Николай Степанов - Магистр. Трилогия
Зеленая трава, расстилавшаяся сплошным ковром под ногами, постепенно сошла на нет, и знойный сухой воздух начал обжигать дыхание.
День уже шел на убыль, но, если бы не специальные белые плащи, которые от макушки до пят закрывали все тело, шесть бифштексов скоро могли бы порадовать какого-нибудь бродячего хищника. Хотя откуда ему тут взяться? Хищник – он не дурак, по раскаленной сковородке ходить не будет. Когда я перед отправкой слушал рассказ Полына, казалось, что тот сгущает краски. Сейчас же на себе ощущал всю полноту сжигающего кошмара, который еще утром казался нереальным.
Окружающее нас песчаное безмолвие угнетало своим однообразием: куда ни бросишь взгляд – везде застывшие песчаные волны метровой высоты. Скорость движения по барханам, несмотря на все наши усилия, резко снизилась. Мы вели коней в поводу, чтобы не перегружать животных. На воде старались экономить, а о еде не хотелось и думать. Двигались в полной тишине, общаясь при помощи жестов, костюмы настолько плотно закрывали рот и уши, что возможность какого-либо разговора исключалась. Дышать стало легче только после захода солнца. Ночью пустыня быстро остывала, и теперь приходилось прибавлять шагу, чтобы не замерзнуть. До рассвета так и перемещались легкой трусцой.
Первые лучи солнца приятно согрели озябшие плечи и спину, но блаженство быстро закончилось, и опять началось смертельное пекло. Усталость ночного перехода, помноженная на невыносимую жару, давала о себе знать. Шатер с пирамидальной крышей и матерчатым полом мы собрали в считанные минуты. Стен, правда, в этом сооружении было всего две. Они закрывали восточную и западную сторону нашей постройки, чтобы до и после полудня защищать обитателей шатра от палящих лучей. Ткань пола по контуру содержала специальное ворсистое покрытие, обеспечивающее непреодолимый барьер для насекомых. Сняв защитную маскировку с себя и с животных, мы уничтожили утренний рацион воды и пищи, после чего впали в дневную спячку.
Жжение родинки на шее и булькающая речь прервали мой сон. Старушкино кольцо снова подмигивало бирюзовыми огоньками, а два гладкокожих переростка жадно смотрели на содержимое палатки.
– Вот это удача, Мувр! Ты настоящий следопыт – по двум следам определить место ночлежки холоднокровных. Не обманул-таки шаманх, я уже начал подумывать, что зря мы потащились в этот холодильник, – негромко произнес гдев с заплывшим глазом.
– Говори тише, а то через пять минут здесь будут все наши. Тебе охота делить добычу с двумя десятками голодных ртов? – ответил его приятель с огромным носом.
– Молчу, молчу, – прошептал первый, – у меня еще после прошлой потасовки до сих пор болит ребро и правый глаз не открывается. К тому же сегодня совсем холодно, все будут голодные и злые.
– Орл, давай их быстренько задушим и прикопаем.
События начинали приобретать нежелательный оборот, оставаться простым слушателем становилось небезопасно, и поэтому я произнес, стараясь говорить как можно увереннее:
– Не хотелось бы огорчать, но вы не первые в очереди на это мясо. А если будут возражения, я заору во все горло. Сколько тогда моей добычи достанется лично вам?
Неожиданное вмешательство привело парочку красавцев в состояние ступора.
– Это еще кто? – наконец выдавил из себя «курносенький».
– Тот, кто не привык просто так расставаться с собственной добычей, – прежним вызывающим тоном продолжил я.
После таких слов самодовольные улыбки на толстых лоснящихся мордах гдэвов сменились кислыми выражениями. У песчаных гигантов появилось сразу два неизвестных в уже решенной ими задаче. Первое заключалось в неожиданном появлении говорящего на их языке низкорослого претендента на пищу, а второе состояло в реальной угрозе потерять все. Не давая им опомниться, я продолжил:
– Или делим добычу на троих, или никто ничего не получит.
– Ты что, тоже гдэв? А почему такой маленький? – спросил Орл.
– В детстве болел много, но на голосе это не сказалось. Хочешь проверить?
– Нет, проверять не будем, – сказал Мувр, – лучше на троих, чем на целое стадо, которое скоро будет здесь.
– Ты следопыт? Вот тебе куча вещей холоднокровных, возвращайся назад и разбросай их так, чтобы пустить толпу по ложному следу. А сам бегом обратно, мы за тебя мясо перетаскивать не будем, – четко определил я задачу более сообразительному монстру.
Все-таки жадность – чувство более сильное, чем благоразумие. Страх потерять добычу и стремление спрятать ее от себе подобных затмили все сомнения и подозрения. Мувр быстрым шагом отправился на восток запутывать следы, а я взял в руки мешок с заветным кувшином.
– Может, успеем перекусить, пока наш следопыт вернется? – обратился я к Орлу. – Опять же нести меньше будет. Какой кусочек предпочитаешь?
Словно ребенок в игрушечном магазине, гдэв пытался выбрать, что получше. Он даже встал на четвереньки и начал принюхиваться. Не дожидаясь окончания столь занимательной процедуры, я разбил на его голове подарок Полына. Испарение от холодной воды поднялось над головой пустынного великана, и тот рухнул на бок, не произнеся ни звука.
Уже через три минуты наш маленький отряд был на ногах, и, не жалея лошадей, мы поскакали на запад. Солнце только-только перевалило зенит, и в этом пекле нам предстояло нестись с максимальной скоростью.
Через час, когда мы подъезжали к высокому бархану, гонка по пустыне обернулась гибелью первой лошади. Дальше пошли пешком, чтобы не остаться совсем без коней. Я воспользовался естественной смотровой площадкой, с вершины которой заметил преследователей. Нас разделяло не более трех километров, но если наша скорость падала из-за невыносимой жары, то гдэвы бежали, чтобы не замерзнуть. Плохи наши дела. Еще полчаса – и пустынные жители смогут устроить грандиозный пикник.
«Посмотри назад», – донесся до меня металлический голос откуда-то снизу. Меч, пристегнутый поверх плаща, заиграл разноцветными красками. «Видишь площадку без барханов?» Действительно, в полутора километрах находилась ровная поверхность, словно кто-то поработал на ней гигантскими граблями. «Это магический оазис. Там я сильнее гдэва».
Приехали, и мечи здесь разговаривают. В другой ситуации я счел бы это слуховой галлюцинацией, но костюм практически исключал возможность что-либо слышать. Речь воспроизводилась прямо в голове и звучала довольно убедительно. Поскольку раздумывать было некогда, я спешно изменил направление бегства.
