Василий Головачев - Возвращение блудного Конструктора
– И все же мы соберемся еще раз, – заметил председатель Совета Ярополк Баренц, – перед тем как включить тахис-конус, и окончательно утвердимся в правильности подготовленного решения.
Решение было принято большинством всего в три голоса, хотя никто из членов Совета и не воспользовался правом вето.
Поздно вечером третьего августа Ратибор пригласил Анастасию еще раз прогуляться с ним в Такла-Маканский ксенозаповедник и, ничего ей не объясняя, повел в сектор с вольерами энифских скалогрызов; на этой долготе уже наступило утро.
Сектор представлял собой уголок дикой горной страны, отрог Сихотэ-Алиня, примыкавший к северной оконечности некогда великой пустыни Такла-Макан. Для того чтобы скалогрызы, не нуждавшиеся в определенном газовом составе атмосферы – легких в обычном понимании этого слова у них не было, – не ушли в горы и не натворили дел в горных поселениях, не со зла или жестокости, а просто из-за неосторожности самих людей, ибо скалогрызы были слишком сильны и обладали рентгенозрением со всеми вытекающими отсюда последствиями, весь квадрат был огорожен специальным силовым полем, в том числе и под землей на глубине в сто метров. Кормить этих зверей, представляющих собой живые термоядерные реакторы, не было нужды, а увидеть их можно было со специально оборудованных башен, когда скалогрызы нежились в лучах рентгеновских прожекторов, включаемых в день экскурсий.
Понаблюдав за парой инопланетных животных в бинокли и разглядев их чудовищные морды: скалогрыз представляет собой двадцатиметровую круглую «трубу» в ромбовидной зеркальной броне, а голова у него – жуткий нарост в форме сросшихся слоновых хоботов, каких-то грибообразных выступов, воронок и рогов, причем она светится даже днем, Ратибор и Анастасия отыскали бункер управления сектором с небольшой исследовательской лабораторией, которой заведовал доктор экзобиологии Герман Лабовиц.
К удивлению Насти, но не Ратибора, хозяин лаборатории уже работал, несмотря на ранний час. Был он высок, гибок, смуглолиц и черноволос, скуп в движениях, в карих глазах стыла усмешка.
– Ранние гости – к теплому лету, – пошутил он, не удивляясь, радушным жестом приглашая гостей сесть в удобные кресла у прозрачной стены комнаты, сквозь которую открывался потрясающе красивый вид на каньон Утла-Донга. – Визит опера «Шторма» для меня честь. – Он уселся напротив, обхватив колено длинными сильными пальцами. – Чем же заинтересовала безопасников моя скромная персона?
– Так уж и скромная, – усмехнулся Ратибор, не отвечая на вопросительный взгляд спутницы. – Настя, скажите, пожалуйста, кем был Герман Лабовиц, родившийся двадцать второго мая две тысячи сто сорок восьмого года в Копенгагене?
– Охотоведом на Быстрой, второй планете дельты Орфея, – ответила Анастасия не задумываясь.
– А где он сейчас?
– Похоронен на Земле, на родине, в две тысячи сто семьдесят шестом году.
– Ну а кто же тогда вы? – Ратибор, прищурясь, оглядел сидевшего перед ним Лабовица. – «Дельфийский оракул»?
– Догадался? – На лице хозяина лаборатории не отразилось ни капли смущения, ни тени удивления или угрозы. – Молодец, опер. Не тяжела «шапка Мономаха»? – Он кивнул на клипс антенны пси-рации в ухе Ратибора.
– Вы не ответили на вопрос.
– Отвечу. – Лабовиц вздохнул. – Я – Герман Лабовиц. И меня действительно едва не похоронили в Копенгагене в ноябре сто семьдесят шестого. Но отсутствие дыхания и остановка сердца – не есть факт смерти. Врачи, констатировавшие смерть, не учли, что я побывал в объятиях сверхоборотня. Я очнулся буквально за несколько минут до кремации. А в памяти компьютера колумбария остался «факт» моей смерти. С вашего разрешения, я продолжу, чтобы не было лишних вопросов?
Похоронив родных, жену, детей – всех пришлось пережить, – я улетел с экспедицией Лема и пробыл на других мирах в общей сложности сорок лет. Потом прилетел и обосновался здесь. Точка.
– Значит, я прав, и вы экзосенс?
– Совершенно справедливо. – Лабовиц вежливо улыбнулся. – Как и Ри Грехов и кое-кто еще из той команды, что принимала роды Конструктора на Марсе.
– Зачем вы звонили мне? Хотели пошутить? Или посмеяться?
– Ни боже мой! Просто хотел убедиться, хватит ли тебе пороху взяться за это дело и довести до конца – встретить Конструктора.
– Вы убеждены, что БВ – именно Конструктор?
– Большой Выстрел – это еще не Конструктор, это его взгляд, если говорить образно. Ты мне симпатичен, опер, поэтому скажу тебе то, что не сказал бы другому. Ты не справишься со «Штормом», если не станешь таким же, как твой начальник Железовский. К счастью, как говорят спортсмены, разбудить твой резерв может только один человек. Вот Настя знает. – Лабовиц кивнул на Демидову.
– Вы знакомы? – Ратибор посмотрел на девушку.
– Нет, – повела плечом та. – Но ты же сам сказал, что он экзосенс.
– Понятно. Последний вопрос. Вы знали Эрнеста Гиро?
Лабовиц кивнул:
– Пограничник из команды крейсера «Сташевский». Он погиб в тот же день и час, что и я.
– Есть сведения, что он жив.
Лабовиц слегка нахмурился, покачал головой:
– Насколько я помню, он был похищен сверхоборотнем, а оттуда не возвращаются.
– Конструктор вернул всех «съеденных» им, вернее – их информкопии, псевдолюдей, так сказать. Я, грешным делом, считал, что вы тоже из их числа.
– Поэтому и приготовил на всякий случай группу захвата?
Ратибор улыбнулся, скрывая смущение:
– У меня неограниченные полномочия, и я должен был предусмотреть все. Извините. Как вы думаете, зачем Конструктору понадобилось возвращать псевдолюдей на Землю? В качестве жеста доброй воли, мол, я не желаю вам зла? Или за этим стоит какой-то расчет, тонкий замысел?
– Ты меня озадачил. – Лабовиц задумался. – Дай мне время поразмыслить. Возможны варианты. Хотя ты как опер «Шторма» должен приготовиться к худшему из этих вариантов. – Экзобиолог встал. – Удачи тебе, мастер.
Ратибор не колеблясь пожал протянутую ладонь.
Уже когда они выходили из помещения, Лабовиц сказал им в спину:
– Учти еще одно обстоятельство, мастер: здесь у нас, на территории заповедника, законсервирован морг «серых людей».
Ратибор едва не споткнулся, останавливаясь, оглянулся:
– Не понял! Разве их не?.. Аристарх сказал, что небольшая их группа осталась в лаборатории ИВК, остальные умерли.
– Дело в том, что слово «смерть» к «серым людям» неприменимо. В них выключены все программы, вот и все, но в таком состоянии они могут находиться неограниченно долго. Это клан существ-чистильщиков, прошедших эволюцию приспособления к утилизации любого рода отходов, и он может быть включен дистанционно и в любое время. Не людьми. Мы, к сожалению, ключа к их включению не нашли. Говорю это как специалист. Я занимался ими… вместе с другими экзобиологами и медиками года три, но… – Лабовиц развел руками. – Их оставили для будущих поколений ученых.
