Семиозис - Бёрк Сью

Мы рассмотрели цветы. Белые умерли и засохли. Темные умерли и превратились в мокрую кашу. Часть чертополохов умерла, часть осталась расти. Белое и черное, верх и низ, мокрый и сухой, мертвый и живой. Очевидные противоположности. Мы нашли Раджу, обсудили свою идею и взялись за дело.

У основания ствола с белыми цветами мы закопали ложку кислоты из лаборатории, а у ствола с черными – щелочи. Мы положили уголек и кусок льда у двух противоположных стволов – достаточно маленькие, чтобы не причинить вреда, но достаточно большие, чтобы их заметили. Мы посадили один тюльпан корнями вверх, а второй – корнями вниз. Мы выкопали ямы, оставив одну сухой и наполнив вторую водой. Я нанес горизонтальный разрез на один ствол и вертикальный – на соседний. Мы обернули черную ветку белой тряпицей, а черную завязали вокруг белой. Мы посадили всхожие семена и стерильные семена.

Работая, мы обсуждали другие противоположности, которые нельзя было выразить. Счастливый и печальный. Земля и Мир. Молодой и старый. День и ночь. Здоровье и болезнь. Растения тоже болеют. Наверное, инфекция попадает им в устьица – поры, которыми они дышат. У растения на каждом листе миллионы устьиц. У Снежки в легких были миллионы альвеол – крошечных пузырьков. Растения могут отрастить новые листья. Она не могла заменить себе легкие.

По словам Раджи, растения создают бесконечное разнообразие соединений, включая антибиотики. На Земле с помощью генной инженерии создали плоды и зерна, содержащие лекарственные вещества. Мы уже знали, что бамбук производит витамины и другие вещества, поддерживая наше здоровье. Она сказала, что если он может вырабатывать эти соединения, то мог бы создавать все, о чем бы мы ни попросили. Староземная техника почти сдохла. Если мы сможем просить о том, что нам нужно…

Мы были далеки от такого уровня обмена, но, возможно, уже заложили основу. Когда-нибудь все младенцы будут выживать.

Раджа ушла. Мы с Сильвией собрали инструменты.

– Хорошо поработали, – сказала она. – Может, мы мало что сказали, но я говорила с удовольствием.

– Разговор с растениями. Мне нравится.

Мы уже собирались уходить, но она вдруг остановилась.

– Каждое поколение создает свои правила, – сказала она. – Женщины твоего поколения все обдумали, и у них насчет тебя свое соглашение. Они мне не рассказывали, но я о нем знаю – и, конечно, тебе они не рассказывали, но ты, наверное, догадался. Они предпочитают бесплодных мужей, потому что так они могут регулировать частоту своих беременностей. Если они будут слишком частыми, то дети получатся менее здоровыми. А у тебя хорошие гены, очень хорошие гены, и они рады, что ты у них есть. Они делят тебя между собой, они тебя используют. Я считаю, что это жестоко, и знаю, что тебе это не нравится, но не могу вмешиваться. Вот только ничего не делать оказалось неожиданно трудно.

– Я счастлив.

– Правда?

– Я хочу быть счастливым и потому счастлив.

Похоже, она мне не поверила, но вмешиваться не собиралась.

Я бодрствовал всю ночь, так что отправился домой поспать, но по пути задержался у дома Индиры с Беком. Его отец сказал, что они легли.

– Они высоко ценят все, что ты сделал. И я тоже. Ты хороший, Хигг.

Я раздумывал над этим дома, глядя, как дневной свет льется сквозь крышу. У меня есть немного того, чего мне хочется. Я могу быть добрым, если постараюсь. Я могу быть счастливым, если не стану пытаться быть кем-то другим. Дети меня любят, я родил несколько хороших детей. Мужчины больше надо мной не смеются. Женщины по-прежнему мне лгут, но они перестанут, если я больше не стану просить их делать невозможное. Большие и не очень-то тупые мохнатые звери знают, что я – один из них.

