Андрей Столяров - Мир иной
– Держись за меня!
– Нет-нет-нет!..
– Держись!..
Квинта все-таки повисает на мне. Я осторожно ставлю ее рядом с собой: Только не открывай глаза, – и, воткнув меч в днище люка, запечатываю его за нами.
Надеюсь, что до прихода патрульных он полностью зарастет.
– Теперь – шаг вперед…
– Не могу…
– Шаг вперед!
– Только не отпускай меня, не отпускай!.. – просит Квинта.
Снизу город выглядит как гладкий серый линолеум – настолько гладкий и настолько мертвенно-серый, что кажется немного осклизлым. Ощущение неприятное, как будто находишься под водой. Хочется побыстрее всплыть, глотнуть воздуха.
Мы медленно пробираемся в направлении центра. Квинта вслепую, крепко зажмурившись, идет рядом со мной. Движения у нее неуверенные. Сначала она нащупывает ногой твердую почву, которая, как ей кажется, может ее удержать, осторожно пробует корочку, нажимает, давит носком и лишь потом, поверив в надежность, переносит на нее тяжесть тела. При этом она ни на мгновение не отпускает меня. Пальцы ее впиваются в мою руку так, что, вероятно, останутся синяки. Ладно, только бы благополучно дойти. И еще она – говорит, говорит, говорит, ни на минуту не умолкая. Наверное, таким образом заглушает свой страх перед пустотой. Она сообщает мне, что с самого начала не очень верила в эту затею: слишком уж хорошо было здесь, чтобы так оставалось всегда. Знаешь, тут я была почти счастлива. И это, конечно, неправда, что в городе мы становимся самими собой. То есть, правда, разумеется, но не вся. Мы не просто становимся здесь самими собой, мы становимся гораздо лучше, чем есть: добрее, честнее, талантливее, совершеннее, такими, каким, вероятно, и задуман был человек. В городе, видимо, воплощается замысел: то, чем мы в действительности должны были быть. В нас проступает настоящая жизнь, подлинная любовь, истинно человеческая отзывчивость. Так, вероятно, было в сектах раннего христианства…
– Ты не отвлекайся, не отвлекайся, иди, – советую я.
А затем она вдруг говорит, что, к сожалению, это несбыточно: нельзя жить в царстве иллюзий, пренебрегая вещественными земными реалиями, жить в царстве снов, в мире галлюцинаций, какими бы привлекательными и возвышенными они ни были. Дело даже не в том, что иллюзии рано или поздно исчезнут, их не удержать, они распадаются при первом же столкновении с жизнью, а в том, что, несмотря на весь их ослепительный блеск, несмотря на весь гипнотический морок, которым они пронизывают тебя, все равно помнишь в каждый момент, что это только иллюзии. И уже невозможно понять: это так, потому что оно так и есть, потому что никак иначе оно не в состоянии быть, или это так, потому что мы этого страстно хотим – программа, улавливая внутренние интенции, подстраивает нас под наши желания? Вот мы с тобой действительно любим друг друга или это электронный мираж, сотканный из цифровых утилит, виртуальные сны, самовнушение, усиленное обратной трансляцией? Мы действительно свободны в любви, мы выбираем сами, повинуясь только себе, или, будто персонажи в кино, реализуем программную неизбежность? И в результате я вижу тебя таким, каким хочу тебя видеть, и ты тоже, ослепленный цифровыми иллюзиями, воспринимаешь преображенное эхо меня. На моем месте мог бы быть другой человек, и все равно – у вас было бы то же самое. И на твоем месте мог бы быть другой человек, и я верила бы ему так же, как верю тебе… Где иллюзии, а где подлинная реальность? Где ложь, а где правда, какой бы жестокой она ни была? Где настоящая жизнь, а где только сон, на мгновение овладевший сознанием?.. Ты можешь это сказать?.. Вот я сейчас отпущу руку, и тебя больше не будет, и все, и не будет уже никогда…
– Нет, лучше не отпускай.
Я не очень-то прислушиваюсь к тому, что она говорит. Ходить в пустоте не так просто, как может показаться на первый взгляд. Во-первых, нельзя допускать никаких сомнений, что ставишь ногу на твердь, что под ногами – земля, что она надежно удерживает тебя, а во-вторых, продвигаясь вперед, нельзя слишком пристально всматриваться в пустоту. Бескрайняя вселенская ночь завораживает. Как только поймешь, что в действительности опоры нет, так и полетишь вверх тормашками. Со мной это уже бывало не раз: оступался, падал, проваливался неизвестно куда. Правда, нынешняя ситуация совсем не похожа на ту, когда я, только появившись в «мире ином», робко пытался выйти за очерченные границы. Если я срывался тогда, то уже через секунду оказывался на Земле, оказывался у себя дома, даже не успев по-настоящему испугаться. Разъединение происходило автоматически. Можно было начинать все сначала. А что будет, если мы сорвемся сейчас? Что произойдет, если я упаду в виртуале, как в настоящей реальности? Кем я тогда очнусь на Земле – хихикающим идиотом? Если, конечно, очнусь вообще.
Утешает меня только одно. Такой же смертельно опасной пустота, вероятно, стала и для гусанос. И даже еще опасней – у них нет нашего опыта. Преследовать нас под брусчаткой они, скорее всего, не рискнут.
И есть еще обстоятельство, которое меня успокаивает. Находясь с другой стороны, мы, по-видимому, исчезли из-под наблюдения. Вычислить наши координаты нельзя – брусчатка нас «экранирует». Во всяком случае, когда я пытаюсь высветить карту, скинутую мне Лешим, визуального отклика у меня на ладони нет. Значит, можно считать, что и гусанос нас тоже не видят.
Это существенно.
Это дает нам реальные шансы.
А беспокоит меня сейчас некий странный эффект, который чем дальше, тем больше дает о себе знать. В пустоте виртуальной вселенной, в ее прежде бесплотной, удручающей темноте, как ожившие светлячки, проступают созвездия зеленоватых огней. С каждой минутой они становится все многочисленнее, все крупнее, все значительнее, все ярче, рождая геометрическую путаницу фигур. Можно различить то что-то вроде «шаров», слипающихся друг с другом, то громадные «пирамиды», связанные между собой паутинными аркадами «галерей», то «этажерку» с косыми узкими переборчатыми секционными отделениями, а то предстает взгляду как бы внутренность «муравейника», где копошатся, переползая с места на место, мириады крохотных искр.
Пустота от этого кажется настоящей бездной. У меня кружится голова, и прорастают в сердце режущие кристаллики льда. Я догадываюсь, что это те сайты, о которых рассказывал Дух, те бесчисленные порталы, с которыми связываются сейчас сотни миллионов людей: базы сведений, нити операционных систем, навигация, профиль Земли в магическом представлении виртуала. То есть, Дух нисколько не преувеличивал: их можно видеть, по ним можно странствовать, к ним, вероятно, можно подключиться со стороны. И нисколько не преувеличивал господин Лапат: Земля беззащитна, если вглядываться в нее из этих координат.
