Николай Гомолкo - Шестой океан
— Какой закончили факультет? — чтобы переменить тему разговора, спросил Рендол.
— Имею диплом врача, но работаю машинисткой.
— Да что вы? — удивился Рендол.
— Обычное явление, сэр. — Глаза ее загорелись веселыми огоньками. Она помолчала и добавила: — Теперь я наверняка знаю: вы настоящий бизнесмен. Вы ничего не видите в Штатах, не знаете их жизни. А жаль. — Она осуждающе покачала головой.
Официант принес завтрак и начал расставлять на столе разные закуски, бутылки с кока-кола и дорогим вином. Рендол заложил за воротник салфетку, налил вина.
— Вы согласитесь за компанию? — спросил он нерешительно.
— С удовольствием.
После завтрака они вместе гуляли по палубе, осмотрели оранжерею, бассейн для купания. Инженер посчитал за благо не называть своего настоящего имени. Девушку звали Айда Фолк. Когда Рендол собрался к себе, Айда спросила его:
— Вы в какой каюте?
— Недалеко от вас. В сто тринадцатой.
Так начался первый день пребывания Рендола на электроходе.
Глава двадцатая
Путешественники вошли в пассажирскую кабину. Глаза Олега забегали по сторонам. Вот чудо! Все вокруг блестит, сверкает. Особенно заинтересовала мальчика панель управления. На черном щите — ряды белых круглых окошечек, и там не то часы, не то манометры. И сколько их — не счесть! А рядом со щитом — белый квадратный экран. Это, понятно, телевизор. Как хорошо: они будут лететь и видеть все, что делается на Земле.
И стены тут какие-то странные — как зеркала, хоть смотрись в них. Всюду небольшие скобки и тесемки, даже на потолке и на полу. Они же мешают ходить!
Возле стен стоят кресла с высокими спинками. Олег видит, как отец садится в одно из них и словно примеривается, удобно ли. Потом встает, нажимает на кнопку. И вот чудо — уже не кресло, а диван стоит перед ним!
— Устал? Отдохнуть хочешь? — удивился Олег.
Отец как-то загадочно улыбнулся, подошел к сыну.
— Давай сначала тебя устроим…
— А я буду сидеть, — запротестовал мальчик, увидев, что отец и из его кресла хочет сделать диван.
— Сидеть нельзя, Олег. Тебя придавит, — объяснил Денисов, бросив на мальчика сочувственный взгляд.
Олег только пожал плечами.
— Что придавит? Не понимаю…
— Ускорение, — сказал Виктор Сергеевич. — Слыхал про такую штуку? С ним шутить, брат, нельзя. Ты ведь ездил в машинах, знаешь: когда она трогается с места, человека отбрасывает назад. Так и тут. Только с той разницей, что тут сила ускорения прижимает к дивану значительно сильнее и надолго. Тебе не будет хватать воздуха, будто задыхаться начнешь. И понятно: под воздействием ускорения замедляется работа сердца. Если же лечь на диван, перегрузка от ускорения распределится равномерно по всему телу. Значит, будет менее вредной. Понятно?
— Ага, — ответил Олег, покорно ложась на свой диван. Рядом — только протянуть руку — круглое окошечко иллюминатора. И все-все видно: широкое поле космодрома, ряды легковых автомашин, толпа людей. Все смотрят на ракету в молчаливом ожидании. Значит, скоро старт.
Сердце мальчика приятно щемит, глаза горят лихорадочным огнем нетерпения. А что если и впрямь его сильно прижмет к дивану? Он, конечно, может закричать… Нет-нет, нельзя позорить себя, отца, друзей, которые где-то ждут и тоже не могут дождаться старта.
Надо только крепко сжать зубы. Это, говорят, помогает собрать волю… Как долго тянется время! Но что это? Что-то загудело, глухо зашипело. А ракета стоит не взлетает…
— Ну вот, заработали насосы. Уже скоро, — сказал Виктор Сергеевич, посматривая на ручные часы.
Олег понял: насосы подают к двигателям топливо. Теперь достаточно одной искорки — и они вмиг оторвутся от Земли. Но ракета стоит недвижная, немая.
И вот блеснул красный огонек. Олег от неожиданности даже закрыл глаза. Только бы не забыть — сжать зубы…
Вдруг рядом слышится спокойный голос:
— Что с тобой, Олег? Ты на себя не похож…
— Огонек красный, — отвечает мальчик и кивает в сторону головой. — Мы уже летим?
— Да нет, — успокаивает отец. — Загорелась красная лампочка. Это знак для штурмана — приготовиться…
Олег хотел подняться, посмотреть, но вдруг шлепнулся на диван. Хорошо еще, что диван был из эластичной резины и покорно прогнулся под ним.
А тем временем началось что-то невообразимое: один за другим гремели взрывы, потом они переросли в дикий звон. Олег дохнул полной грудью и понял, что сделал это напрасно: воздух застрял в горле комом.
А сердце? Что с ним? Все так необычно, что мурашки бегут по спине. И руки становятся тяжелыми, будто свинцом наливаются.
Они летят? Конечно! И не так, что дух захватывает, а быстрее, в сотни раз быстрее! В нервном ознобе дрожит корабль. Как тяжело и мучительно. Вот-вот, кажется, внутри что-то лопнет. Но нельзя обращать на это внимания, нельзя! Надо пересилить себя, выдержать!
И мускулы невольно натягиваются, пружинят, сжимают все тело в комок. Сколько прошло времени — десять минут, час? Да нет — считанные секунды.
На панели легко вертятся стрелки приборов. Они тут хозяева, советчики, вещуны… Олег присматривается к ним и видит, как скачут рядом какие-то цифры. Он догадывается: для экипажа ведется молчаливый рассказ о движении корабля по трассе. Вот в окошке, над которым написано «высота», вспыхивает цифра 300. Рядом, в овале, — » шкала термометра. Температура снаружи — 500 градусов тепла.
— Ой, расплавится корабль, — ухитряется выдавить из себя мальчик, облизнув пересохшие губы.
Отец слышит, но не отвечает.
Снова наступает тишина, только что-то шелестит, натужно воет за кормой. Олег знает: в это время перед ракетой раскалывается воздушный океан, звуки остаются позади, а их несет вперед огромная, бунтующая сила раскаленных газов.
Все дальше и дальше Земля. Она видна через иллюминаторы, затянутая дымной поволокой. Вон черная, длинная гряда. Кавказский хребет? Да нет грозовые тучи! Их рубцуют молнии. Олег на миг представляет, как где-то волнами перекатывается могучий гром. Это — салют в честь их полета!
Земля покачивается, отплывает в сторону и делится на две половины. На одной черная завеса — ночь, на другой сияет летний день. Такой же рубеж проходит и тут, в ракете. С одной стороны через иллюминаторы видно солнце белое, необыкновенно сверкающее, а в другие окошечки, наоборот, заглядывает мрак. Правда, он не сплошной, замешен, как тесто, на крупицах звезд. Звезды — белые, синие, багряные. И ни одна не мигает.
Земля — внизу, корабль — в космосе! Какой разгон, какой неудержимый полет. Тяжело, очень тяжело. Олег закрывает глаза. И сразу начинает кружиться голова, кажется, он падает в бездну. Хватит! Надо взять себя в руки. Глаза открываются — и снова перед мальчиком предстает мир в реальных проявлениях и красках.
