Полина Волошина - Маруся. Книга третья. Конец и начало
– Ну хватит уже!
– Что хватит?
– Обзываться!
Маруся замахнулась на папу лопаточкой. Гумилев засмеялся и отпрыгнул в сторону.
– Какое-то у тебя подозрительно веселое настроение? – прищурилась Маруся.
– Во-первых, я выспался, во-вторых, проснулся от запаха вкуснейшего завтрака, который мне приготовила моя дочка, в-третьих, я иду на очень интересную встречу...
– Про что?
– Про новый уникальный источник энергии.
– И что там интересного?
– Сходи и узнаешь.
Гумилев подхватил еще один ломтик сыра.
– Нуу! Хорош воровать мой сыр!
– Это мой сыр!
– Он не твой, а для яичницы.
– Но яичница ведь для меня?
– Ну паа!
– А куда делись твои ужасные синяки?
– Зажили.
– Хм...
– И не такие ужасные они были. Просто в темноте выглядели страшно.
– Ты дождешься, что я приставлю к тебе круглосуточную охрану.
– Не приставишь.
– Тогда развешу везде камеры слежения.
– А я подам на тебя в суд за вторжение в личное пространство!
– Да ты что?!
Маруся выложила яичницу на тарелку и посыпала тертым сыром.
Гумилев послушно сел за стол и взял в руки вилку.
– Приятного аппетита, – улыбнулась Маруся, ставя тарелку перед папой.
– А ты?
– Че-то не хочется.
– Ты вообще когда встала? Смотрю, нарядная уже такая.
– Недавно.
– Ты что, уже куда-то ходила?
– Да никуда я не ходила!
– Обычно по утрам ты выглядишь несколько иначе!
– Можно подумать, что ты видишь, как я выгляжу по утрам.
– Как же я могу увидеть, – возмутился Гумилев, отправляя в рот кусочек яичницы, – если ты спишь до обеда.
– Бубубубу, – передразнила жующего отца Маруся.
– Пойдешь на конференцию?
– Неееее....
– Ты бы хоть иногда слушала, что умные люди говорят.
– Всякие глупости.
– Ну конечно!
– Я лучше дома почитаю.
– Что ты тут почитаешь? Твиттер?
– Твиттер это прошлый век.
– Дай-ка еще перца!
Маруся взяла с полочки медную перечницу, купленную на старом арабском рынке, и смело опрокинула ее над папиной тарелкой. То ли она слишком резко тряхнула рукой, то ли неплотно завинтила крышечку, но яичница вмиг стала черной от мельчайших перчинок.
– Ну не так буквально...
Маруся не удержалась и прыснула от смеха. Потом схватила папину вилку и попыталась счистить излишки перца.
– Хорошо, что я хоть сыр успел перехватить! – не унывал Гумилев.
– Да она нормааальная... Подумаешь, чуточку... – Марусю распирало от хохота. – Вот смотри! Почти чистый кусок!
У Гумилева мигнул телефон.
– Пора выходить.
– Ты что, даже не поешь?
– Все лучшее — детям! – Гумилев пододвинул тарелку к Марусе и встал из-за стола. – А нам, старикам, главное – внимание.
Маруся опустила голову к яичнице, принюхалась и оставила лежать нетронутой.
– Последний раз спрашиваю! Пойдешь со мной?
– Нет!
– Правда, интересно!
– Нет!
– Настоящая фантастика.
– Я не люблю фантастику.
Гумилев раскрыл свой симпатичный кожаный портфель и достал оттуда красочный буклет.
– На, хоть картинки посмотри.
Маруся лениво потянулась и зевнула.
– Балбесина.
Папа вышел из кухни и Маруся услышала, как в душе зашумела вода. От нечего делать, она дотянулась пальчиком до буклета и придвинула его поближе. На обложке качественной голографикой переливалось плазменное кольцо и надпись «Проект Искусственное Солнце».
Недолго думая, Маруся спрыгнула со стула и побежала переодеваться. Все-таки на международную конференцию надо было одеться посерьезней.
Никогда раньше Маруся не ходила на конференции, не знала, много ли там бывает народа и что этот народ там делает. Разговаривает, слушает и умирает со скуки?
Она шла рядом с папой по коридору, улыбалась всем встречным людям, которые здоровались и непременно спрашивали «Это твоя уже такая выросла?», как будто они знали Марусю с детства, но очень долго не видели. Учитывая то, как часто Марусю показывали по телевизору, поверить в это было невозможно, но, видимо, это была такая стандартная фраза, заготовленная на случай встречи коллеги с ребенком. Дежурная, глупая и абсолютно бессмысленная. Твоя? А чья же еще?! Выросла? А что надо было делать?!
От этих вопросов и еще от непривычно серьезного платья было неуютно. Строгий воротничок сжимал горло, а узкая и длинная, до самых коленок, юбка сковывала движения. Отдельной песней были унылые туфли на невысоком каблучке, которые туго фиксировали привыкшие к невесомым шлепкам ступни и, несмотря на весь технологический прогресс, немилосердно натирали пятки. Черт бы побрал этот проклятый дресс-код! Как вообще можно о чем-нибудь думать, когда на тебя натянут такой нелепый и неудобный экзоскелет системы «приличная девочка из хорошей семьи»?
– Это твоя уже такая выросла? – очередной вопрос от очередного неприятного дядьки в сиреневом костюме.
– Привет, привет, Мишань... – отец пожал руку фиолетовому коротышке и похлопал его по спине. – Да, подрастает смена.
– А мой оболтус из-за компьютера не вылезает, – пожаловался коротыш. – Ничего ему не интересно! Ты уже решила, куда будешь поступать? – обратился он к Марусе.
– Я... эээ...
– Никак не может определиться, – спас положение отец, – и туда хочется, и туда... сам понимаешь.
– Эээх... – снова вздохнул коротыш, – а мой вот хочет стать безработным и жить на пособие.
Маруся испытала неловкое чувство стыда за папину ложь. Получается, что он стеснялся ее и пытался выдать за какую-то другую, более хорошую девочку?
– Гости уже приехали? – сменил тему разговора Гумилев.
– Да вроде бы видел...
К ним подошел еще какой-то мужчина.
– Лёш, набери Ковригина. Я ему с утра так и не дозвонился, – пожав руку, сразу обратился к нему Гумилев.
– А Ковригин в больнице.
– Что такое?
– Непонятно. Отключился вчера вечером. Людмила звонила, рыдала. В реанимации сейчас.
– В смысле «отключился»?
– Какая-то мутная история. Нашли в спортивном зале без сознания. Сейчас в коме.
– Ничего себе... Сердце?
– Да он здоровый, как бык.
– Ну да...
– Набери ее попозже. Она хотела поговорить.
– Да, обязательно...
Гумилев обернулся к Марусе.
– Через пять минут начало. Если хочешь в туалет, иди сейчас.
– Па, ну что ты как с ребенком, – обиженно зашипела Маруся.
– Ну ты же не будешь там меня дергать?
Маруся выразительно нахмурила брови, давая понять, что разговор окончен.
– Тогда терпи.
Гумилев развернулся и, поймав за рукав того самого Алексея, с которым только что разговаривал про Ковригина, подвел его к Марусе.
