Дмитрий Володихин - Мастер побега
Вместе со всеми Рэм оцепенело наблюдал за свихнувшимся Фильшем. Он с ужасом почувствовал, как стихия безумия овладевает батальоном, волнами распространяясь от Фильша «Да в него словно древний дух вселился. Из тех, что водились раньше в горах Пандеи, – отрешенно размышлял Рэм – Был шестьсот шестьдесят с чем-то лет назад поход Гая III Прыгуна против горных духов Пандеи…» За два года в голове бывшего студента истаяли связи между событиями, людьми, законами и текстами. Но сейчас из глубин памяти всплыл один древний бестиарий, а особенно – роскошная гравюра с изображением горного духа. Вот же страшилище с дворянскими мечами вместо зубов и крестьянскими косами вместо когтей!
При Гае III составили этот бестиарий или раньше? Это очень, очень важно, но почему-то никак не вспоминается!
Лишь одним способом Рэм мог защитить себя от волны сумасшествия, накрывшей всех и каждого: отстраниться, не участвовать! На большее воли недоставало. В нем росло желание кого-нибудь пристрелить или пырнуть штыком – так же, как Фильш, но только направить удар в живую плоть, а не в мертвую. Всех душевных сил Рэма едва хватало, чтобы сдерживать безумное стремление. Он бы сейчас и шага не сделал, даже если потребовалось бы защищать собственную жизнь, да он бы руку не смог поднять, пошевелить языком…
Огнеметчик, склонившись над священником, подпалил ему бороду зажигалкой и, глядя на пламя, засмеялся. Двое или трое солдат издали в ответ нервное хихиканье.
Фильш утер лоб и опять воткнул острие в живот офицеру. Нажал на ребра сапогом, вынул стальной стержень и примерился к горлу. Тут его схватил за руку Дэк.
– Рядовой Гай Фильш!
– Чего тебе?
– Отставить!
– Ты мне не командир, Дэк. А если метишь в командиры, то я и тебя между ребер этой штукой пощекочу… – он повернулся, направляя штык капралу в грудь.
Рэм увидел глаза Фильша Это были глаза человека, перешагнувшего через разум Но Дэк не отпускал его.
К ним подошел Толстый, глянул оценивающе и без раздумий въехал Фильшу в подбородок. Когда Фильш упал, он отшвырнул сапогом его винтовку, а потом еще разок влупил – ногой по больной скуле.
– Ты что? Ты что? – взмолился Фильш. – Я же свой!
– Сука ты. Инородец сраный. Ясно тебе было сказано: после того, как Чачу уедет. Из-за тебя Козел погиб.
– Да я же… Нельзя же терпеть…
– Заткнись, гнида трепливая!
– Рядовой Фильш, вы нарушили волю солдатского совета! – загрохотал Дэк.
– А ну отпустили его! Живо! – заорал огнеметчик. – Он тут один среди вас, девки, настоящий мужик.
– И тебе хлебало свернуть? – осведомился Толстый.
– Ти-ихо! – для Рэма собственный вопль прозвучал словно чужой.
Это было очень громко – аж глотка села – и очень странно. Наверное, просто дико. «Пусть думают, что это я рехнулся, а не все они».
– Ты… зачем это? Ты… – испуганно просипел огнеметчик, глядя на винтовку Рэма, направленную на него.
– Ма-алчать!
Огнеметчик заткнулся. Воцарилась тишина.
– Здесь будет порядок. Ясно? Среди нас будет порядок! – хрипло объявил Рэм Голосовые связки едва слушались его. – У нас есть совет солдатских депутатов, теперь он тут всем распоряжается. Ясно? Старший в совете – капрал Потту. Хотите жить, так слушайте Дэка.
Должно быть, от его голоса исходила какая-то магнетическая сила: весь батальон покорно посмотрел на капрала Потту. А тот произнес спокойно, деловито:
– Насчет совета всем встать в строй, сейчас узнаете о совете, кто еще не знает.
