Брайан Олдисс - Птицы Марса
Он откинулся на спинку стула.
— Слушайте, я ей все позволял! Понимаете? Я вижу, что не верите, но это чистая правда. А ее братец всегда был против меня. Хотя мы жили нормально, трех детей завели еще до полета на Марс…
Ноэль непроизвольно вздохнула:
— Да ясно, ясно. Кстати, что сейчас с детьми?
Ее должность требовала дать людям выговориться. Ничего приятного в таких разговорах она не видела, но все же старалась не судить с кондачка.
— Как — что… С собой привезли, что же еще. Сквиррел — он старший. Потом Дэйзи… мы зовем ее Дэйз… И малыш Пигги… не знаю… лет шесть ему?
— И за всеми тремя смотрит одна Шия?
— Так у меня же работа! На минутку отлучиться нельзя. Я человек ответственный.
— Повторяю свой вопрос. За детьми смотрит только Шия?
— А чего ей не смотреть-то? Она ж и так беременная была, все равно делать нечего… Эх, мне бы только этого гаденыша вычислить, я б ему…
— Вот что, Фипп, мой вам совет: держите себя в руках. Как все мы. Нам по уставу предписано сохранять жизнерадостный, безмятежный вид — и не важно, что творится на сердце.
23
Четыре птахи
Ноэль была чистюлей. Ходила ухоженной, тщательно причесанной, всегда сохраняла выдержку и хорошие манеры. Следовала собственной рекомендации: держи себя в руках. За ее решением перебраться на Марс скрывалась печальная повесть о неласковой матери и муже-тиране. Даже на Фарсиде, где у нее была важная, ответственная должность, Ноэль никогда не забывала о тяготах былой жизни. Как раз это и делало ее столь терпеливой и снисходительной к чужим недостаткам.
Однако она не сдержала крик негодования, когда в нее врезался Пигги. Ребенок во весь дух мчал по коридору на велосипеде и не смог вовремя затормозить.
— Пигги, ты уже большой мальчик! Пора бы думать и о других!
— Да я раньше вокруг бассейна и катался. Такая скука, не могу. А почему у нас нет птичек? В Зюйдамерской башне есть, а у нас нет? А у них много-много птичек!
— Пигги, дорогой мой, мы только одну птичку и слышали.
— Как же, я сам их видел. Там, на ветках, когда зюйдамерская тетенька разговаривала. Только они какие-то странные.
Ноэль уставилась ребенку в лицо. Бледненькая кожа, честный взгляд.
— Ты уверен?
— Кабы не был уверен, и говорить бы не стал.
— А что же молчал раньше?
Мальчишка презрительно фыркнул:
— Ну да! Вам чего не скажи, вечно все поперек. Только и делаете, что спорите. Взрослые, называется…
* * *Вернувшись в кабинет, Ноэль попросила Йерату, свою секретаршу, вновь проиграть видеозапись сообщения зюйдамерцев. Увиденное заставило ее вызвать доктора Нивеча. Комендант знала, что в молодости, еще до окончательного выбора медицинской профессии, Нивеч служил смотрителем птичьего вольера при калифорнийском зоопарке. В ту пору он носил буйную рыжую шевелюру. Увы, годы прошлись по ней побелкой, а на плечи взвалили тяжкий груз.
Ноэль проиграла для него запись.
— Конечно, наше внимание было приковано к даме, державшей речь про религию. Нас не только потрясли ее слова, но и ошеломила очаровательная внешность.
И он подарил ей долгий взгляд искоса. Ноэль отмолчалась. Затем:
— Что это там, на заднем фоне?
Мужчина пригляделся.
— А, ну да. Раз, два… три… четыре. Я вижу четырех птиц. Сидят неподвижно… причем по меньшей мере три больные. Вон, видите, да? Глаза гноятся, аж коростой покрылись. У той, что слева, это проявляется ярче всего. — Нивеч показал пальцем. — Совсем, должно быть, ослепла.
— СУ-контракт запрещает держать птиц и прочих домашних животных по совершенно очевидным причинам. Во-первых, самим еды не хватает. Опять же, антисанитария.
— Согласен. Хотя птиц, конечно, запросто могли протащить контрабандой. Тех, что мы здесь видим, ждет скорая смерть. Причина… м-м… думаю, это микоплазматический конъюнктивит, а может, и птичья оспа. Без обследования трудно сказать… Ну и что предлагаете делать?
Ноэль твердо заявила, что де-юре они связаны по рукам и ногам.
Когда Нивеч с явной неохотой покинул ее кабинет, она отправила в СУ шифрограмму, адресованную Мангаляну: «В Зюйдамерской выявлены птицы. По-видимому, зараженные. Не исключаю наличие других животных. Кроме того, зюйдамерцы ударились в религию. Следует ли мне вмешаться? Или вы обратитесь к ним напрямую? Ноэль».
Это опосредованное общение казалось до боли искусственным. Ноэль жутко тосковала по Мангаляну и порой даже нескромно фантазировала о нем. О единственном мужчине, которого она любила и который находился в миллионах километрах от нее.
* * *Далеко не первый день велись обсуждения, как именно следует поставить точку в фиппско-китайском инциденте. Во-первых, страдали дипломатические отношения. Во-вторых, всегда имелась ненулевая вероятность, что если запоздает доставка продовольствия с Земли, в Западной башне может начаться голод, что автоматически означало обход соседей с протянутой рукой.
В итоге решили направить трех человек на поклон китайцам, просить прощения.
Послом мира назначили Тада, коль скоро он владел парой десятков китайских слов. Мужчина был страшно рад своей новой роли, ведь пока что ему не удалось набрать социальных очков в Западной башне. Он симпатизировал китайцам, а посему с нетерпением желал внести посильный вклад в развитие сообщества, частью которого нынче являлся.
Он старательно умылся, причесался и в компании двух сопровождающих направил стопы в Китайскую башню, дабы загладить чужую вину за дерзкое нападение и принести запоздалые извинения.
Чуть в стороне от китайского шлюза высилась какая-то глыба, которая походила на исполинскую могильную плиту, поставленную на попа. Мрачноватое впечатление рассеивал живописный дракон, изображенный в самом верху камня, а ниже шли какие-то витиеватые закорючки, по-видимому, надписи.
Посланников впустили без проволочек. Сняв кислородные маски, они обнаружили, что здесь пахнет совсем иначе. Под потолком были развешаны алые полотнища, чуть ли не подметавшие пол. На высоте второго этажа вдоль всех стен шел круговой балкон, на котором настороженно замерли люди, явно стражники, отчего эффект гостеприимства был несколько смазан.
Однако настоящий сюрприз поджидал в роще, куда их провел местный служка. Троица услыхала птичьи трели. Деревья, их стволы, кора, листья — все это поначалу казалось настоящим. Впрочем, при всей внешней схожести антураж на поверку оказался целиком пластиковым, да и пение птиц было не менее искусственным.
Служка сопроводил гостей в небольшую комнату, где на столе выставили нехитрый ужин. В бокалах — какая-то рубиновая жидкость. Царила полутьма, разгоняемая лишь настольной лампой. «Должно быть, свет экономят…» — негромко поделился мыслями один из дипломатов.
