Джин Дюпро - Город Эмбер: Предсказание
Гровер решил устроиться на ночь под деревьями, а не на открытом месте. Он пересек поляну и начал пробираться через кусты. Ветки царапали ему ноги и руки, под ногами была каменистая, усыпанная листьями, влажная земля. Нет, не лучшее место для ночлега.
Обследовав окрестности, Гровер нашел ложбинку, окруженную соснами. Дно ее было устлано толстым слоем иголок, из которых мальчик соорудил что–то вроде матраса. Получилось неплохо. Теперь пришло время подумать о еде.
Последние лучи солнца, опускавшегося за гору, освещали деревья на другой стороне поляны. Гровер пробирался через кусты к опушке и вдруг заметил, что кто–то шевелится среди деревьев. Гровер остановился и скрылся в кустах. Если б он захватил с собой бинокль! Неужели это террорист, услышавший гудение браслета?
Медленно двигаясь, белая фигура выбиралась на поляну. Гровер затаил дыхание. Наконец террорист вышел из укрытия.
Гровера как гром поразил: он увидел перед собой медведя, белого медведя! Он и не знал, что такие водятся в здешних лесах.
Медведь прихрамывал, вероятно, повредил лапу. Он шел, опустив морду и покачивая головой из стороны в сторону. Теперь Гровер разглядел, что медведь был не чисто белый, а грязно–кремовый.
Зверь приближался. Мальчик затаил дыхание, но не думал, что медведь нападет на него. Ему и раньше приходилось видеть в лесу медведей, и он помнил: главное — не напугать медведя своим внезапным появлением. Надо заранее дать ему знать о себе, и тогда он просто уйдет.
И все–таки Гровер нервничал: близилась ночь, он один в лесу, и этот звук, который зверь скоро услышит.
Едва он об этом подумал, как медведь поднял голову, остановился и посмотрел на Гровера.
Гровер поступил так, как посчитал правильным. Он вышел из кустов на поляну, поднял правую руку, на которой жужжащий шар напоминал знак «Стоп», и крикнул, насколько мог, твердым голосом: «Медведь! Здесь я, твой друг, а не твой обед!»
Они смотрели друг на друга. Гровер успел разглядеть светло–коричневый нос медведя и глаза, блестевшие в солнечном свете, как маленькие рубины. Размахивая правой рукой, Гровер кричал: «Ты должен уйти! Тебе грозит опасность!»
Медведь повернулся и, не торопясь, стал уходить с поляны. Через несколько минут он скрылся в лесу.
Гровер провел ночь на сосновых иголках. Вместо подушки он подложил под голову свою обмотанную футболкой и свитером правую руку. Браслет жужжал ему в ухо, отчего во сне Гровер видел пикирующий на него боевой самолет. Проснувшись утром, замерзший и очень голодный, он понял, что ему не остается ничего другого, как идти домой. По крайней мере, сегодня суббота, и никто не отправит его в школу.
ГЛАВА 25
Показ дома
В субботу утром дом выглядел прекрасно. Отполированный пол, свежая краска, нигде ни пылинки. Среди антикварной мебели стояли большие вазы.
Кристал порхала по комнатам первого этажа, выискивая последние недочеты, которые могли отпугнуть покупателя. Трещина в штукатурке? Прикроем портретом в золоченой раме. Царапина на полу? Положим персидский ковер! Она ни минуты не стояла на месте и все время говорила: «Лампа от Тиффани — вот здесь ей самое место! Диванные подушки… Никки, принеси зеленые из спальни. Да, так лучше. Действительно, отлично смотрятся. Хотя… секундочку… А почему бы нам не поставить столик для игры в карты вот сюда? Никки, помоги передвинуть его».
Так пролетел час с небольшим. Никки думала об Отисе, который сидел наверху без еды, невыгулянный, и мог в любой момент заскулить или залаять. Но Кристал впервые за многие дни никуда не собиралась уезжать.
В десять часов она включила радио.
— Должны же передать какие–то новости, — сказала она и села к кухонному столу.
«В любую минуту мы ожидаем заявление Белого дома, — сообщил диктор. — Срок, объявленный президентом, истек вчера, но до сих пор у нас нет оценки нынешней ситуации».
Прошло уже немало новостей, но никакого заявления так и не передали. Сообщили о каком–то мятеже, о свадьбе кинозвезды, и наконец диктор объявил, что заявления пока не ожидается.
— Странно, — удивилась Кристал, выключая радио. — Но, по крайней мере, это еще не война.
Она продолжила свое занятие, еще полчаса наводя лоск в комнате, а потом села на красный диван в большой гостиной и оглядела результаты своего труда.
— Неплохо! — произнесла она и посмотрела на часы. — Десять сорок две. Мы открываем дом в одиннадцать. Лен должен вот–вот подъехать.
— Я тебе больше не нужна? — спросила Никки.
— Нет–нет. — Кристал помахала рукой. — Можешь идти поиграть.
— Хорошо, только мне надо забрать кое–что сверху.
Кристал кивнула и, взяв пульверизатор, окатила водяным туманом папоротник в горшке.
Никки взлетела по ступеням. Бедный, бедный Отис. Он стоял у двери, ждал ее и отчаянно повизгивал.
— Не волнуйся, Отис, подожди еще две минутки, — уговаривала Никки щенка. — Я знаю, ты голоден, но сначала нам нужно выйти отсюда, поэтому ты должен вести себя очень и очень тихо.
Она прицепила поводок к ошейнику Отиса, другим концом обмотала ему морду, чтобы не лаял, и понесла его вниз. На втором этаже Никки остановилась и прислушалась, но не поняла, где Кристал. Спустившись на первый, она пошла по коридору, который вел на кухню, и тут до нее донеслись голоса.
— Все выглядит превосходно! — воскликнул Лен. — Как и ты.
— Ну, спасибо. Ты просто душка!
Никки поняла, что они стоят у парадной двери, и ее это вполне устраивало. С Отисом на руках она прошмыгнула на кухню, схватила со стола яблоко и сдобу, крикнула: «Пока, я ухожу! Удачи!» — и захлопнула за собой дверь черного хода.
Для прогулки день выдался не самый лучший. Небо было затянуто серыми облаками, дул холодный, пронизывающий ветер. Никки надела свою самую теплую куртку, шерстяной шарф и вязаную шапочку, но все равно мерзла. Чтобы согреться, она старалась идти быстро. Отис сидел у нее на руках, уткнув мордочку в ее шарф.
Как только они повернули на Папоротниковую улицу, а потом на тропу, уходящую в лес, Никки опустила Отиса на землю.
Настроение у нее сразу улучшилось, холод уже не имел значения. Перед ней расстилался лес, таинственный, неисследованный. Здесь ей не грозила встреча с ненавидящей собак пророчицей или с ее шпионами, а если по лесу бродил террорист… что ж, увидев его, она спрячется — и дело с концом.
Никки не шла, а летела, довольная тем, что выбралась из города. Под ногами у нее потрескивали прихваченные морозцем опавшие листья, комочки земли и мелкие сучки. Со всех сторон ее окружали высокие деревья. Под ветром они раскачивались, и с них слетали последние листья.
Хотя близился полдень, у Никки не возникло желания где–нибудь присесть и съесть булку и яблоко, которые она взяла с собой, — ей хотелось только шагать и шагать.
