Сборник - Фантастика 2009: Выпуск 2. Змеи Хроноса
Голос у неё был низкий и хрипловатый – сложно было судить, от природы или потому, что она слишком злоупотребляет кубинскими сигарами. Но было что-то в этом голосе, от чего Эми с лёгкостью представила себе, как тридцать лет назад мужчины падали перед этой женщиной на колени, а может быть, падают и до сих пор.
Хотя ведь перед Эмили Роуз они падали тоже – после того, как били её кулаком по лицу.
За ещё одним серым облачком последовал лёгкий вздох, после чего Адель Симмонс, королева мыла и стирального порошка, повернула к Эми голову и посмотрела ей в глаза – прямым, пронзительным взглядом из-под вуали. Глаза у неё были чёрные и блестящие, и это был не тот неживой лаковый блеск, которым отливали взгляды финансовых воротил в этом лучшем городе на земле.
– Я Адель Симмонс, – сказала женщина. – Это, я думаю, вам уже сказали. А вот вас мне назвали как Эмили Роуз, но это слишком нелепое имя, чтобы быть настоящим. Как вас на самом деле зовут, моя дорогая?
В обращении, в тоне, в самих словах не было ни фамильярности, ни презрения. Быть может, поэтому Эми ответила сразу:
– Эми Завацки.
– Так-то лучше, – кивнула её собеседница и, затушив сигару, протянула Эми руку.
Эми нерешительно взяла её, пожала и хотела отпустить – но крепкие, цепкие пальцы, прохладные от множества колец, не разжались и не отпустили её. Эми вздрогнула, внезапно почувствовав страх, и попыталась высвободиться. Адель Симмонс держала её руку в своей ещё несколько секунд, словно рыболов, наслаждающийся видом форели, тщетно рвущейся с крючка. Потом отпустила и сказала как ни в чём не бывало:
– Чудовищно скучная вечеринка, не правда ли?
– Н-не знаю, – пробормотала Эми, инстинктивно сжимая пальцами руку, только что вырванную из плена. – Я никого не знаю здесь, кроме Глена… Глена Шеппарда.
– Глен? Что у вас общего с этим пустозвоном? А впрочем, не отвечайте. – Женщина презрительно усмехнулась. – Догадаюсь сама. Он ваш единственный друг.
Эми открыла рот – и закрыла, ничего не сказав. Тонкие, безупречно подведённые тёмным карандашом губы изогнулись в подобии улыбки.
– Что, и эту дурочку Дженни Дэвор вы не знаете?
– Нет.
– Немного потеряли. Надеюсь, вы не читали её книгу?
– Нет, я…
– И не читайте. Это просто смешно, тем смешнее, что там нет ни одного слова, написанного этой писклявой дурёхой. Всё это сварганили те писаки, что сейчас околачиваются вокруг неё, а она раздаривает им автографы – на той самой книге, за написание которой сама же им заплатила. И хоть бы знала, к кому обратиться, так нет, выбрала в литературные негры профанов… Это смешно, вы так не считаете?
– Не знаю, – в третий раз сказала Эми. – Простите, миссис Симмонс…
– Боже упаси, моя дорогая. Мисс Симмонс. Я была замужем четыре раза, но в конце концов вернула себе девичью фамилию, потому что тогда-то всё и началось. Не надо отрекаться от прежних себя, от тех, кем мы были, что бы ни случилось. Потому что зачастую жизнь доказывает нам, что именно тогда мы были подлинны.
«Чего она от меня хочет?» – подумала Эми. Удивление, неловкость, тревога и безотчётный страх продолжали нарастать в ней. Не надо продолжать этот разговор, шепнула ей маленькая Эми Завацки. Извинись, скажи, что замёрзла, и уходи, уходи совсем, уходи домой. Пока ещё не стало слишком поздно…
Но уже было поздно, и очень давно. Поэтому Эми осталась и сказала:
– Мисс Симмонс. Простите, но я совсем ничего не понимаю ни в книгах, ни в театре, ни в…
– Ни в стиральном порошке, вы хотели сказать? – перебила её та и заливисто расхохоталась. Эми смотрела на неё в изумлении. – Бросьте, я знаю, кто вы. Вы шьёте одежду для женщин, таких же нищих и жалких, какой были вы сами. И вы как никто знаете, что одежда ничего не меняет. А такая дешёвая, как та, которую шьёте вы, – она не согреет даже. Это видимость. В глубине души вы так и остались тем, чем вы были. Вы то, что вы есть.
– Мисс Симмонс, я…
– У тебя ведь тоже есть записная книжка, да, детка?
Эми задохнулась и умолкла. Нет, она не… что она сейчас спросила? О чём? Она ведь не… не может знать?..
Адель Симмонс чуть откинула голову и посмотрела на Эми Завацки из-под вуали. Теперь Эми увидела, каким морщинистым было её лицо и какой гладкой, глянцевой оставалась кожа между морщинами. Некстати всплыла память о фотографии, за которую получил премию Люк Грендл: старая женщина, кормящая голубей. Я смотрю на себя, снова, как тогда, подумала Эми. Я опять смотрю на себя, на ту, кем я могу… могла бы стать.
Она не сознавала, что задыхается, и отступила на шаг, и тогда сухая ладонь Адель неожиданно мягко накрыла её руку, судорожно вцепившуюся в перила террасы. Эми вдруг отчётливо ощутила холод и тьму, окружавшую их. Слева, за тонкой стеклянной дверью, шумела вечеринка, оттуда неслась музыка, смех и хмельные голоса, справа был Нью-Йорк – огромный, сверкающий, сделанный людьми. А они, две женщины, старая и молодая, стояли между, в тёмной холодной тишине.
– Что? – выдохнула Эми. – О чём вы… я не…
– Всё хорошо, – сказала Адель Симмонс, слегка похлопав её по руке – Эми никогда бы не подумала, что её прикосновение и голос могут быть такими мягкими. – Не бойся, милая. Я знаю. У меня она тоже есть.
Несколько мгновений Эми просто смотрела на старую женщину в бесконечном изумлении, пробившемся сквозь кромешный ужас от того, что кто-то узнал её тайну. Она никогда не задумывалась по-настоящему, что будет, если кто-то узнает. И ещё реже допускала мысль, что она такая не одна… что не ей одной неведомый доброжелатель подбросил под подушку маленький подарок.
– Ох, милая, ну не надо так расстраиваться. Я напугала тебя? Прости. Мне следовало догадаться, что ты не знаешь. Что? Ты думаешь, как я поняла, что ты одна из нас? Это сразу заметно, деточка. По правде, – мисс Симмонс снова раздвинула в неподвижной улыбке тонкие губы, – я для того и хожу на такие вечеринки, чтобы высмотреть кого-то из нас. Можешь считать это моим хобби. Тем более что рано или поздно кто-то же должен рассказать вам, что происходит. Как знать, скажи кто мне самой, когда я была в твоих летах – всё могло бы сложиться иначе.
– Кто вы? – вновь обретя дар речи, еле слышно прошептала Эми.
– Кто я? Но ты ведь уже знаешь. Я Адель Симмонс, королева мыла и порошка. Сорок четыре года назад я, правда, была уборщицей в прачечной. Там было жутко сыро и водились крысы, просто прорва крыс, в мои обязанности входило их травить, и с тех пор больше всего на свете я ненавижу запах крысиного яда. Я его узнаю где угодно и когда угодно. Рабочие навыки, знаешь, не забываются.
Да, Эми знала. Она до сих пор могла пронести заваленный едой поднос по бордюру тротуара и не качнуться даже на волосок.
