Александр Казанцев - Купол надежды
— Найн, фрейлейн, найн! — горячо запротестовал Шульц, потом перешел на более спокойный, то есть более трудный для него английский язык: — Будущее человечество не сможет позволить себе ничего сжигать, будь то каменный уголь, уран, дрова или нефть! Это нарушает тепловой баланс планеты.
— Тепловой баланс? — удивилась Аэлита.
— Наша Земля, сама являясь источником тепла, миллиарды лет получает от Солнца определенное количеству энергии. Часть ее расходуется на биологические процессы, а остальное излучается нашей планетой в космос. Установилось равновесие, определяющее нынешний климат Земли. По мере роста энерговооруженности в энергобаланс вносится новый член уравнения — энергия сожженного топлива (и ядерного тоже). До недавнего времени это было слишком маленькой добавкой, но по мере роста энерговооруженности она становится заметнее. И не исключено, что когда-нибудь средняя температура планеты поднимется на два-три градуса. Достаточно, чтобы нарушить устоявшийся климат Земли. Начнут таять гренландские, арктические и антарктические льды. Уровень воды в океанах поднимется (подсчитано, на пятьдесят метров!). Затопит все порты и индустриально развитые страны. Вот почему, моделируя будущее человечества, надо ориентироваться только на солнечную энергию. Не обязательно солнечные батареи, знакомые нам по космическим объектам. В распоряжении людей на Земле есть другие «термопары».
— Нагретое, холодное? — спросила Аэлита.
— Да, хотя бы теплые поверхностные слои океана и холод его глубин. Французский инженер Клод давно построил действующую установку такого перпетум мобиле особого рода. В наше время осуществить это в широком масштабе не составит труда, как стремятся сделать, несмотря на затраты, например, в Японии.
Аэлита любовалась Вальтером Шульцем, страстной увлеченностью, которая удесятеряла его силы. Она заметила, с каким одобрением слушает его Анисимов.
Аэлита вздохнула. Надо бежать на почту, где заказан очередной телефонный разговор с Ниной Ивановной, сообщить о состоянии Николая Алексеевича, расспросить об Алеше, о доме.
Когда Аэлита возвращалась с почты в больницу, ее повстречал доктор Танага.
— Молодая госпожа, почтенная Аэри-тян! Могу ли рассчитывать на ваше внимание?
— Конечно, Иесуке-сан. Я слушаю. У вас, наверное, хорошие вести? Наши больные все заметно поправляются. Все-таки вы оказались правы, а не профессор Шварценберг.
— Увы, почтенная Аэри-тян. Профессор никогда не может ошибаться. У него европейский авторитет.
— Но ведь не «болезнь Шварценберга» существует, а синдром Танаги, который надо лечить не антибиотиками, а разработанными вами средствами.
— Так было, пока недуг лишил дара слова самого Шварценберга. Теперь речь вернулась к нему. И в первых словах…
— Выразил радость по поводу начавшегося выздоровления участников симпозиума?
— Выздоровление он приписал вовремя примененным антибиотикам. А их отмена, по его мнению, задержала окончательное выздоровление больных, а потому…
— Ну знаете ли, Иесуке-сан! Как говорят по-русски, это «ни в какие ворота не лезет».
— Простите, что означает «ворота» и «лезет»?
— Это идиома. Словом, это не укладывается ни в какие нормы. Я имею в виду научно-этические.
Японец печально усмехнулся:
— Я уже сообщал вам, извините, что уважаемый профессор Шварценберг говорил мне о сокращении срока моего стажирования.
— Иесуке-сан! Не может быть! Чтобы ученый с европейским именем…
— Вот именно, Аэри-тян. Этим именем он и дорожит. Синдром Танаги никогда не будет признан в медицине.
— Но наука будет благодарна вам, доктор Танага, за спасение выдающихся ученых, создающих искусственную пищу.
— Аэри-тян, извините. Очевидно, мне скоро придется вернуться в Японию. И я хотел бы просить вас и господина академика об одном одолжении.
— Я уверена, Николай Алексеевич Анисимов сделает для вас все, что только от него зависит.
— Хотелось бы, чтобы это зависело от него.
— Что вы имеете в виду?
— Мне привелось слышать беседы наших больных на английском языке. Я узнал об их планах создать модель будущего человечества. Очевидно, идет дело о какой-то ячейке, городе, острове, я точно не знаю, где будут смоделированы все условия жизни будущих поколений и испробованы имеющиеся сейчас у науки средства для обеспечения модели грядущего человечества всем необходимым.
— Я не знаю деталей, но что-то о модели я слышала.
— Так вот, извините, но мне кажется, что любой такой ячейке, где бы ее ни создать, могут понадобиться врачи.
— И вы хотите, доктор Танага…
— Я хотел бы, извините… В особенности если в этой ячейке модели будущего окажетесь и вы, Аэри-тян.
— Ах, доктор! Мы стольким вам обязаны, что я уверена в самом лучшем к вам отношении академика. Но я ничего не знаю о себе…
— Ах, Аэри-тян. А мне так хотелось бы знать о вас.
— Но вы еще не покинете нас до выписки ваших больных из больницы?
— Я не уверен, Аэри-тян. Зато я уверен, что господин академик и его коллеги уже скоро выпишутся и приступят к осуществлению своих дерзких замыслов.
— Я не знаю, как поблагодарить вас, Иесуке-сан. У нас в России… Я не знаю, как в Японии, у нас принято женщинам благодарить людей, которым обязаны, вот так… — И Аэлита поцеловала растерянного японца.
КНИГА ВТОРАЯ. МОДЕЛЬ ГРЯДУЩЕГО
Обстоятельства в такой же мере творят людей, в какой люди — обстоятельства.
К. Маркс, Ф. ЭнгельсЧасть первая. КРУТОЙ ПОВОРОТ
Довольно почестей Александрам!
Да здравствуют Архимеды!
А. Сен-СимонГлава первая. ДВОЕ В БЕРЕТАХ
В передней прозвучал звонок.
Клеопатра Петровна открыла входную дверь.
Перед нею стояли два солдата в беретах десантников с чемоданами в руках. Один завидного роста, с чуть скуластым лицом и разрезом глаз, напоминавшим Аэлиту, а другой широколицый, ухмыляющийся, верткий, задорный, маленький, почти невидимый за широкой спиной приятеля. И ей даже показалось, они готовы пройти мимо нее в дверь.
«Да что же это такое! Никак Аллин братец заявился! Да еще и нахлебника привел!» — злобно подумала Клеопатра Петровна и открыла свой узкогубый рот, чтобы отшить нахала, лезущего с вещами в чужую квартиру, как вдруг из комнаты появился Юрий Сергеевич.
— Ба! Кого я вижу! Никак сам Спартак Алексеевич к нам пожаловал! — радушно воскликнул он. — Я не ошибся, надеюсь? Ведь только по описанию любимой жены знаю своего близкого родственника.
— Да, это я — Спартак Толстовцев. Здравствуйте. А это мой друг Остап Порошенко. Земляк, вместе в армии отслужили. У него родня под Москвой, а у меня вот здесь, у вас.