Хотя говорил он негромко, но услышал его каждый. Распавшаяся было шеренга восстановилась. Даже огнеметчик, и тот подчинился Дэку. Одному только Фильшу Дэк жестом запретил возвращаться в строй.
– Что сделано, то сделано. Ты нарушил волю совета Ты виновен. Но друг в друга стрелять мы не станем. Твое наказание, Фильш: лично, один, прямо сейчас, на этом месте, ты выроешь могилу для Козла, офицеров и попа. А потом забросаешь их землей, чтобы по-людски. Подчеркиваю: один. Ясно?
– Да. Но я… Я же раненый…
– Выполнять!
Фильш склонил голову.
– Хорошо. Я все сделаю.
– А теперь обращаюсь к вам, братья… – заговорил Дэк, повернувшись к батальону.
И он коротко, ясно и просто разъяснил: у нас бунт, мы убили офицера и собираемся дезертировать с фронта; еще у нас есть совет, и если кто хочет сам о себе позаботиться – скатертью дорога, а остальным совет теперь будет вместе комбата, комроты, а заодно и мамы с папой. Вопросы есть?
– Насчет пожрать… – неуверенно вякнул кто-то.
– Пожрать будет сегодня же вечером, если не оплошаете.
– А комендантские?
– Да они к нам не сунутся. Будут сидеть тихо и делать вид, что их нет.
– Нас всех поставят к стенке!
– Ты, хрен знаменосный, если хочешь, становись к стенке. А мы туда не собираемся. Нет больше вопросов?
И пока все молчали, собираясь с мыслями, Дэк сказал:
– Значит, нет. Отлично. Собрать имущество, оружие и снаряжение. Запастись водой. Каждому! Быть готовыми к походу. Мы выступаем очень скоро – пока за нами не явились с пулеметами. Ждать никого не будем Разойтись до распоряжений, далеко от батальонной палатки не отходить!
И народ, растерянно булькая, разбрелся.
Фильш рыл яму, обильно проливая пот. Охал, стонал, хватался за ухо, но рыл. На совесть рыл, без дураков. Понимал. «Первый опыт революционной сознательности: чуть что не так, свои же прихлопнут, как муху, – уныло подумал Рэм, – Фильш усвоил. И все усвоили. Теперь с каждым новым раскладом надо будет в подробностях разбираться, кто чужой, а кто свой…»
Дэк подошел к нему, поблагодарил, по плечу хлопнул, а потом сказал: «Чувствую я, дружище, у тебя вопросов полна коробочка. Давай прямо сейчас. Здесь, при Фильше поговорим». – «А как же Толстый, как же стрелок?» – «Этим я с утра все разъяснил, они согласились».
Рэм почувствовал ревность: почему не ему первому друг Дэк… ладно, разберемся.
Толстый подошел к телу Козла, оглядел, потюкал носком сапога в левый бок.
– С другой стороны, облегчение вышло… – рассудительно произнес он.
– А? – не понял Рэм.
– Да все равно своими руками прибил бы его. Надоел со своими бабами. Народу нужны дисциплина и нравственность. А если кто не понял, тому железный болт в задницу. Козел, он что?
– Что?
– Да он, брат, был хуже Фильша! – беспечально констатировал Толстый и пошел отбивать малахольного прапорщика у солдат, уже начавших куражиться над бывшим командиром.
Трудный у Рэма вышел разговор со старым другом Дэком.
– …Чем заняться? Я тебе скажу, дружище. Для начала зайти на интендантские склады. Они у нас в тылу, полдня пешего ходу. Всего ничего. Там и харч, и водка, и новые сапоги, и прочие нужные для нас, нищих и убогих, вещички. Вот только не добираются они до нас почему-то. Должно быть, потому, что до жучков на толкучках при железнодорожных станциях они очень хорошо добираются. А какая вещь туда добралась, та к бессловесной солдатской скотинке уже не доедет.
