Андрэ Нортон - Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный
— Лучше умереть так, чем попасть в их грязные лапы. Брод — это слишком большой риск.
— Да, — согласился он, — но я не знаю здешних дорог. Если ты знаешь, то иди вперед, показывай.
Я плохо знала верхнюю часть долины и тщетно пыталась вызвать в памяти то немногое, что знала и о чём слышала. Эта местность пользовалась у жителей дурной славой. Сюда ходили редко, в основном потому, что здесь находились развалины строений Прежних. Этого оказалось достаточным, чтобы отпугнуть любого от этих мест, но я надеялась на лес, который мог укрыть нас от преследователей. Я ничего не сказала Тороссу о дурной славе этих мест, так как надеялась, что мы благополучно пройдем по краю леса, а затем повернем на северо-запад, чтобы соединиться с родственниками.
Мы шли, и нас одолевала страшная усталость. Я отчаянно боролась со слабостью, заставляя себя идти. Как чувствовал себя Торосс, я не знала, однако он тоже не торопился и время от времени спотыкался. Огни вражеского лагеря были уже далеко позади. Дважды нам приходилось бросаться на землю и вжиматься в нее всем телом, чтобы нас не заметили проезжающие всадники. Всякий раз я с облегчением слушала, как они, не останавливаясь, едут мимо.
Так мы добрались до опушки леса. И здесь счастье изменило нам как раз в тот момент, когда мы почувствовали себя в безопасности. Мы услышали шум и хриплые крики. Торосс вскрикнул и толкнул меня в заросли кустов, в тот самый лес, который пользовался дурной славой. Тут он упал. Я повернулась и, схватив за плечи, потащила его за собой из последних сил.
В этот момент мне вспомнилась дама Мат. Как мне захотелось обладать её жезлом, её Могуществом, чтобы я смогла сжечь тех, кто гонится за нами. Огонь — свирепый, горячий огонь ожёг мою грудь. Я споткнулась и выпустила Торосса. Застонав, он упал на землю. Я расстегнула кольчугу и вытащила то, что пекло меня.
В моей ладони лежал шар с грифоном, он обжигал меня. Я хотела отшвырнуть его, но не смогла. Так и стояла с ним в руке и слушала крики людей, гнавшихся за нами. Стояла и держала его, как сияющий маяк, приглашающий к нам смерть.
Но погоня вдруг прекратилась. Точнее, они пробежали мимо, вдоль леса, и я слышала их возбужденные крики. Но как они смогли не заметить сияние шара в темноте? Кусты были редкими, и не заметить этот свет было невозможно. Мой слух утверждал, что они действительно ушли. Я едва могла этому поверить, но мы действительно избежали смертельной опасности. Погоня ушла куда-то в сторону.
Торосс снова застонал, и я склонилась над ним. На его рубашке появилось кровавое пятно, из его полуоткрытого рта вытекала алая струйка крови. Что делать? Мы не можем оставаться тут, ведь враги могут вернуться в любой момент.
Я уронила шар под ворот кольчуги на грудь, где он, светясь, и улёгся. На моей руке не было ожогов, хотя когда я держала его, мне казалось, что он прожжёт меня насквозь.
— Торосс! — вероятно, его рапа была тяжёлой, и самым лучшим было не трогать его. Но оставить его здесь значило обречь на гибель. У меня не было выбора. Я должна была поднять его на ноги и тащить! Сияние шара освещало распростертое тело. Когда я наклонилась над ним и взялась за плечи, он шевельнулся, открыл глаза и взглянул на меня невидящими глазами. Я напряглась, и у меня неожиданно возникло ощущение, которое я уже испытывала ранее. Из сверкающего шара на груди в меня вливалась энергия. Она наполняла меня, и вливала силы в мои уставшие руки…
Торосс снова застонал, закашлялся и выплюнул слюну с кровью. Ко он стал помогать мне и попытался встать. Когда он был на ногах, я обвила руку вокруг его плеча и пошла. Ноги его совсем ослабели, все тело опиралось на меня, но я заставляла себя идти дальше. И это спасло нас, хотя кусты вокруг по-прежнему были редкими. Мы упорно двигались вперед, постепенно удаляясь от открытого пространства, где нам грозила опасность. Я не представляла, где таилась смерть, и удивлялась, откуда у меня взялись силы так долго тащить Торосса.
Не помню, когда я заметила, что мы идем по дороге, вернее по каменным плитам, которые были ровно уложены на землю. Я видела их в свете шара — огромные, заросшие мхом плиты. Торосс вновь закашлялся кровью. Мы стояли, окружённые темнотой и темной стеной леса, на непонятных каменных плитах. Серебристое сияние лилось на нас с неба с такой силой, будто кто-то специально наводил на нас свет луны.
Керован:
Я, Керован из Ульмсдейла, смотрел на человека в одежде торговца, который не был торговцем. Это я понял, когда его посох заставил меня выйти из укрытия. Я плел, положив руку на эфес меча, но он улыбнулся улыбкой взрослого, успокаивающего испуганного ребенка, и сказал:
— Лорд Керован, перед тобой не враг, — тут он опустил жезл.
Я сразу же освободился от невидимых уз и не испытывал более желания спрятаться снова. Что-то в его лице заставило меня поверить этому человеку.
— Кто ты? — я задал вопрос более резко, чем того требовала вежливость.
— Что такое имя? — риторически спросил он. Конец его посоха быстро чертил на земле какие-то знаки, хотя он даже не смотрел вниз. — Путешественник может иметь множество имен. Не буду возражать, если ты будешь называть меня Пивором.
Мне показалось, что он смотрел на меня, желая узнать, слышал ли я его имя раньше. Но видимо разочаровался, потому что с сожалением выдохнул.
— Раньше меня знали в Ульмсдейле, — продолжал он, — и я для дома Ульрука никогда не был врагом. Я не оставался в стороне, когда кому-нибудь из твоего рода требовалась помощь. Куда ты направляешься, лорд Керован?
Только теперь я начинал понимать, кто он, и меня охватил трепет. Однако я не ощущал перед ним страха.
— Я иду в лес к Ривалу.
— Ривал… он всегда искал дороги к знанию, поклонялся только ему. И хотя ему не удалось войти в дверь, он всегда стоял на пороге. Я и те, кому я служу, уважали его.
— Где же он теперь?
Вновь кончик его посоха начал выводить знаки в пыли.
— Дорог очень много. Но ты должен понять — та, которую выбрал он, не твоя.
Я задумался, пытаясь понять, что означают его слова. Теперь я был готов услышать самое худшее, ведь я столько видел и слышал за последний месяц.
— Ты хочешь сказать, что он мертв? Кто же его убил? — вновь холодный гнев охватил меня. Неужели Хлимер лишил меня ещё одного друга?
— Рука, нанесшая удар, была только орудием. Ривал хотел найти некие силы, но были и те, кто не хотел, чтобы его поиски увенчались успехом. И его убрали.
Вероятно, Пивор не любил говорить напрямик. Он говорил так, что скорее всё запутывал, затрудняя ясное представление, чем рассказывал.