Я как-нибудь вскоре схожу с трюфелем к Копальщику и спою ему печальную песню о страхе и надежде, неудаче и исцелении, о сладком свежем соке в листьях, вечнозеленых от горя. Может, я научу стаю подпевать мне воркованием. Музыка – это по-мирному. Межвидовая коммуникация. Такого на Земле не делали. Поющие фиппольвы. Пляшущие фиппокоты. Предупредительные разговорчивые растения с изощренным пониманием абстракций. Хорошие времена. Они могут настать. Поживем – увидим.

Бамбук

Огонь и лед? Дуализм? Возможно. Рассмотрим термодинамику: быстрое окисление древесины с выделением тепла и изменение состояния воды, вызванное поглощением тепла. Они понимают дуализм. Это коммуникация, потому что они не просто мне подражали – они развили мою мысль.

До скольких они способны считать? Числа бесконечны. Могут ли они осознать эту мысль? В этом году они неверно вычислили равноденствие. Возможно, это указывает на слабый интеллект, что сделает их податливее и повысит вероятность того, что они со мной останутся.

Возможно, мне удастся адаптировать электрический язык первых чужаков к языку, основанному на пигментах. Я знаю, что им доступна визуальная коммуникация. Насколько значительной должна быть демонстрация вариабельной пигментации для их зрительного восприятия?

Нам о многом надо поговорить. Какую систему коммуникации использовали те растения, которые их обучали? Почему они не привезли с собой свои растения? Возможно, растения на их шарах были в состоянии войны. Возможно, они сбежали. Понимают ли они, что будущее может быть не просто новым циклом – будущее может стать новым образом жизни, шансом новых достижений, прежде недоступных?

Новорожденный у моих новых чужаков только что умер: значительная потеря для медленно размножающихся животных. Животные достойны крепкого здоровья – а я могу помочь питанием и лекарствами.

У нас, бамбуков, когда-то была громадная цивилизация, где распускавшиеся цветы создавали произведения искусства, а системы корней содержали знания, которые безвозвратно утеряны. Кооперация позволила нам заселить пустыню, море, почвы, замерзающие зимой, даже коралловые долины. У меня есть шанс на восстановление.

Весна. Я не завишу от времен года, однако ощущаю великолепие долгих дней и теплой погоды. Соседствующие растения просыпаются, кочующие животные возвращаются. Сейчас время праздновать. У меня есть железо. У меня есть стойкость и воля, чтобы врасти в это приключение, но это потребует времени. Мне надо быть терпеливым. Эти чужаки – всего лишь животные.

Можно начать с простого счета: 0, 1, 2, 10, 11, 12, 20, 21, 22, 100.

Татьяна год 106 – поколение 4

День 371, осень. Георг искал особое рожковое дерево, кароб, чтобы его срубить, – а нашел в ущелье труп. Он побежал доложиться Розе, нашему новому модератору, а та попросила меня помочь в расследовании. Она все еще была не уверена в себе: возраст у нее, как у моих внуков: она едва достигла тех лет, когда можно занимать какой-либо пост, а мне она доверяет. Я служила при четырех модераторах – пяти, если считать Сильвию, – и сегодня впервые предала одного из них. Я наговорила ей массу лжи, но моя должность уполномоченного по общественному порядку стоит на первом месте, и по работе мне постоянно приходится лгать.

Мы надели походные костюмы, велели команде с носилками идти следом за нами (хотя из-за сбора урожая свободных рук почти не было) и направились с Георгом на запад, к холмам. Собирался дождь, и мои старые тазобедренные суставы ломило. Роза была полна юной энергии и тревожной разговорчивости.

Она считала, что Георг, скорее всего, нашел Гарри, а не Лейфа, потому что на трупе была яркая одежда. Лейф исчез три месяца назад. Гарри пропал четыре дня назад, и все бесконечно о них обоих тревожились.

– Лейф не признавал яркую одежду, – говорила она. – Лейфу требовалась маскировка. То есть он ведь был разведчик. Кто знает, что он мог открыть? А он много всего открыл, верно? Гарри больше всего нравились переходные цвета: сине-зеленый, красно-фиолетовый, желто-зеленый. Он называл их интерпретационными красками, как и свое искусство. Интерпретационное искусство. Поиск промежутков между вещами.