Может быть, из-за излишней точности все выглядело бы чересчур пугающе — тогда у людей в головах начали бы тикать часы обреченности».
