Михаил Лезинский - Колючая Арктика
Пусть умирают. Смерть-благо. Не было б смерти, люди давно бы истоптали землю. Пусть умирают, но знаков ставить не нужно.
Она не ладила ни с кем. Злобно ругалась со всеми, при этом щедро разбрызгивала слюну из искаженного ругательствами рта. В такие минуты красота ее блекла, искажались черты лица, напоминая о старости и о смерти.
Подвыпивший бригадир-трезвым его никто не помнил! — награждал Пайпэткэ затрещинами — "Паскуда! Кишкомотательница!".
Она пряталась за печь раскаленную и оттуда, недосягаемая для бригадира, вопила, строила отвратные рожи.
Бригадир боялся к ней приближаться — еще толкнет, дура, на раскаленную печь! — но вожжами доставал. Бил с оттяжкой. До кровавых рубцов!..
Писатель зябко ежится: эти вожжи и на его спине оставляли следы!..
Все умны задним числом, но тогда, оставаясь один на один с безумной Пайпэткэ, с этой безумной красавицей, Сенька Мюнхгаузен сам строил ей рожи и кривлялся не хуже ее. А она в ответ только смеялась…
Но, странное дело, из всех обитателей кочующего тордоха, она выделила именно его — Сеньку Курилова по прозвищу Мюнхгаузен.
— Не троньте его! — вопила она, когда избитый Сенька прятался за ее спиной. — Вы не знаете, а я знаю: он будет лучшим из всех юкагиров. Он будет Великим Юкагиром.
Она гладила шершавой ладонью мальчишечью макушку и вытаскивала сытых вшей из сальной шевелюры. Утешала:
— Терпи. В твоих глазах нет пустоты, в твоих глазах богатое выражение и жизнь твоя будет богата впечатлениями.
— У-у, паскудина! — бригадирские вожжи доставали сразу двоих.
Вскакивала, не пряталась-ведь она защищала не только себя, но и Великого Юкагира!
— Не дам! Не дам никому истоптать этот ясный цветок!..
Ей так и не удалось счет вшей довести до миллиона, выдали девушку замуж за вдовца и она навсегда исчезла из жизни Семена Курилова. Исчезла из жизни, чтобы родиться на страницах романа.
Жива ли она сейчас?.. Должно быть, жива. Молодая была совсем. Мальчишки и взрослые считали ее дурой, ненормальной. Без царя в голове. Но откуда тогда в ее бедной головушке помещались бесчисленные предания и легенды, которые, как посох великану, служат путеводной звездой, блужающему в романных строках молодому юкагирскому писателю?.. Арктическая Арина Радионовна!..
Романы Семена Курилова "Ханидо и Халерха", "Новые люди" и повесть "Встретимся в тундре" переведены на русский язык Романом Палеховым. Несчастная тундра. Тундра вчерашнего дня. Для всех — вчерашнего, но он — Семен Курилов Великий Юкагир — дышит ею сейчас. Картины вчерашней тундры сегодня перед глазами.
Великий Юкагир осторожно прикрывает дверь в соседнюю комнату, чтобы заглушить стук пишущей машинки — спите, дети мои, и пусть вам снятся радужные сны! — садится за маленький полированный столик и по-русски — переводчику нужен подстрочник! — пропечатывает первую фразу своего второго — из трех задуманных! — романа, написанного на языке юкагиров:
"Суровая тундра простирается между сибирскими реками Индигиркой и Колымой. Суровы все тундры, но эта озерная, самая северная…"
МЕДВЕЖИЙ КАПКАН
Cергей Гаранин перевозил доски в Билибино. Ехал ночью и даже в Погындинской гостинице останавливаться не стал. Диспетчер за шоколадку и красивые глазки поставила ему необходимый штамп в путевой лист "Отдых — 4 часа". Без обязательного отдыха в Погындинской гостинице рейс не засчитывают — профорг Лямин расстарался.
Перед "курским вокзалом" Гаранина все-таки сморило и он, съехав на обочину, решил поспать с полчасика.
"Курским вокзалом" водители называют развилку неподалеку от Билибино — отсюда, с "курского вокзала", расходятся дороги на золотоносные прииски «Алискерово», "Весенний", "Стадухино"…
Сергей Гаранин спал, а маленькая лампочка-подсветка высвечивала железную табличку:
ЗАПРЕЩАЕТСЯ ПЕРЕВОЗКА ПАССАЖИРОВ.
СОН В КАБИНЕ С РАБОТАЮЩИМ ДВИГАТЕЛЕМ.
СКОРОСТЬ ВЫШЕ 60 КМ В ЧАС.
РАБОТА БЕЗ ОТДЫХА СВЫШЕ 12 ЧАСОВ.
Гаранин в эту минуту нарушал второй пункт. А вообще, он уже успел нарушить все пункты, читай их хоть сверху вниз, хоть снизу вверх! А чего бояться?! Автоинспекторы на зимних дорогах — редкость. А, если и попадаются, то — ручные.
Проснулся Сергей Гаранин ровно через полчаса. Включил дальний свет и в пронзительном луче увидел сверкнувшие глазищи. Ослепленное животное выбежало на дорогу и бросилось наутек.
— Песец! — закричал Гаранин. — Чтоб мне с места не сдвинуться, песец!
Это был уже не первый дикий песец, увиденный им. К первому своему песцу он подобрался с простой палкой. И убил. Сам и выделал шкурку. С кроликами ему приходилось возиться, а тут — та же наука!
Первую свою шкурку он продал дешево. А, когда продал, понял — прогадал, можно было содрать и дороже.
По «наследству» Сергею досталось ружьё и он вступил в общество охотников — три рубля взносов в год! Возьмите и подавитесь! За все деньгу гребут! — И, примерно, с середины зимника в кабине его «Урала» всегда лежала наготове «тулка». "Тулка" летчика Сергея Щеглова, из которой он не сделал ни одного выстрела.
— Ах ты, псина! — первой мыслью было поймать зверька на мушку, но понял, дробь на такое расстояние не достанет. — Догоню! — пригрозил Гаранин и нажал на газ.
Послушный хозяину, отрегулированный «Урал» тотчас, как гончая, набрал скорость. У Гаранина и мысли не было, чтобы догнать, но тот — глупышка! — бежал по центру дороги, не сворачивая, лишь изредка оглядываясь, беззвучно тявкая. Расстояние сокращалось. Уже явственно различалась песья мордочка зверька, острые зубки хищника и дрожащая мордочка.
— Догоню!
Гаранин достиг песца у самого поворота дороги. Еще б немного пути и пришлось бы резко сбавить скорость — по билибинской трассе не разгонишься! — а песец, вырвавшись из-под слепящего света фар, проскочил бы в тундру. Там его ищи-свищи!.. Еще б немного… Но этого «немного» у обреченного песца не было: «Урал» сделал «скачок» — башку бы оторвать тому гаду, кто подготавливал к зиме эту трясомучку! — и тяжелая махина, подминая под себя зверька, остановилась.
Песец был мертв. Выдавленные кишки парили в промороженном воздухе и огромное кровавое пятно расплывалось по снегу- "Эх, с мелкашки его брать надо! Как тот чукча-снайпер! Или из карабина… А не проверить ли мне капканы?"…
Гаранин брезгливо приподнял песца и, небрежно выкинул его в сторону, прикрыл двери «Урала» и шагнул в лес — в этих местах он был густой… И в этих местах у него было расставленно с десяток капканов песовых… Но проверить свои капканы, — заодно и чужие! — Гаранину не удалось…
