Андрэ Нортон - Ключ из глубин времени
Росс хотел задать множество вопросов. Он хотел знать — отчаянно хотел, — какое положение занимает Эш у фоанн? Что подняло Гордона с уровня простого пленника в замке Захура до близкого спутника самой страшной расы этой планеты?
В конце пути рампа упиралась в глухую стену, но перед ней неожиданно открылся поворот направо в узкий коридор. Один из фоанн сделал жест стражникам, которые с привычной точностью свернули в этот коридор. А другие фоанны подняли свои жезлы.
И в глухой стене появилось отверстие. Перемена произошла настолько быстро, что Росс вообще не заметил никакого движения.
За этой дверью оказался совсем другой мир. Чувства Росса, обостренные в наблюдениях за окружающим, не давали ему ответа, почему зрение, обоняние, слух утверждают, что этот мир более чужд, чем замки грабителей или корабли пиратов. Несомненно, фоанны совсем другого происхождения, чем остальные народы Гавайки.
Плащи, которые раньше были одновременно серебристо-серыми и темно-синими, вдруг поблекли, стали тоньше, прозрачнее, и перед Россом появились хорошо очерченные сверкающие фигуры.
Эш снова взял Росса за руку, и младший агент услышал шепот:
— Они хозяйки иллюзий. Не верь всему, что видишь.
Хозяйки? Это первое, что уловил Росс. Женщины. Иллюзии — да, он и так был уверен, что зрение временами подводит его. И теперь ему трудно было сказать, где кончается одежда и начинается стена, фигуры перед ним или просто тени.
Еще одна глухая стена, снова возникающее из ничего отверстие, и из него прямо-таки ударила волна чуждости, словно сильный ветер. Не решаясь переступить порог, несмотря на подбадривающую руку Эша, Росс в то же время чувствовал, что в этой чуждости нет той холодной враждебности, которая есть в лысых. Чужаки — да. Но не враждебные его роду.
— Ты прав, младший брат.
Произнесены ли эти слова — или он услышал мысль?
Росс оказался в удивительном месте. Под ногами растекалась темная синева — синева земного неба в сумерках, но видны были и мигающие огоньки, не равные звездам, но выше их! Стены — да и были ли здесь стены? Или это меняющиеся, колеблющиеся голубые занавеси, по которым бегали серебристые линии, образуя символы и слова, и какая-то неведомая часть его мозга почти понимала их, хотя и не до конца.
Постоянное движение, ничего неподвижного, но вот наконец он оказался в месте, где эти занавеси застыли, и он теперь шел не по голубому небу, а по мягкой поверхности, и при каждом его шаге поднималось облако острого аромата. И тут он впервые увидел фоанн.
Куда исчезли их плащи? То ли они сбросили их на ходу, то ли материя, из которой они были сшиты, растворилась сама по себе? И, глядя на на этих трех удивительных существ, Росс вдруг понял, что видит фоанн так, как их никогда не видели даже их слуги и стражники. Но все же, видит ли он реальность или то, что должен увидеть по их желанию?
— Ты видишь нас такими, каковы мы есть, младший брат! — снова пришедший ниоткуда ответ, и Росс опять не понял, слова это или услышанная мысль.
Формы тел у них гуманоидные, к тому же они несомненно женщины. Теперь, без плащей, они предстали в серебристых платьях без рукавов, перепоясанных на талии лентами с синими камнями. Только волосы и глаза свидетельствовали о чужеродности. Серебристые волосы, падавшие им на плечи, на руки колыхались, словно жили самостоятельной жизнью. А вот глаза… Росс только посмотрел в эти золотые глаза и на какое-то время абсолютно забылся, пока в панике не пришел в себя, с трудом заставив глаза отвести взгляд.
Смех? Нет, он не слышал смех. Но ощутил смесь веселости с интересом.
— Ты прав, Гордооон. Этот тоже твоего рода. Он не ведьмино мясо, — Росс уловил отвращение, какое-то несчастное чувство, окрасившее эти слова, напоминание о застарелой боли.
— Это фоанны, — знакомый голос Эша нарушил очарование момента. — Леди Инлан, леди Инграм, леди Инвалда.
Фоанны — всего три женщины?
Та, которую Эш назвал Инлан, и которая захватила глаза Росса Мэрдока и удерживала их, сделала легкий жест рукой цвета слоновой кости. И в этом жесте, как и в словах «ведьмино мясо», землянин ощутил то же несчастье, которое словно составляло часть этого помещения, часть загадки.
— Да, фоанн теперь только три. И уже много лет нас только три, о человек из другого мира и времени. А скоро, если враги победят, будет уже не три — ни одной не будет!
— Но… — Росс все еще не пришел в себя. Он знал со слов Локета, что, по мнению грабителей, фоанн очень мало, что они представители древней вымирающей расы. Но трудно было поверить, что от всего народа остались только три женщины.
И он получил ясный и четкий ответ на свое невысказанное удивление.
— Нас может быть всего три; но у нас остается сила. И иногда эта сила, очищенная временем, становится еще больше. Но сейчас, кажется, время не на нашей стороне, а на стороне наших врагов. Итак, рассказывай, почему пираты теперь выступят вместе с фоаннами. Расскажи нам, младший брат!
И Росс рассказал обо всем, что видел сам, и что узнали от пленников, захваченных в Кин Эдде, Тино-рау и Тауа. А когда он кончил, три фоанны стояли совершенно неподвижно, взявшись за руки. И хотя они находились от Росса на расстоянии вытянутой руки, у него появилось ощущение, что они ушли очень далеко от этого времени и мира. Так, что Росс осмелился задать Эшу один из кипевших в нем вопросов.
— Кто они?
Гордон Эш покачал головой.
— Не знаю. Остатки очень древней расы, которая обладала силой и знаниями, крайне отличающимися от того, во что мы верили столетиями. Мы слышали о ведьмах. Сейчас легенды о них безжалостно развенчиваются. Но фоанны оживляют эти легенды. И говорю тебе: если они выпустят на свободу свою силу, — он помолчал, — разразится такая война, какой этот мир, да и вообще никакой мир, никогда не знал.
— Это так, — фоанны вернулись со своих заоблачных высот. — Это правда, вернее, одна сторона правды. Пираты правы, когда говорят, что мы сохраняем равновесие в этом мире. Если бы нас было столько, сколько некогда, захватчики вообще ничего не могли бы сделать. Но нас теперь только три и к тому же — разве имеем мы право развязывать катастрофу, которая ударит не только по врагам, но может отозваться и на невинных? Довольно уже смертей. И мы не станем больше просить наших слуг защищать пустую скорлупу. Мы своими глазами посмотрим на этих захватчиков и проверим, на что они способны. Жизнь постоянно меняется, и если слишком застыть, раса стареет и умирает. Может, и мы слишком застыли. Но пока не увидим, в чьих руках будущее, мы не примем никакого решения.
Против такого окончательного вердикта невозможно было возразить. На этих женщин не могут повлиять слова.
