Дмитрий Колосов - Воин
— Он не жилец, — сказал вельможа, чью шею украшала массивная золотая цепь с изумрудами, точная копия той, что была на Ксерксе.
— Но он нам еще пригодится, — ответил второй, кладя трехпалую руку на серебряный эфес меча.
— Да, он нам пригодится…
* * *Ксеркс рассматривал свою жену и поражался. Как же он много лет назад мог влюбиться в эту женщину — толстую, с отвратительно-явственными усиками под угрястым носом и тяжелым запахом изо рта. Правда, в те времена Аместрида была стройной, лицо ее было свежо, словно весенняя трава, а талию можно было обхватить пальцами. Но минули годы, и теперь жена вызывала у царя лишь отвращение.
Вздохнув, Ксеркс принял грозный вид и сказал:
— Я призвал тебя к нам, чтобы выразить наше недовольство.
Аместрида округлила глаза.
— Чем я прогневила великого царя и любимого мужа?
Царь сурово взглянул на супругу.
— До нас дошли слухи, что ты высказываешь недовольство нашим правлением.
— Бессовестная клевета, великий царь! Всюду враги и завистники, готовые пойти на все, лишь бы погубить меня! — Изо рта Аместриды летели брызги, жирные груди колыхали легкую ткань. — Всюду враги, повелитель! Но я предана тебе! Я верна тебе! Верь мне!
Нет ничего хуже визжащей женщины. Зажав уши ладонями, Ксеркс тщетно пытался спасти себя от сверлящих мозг звуков.
— Замолчи!
Аместрида испуганно затихла. Ксеркс одарил супругу косым взглядом. Ее коварство было известно всем. В этом она была точной копией Артозостры, матери Ксеркса, некогда не погнушавшейся никакими средствами, чтобы возвести на престол своего сына, а теперь доживавшей свой век под присмотром людей хазарапата. Аместрида наверняка лгала. Был лишь один способ заставить ее признаться. Палачи-арии развязывали языки даже мертвым. Но истязать собственную жену! Царь не мог позволить себе подобного.
Потому Ксеркс решил сделать вид, что удовлетворен объяснениями Аместриды. А что, скажите, еще ему осталось делать?
— Я верю тебе, благочестивая наша супруга. Возвращайся к себе и вознеси пять очистительных молитв Ахурамазде.
Прикрыв лицо так, что осталась лишь узкая щелочка для глаз, Аместрида оставила царскую приемную. Однако царь пребывал в одиночестве недолго. Вскоре двери вновь отворились и вошли царевичи, а также царский брат Гистасп. Этот Гистасп был самым близким Ксерксу человеком. Царь любил его куда больше, чем сыновей — сильного и прямодушного Дария и хитрого, вечно ластящегося к отцу Артаксеркса. Даже подарки, которые он делал брату, были дороже подарков, предназначенных сыновьям или жене. Ксеркс заводил себе роскошного белого жеребца, точно такого же ставили в конюшню Гистаспа. В царский гарем поступали новые девушки, одна или две тут же препровождались в покои царского брата. Дворцовый ювелир, получая заказ, делал украшение в двух экземплярах, зная, что одно будет носить царь, а другое будет подарено Гистаспу.
— Здравствуй, дорогой брат, — промолвил царь, ласково взирая на Гистаспа. Тот склонил голову. — Здравствуйте, Дарий и Артаксеркс. — Сыновья отвесили земной поклон. — Садитесь.
Ксеркс указал холеной, унизанной перстнями рукой на три стоящих слева от трона кресла. Сыновья повиновались, Гистасп остался на ногах.
— Что-то случилось, повелитель? — с тревогой в голосе осведомился он.
— Пока нет. Мы желаем, чтобы вы были свидетелями нашего разговора с Гидарном и его подпевалами.
— А чем они провинились? — спросил Артаксеркс, юноша возрастом и недалеким умом.
Сурово взглянув на сына, царь не удостоил его ответа. Вместо этого он вновь обратился к Гистаспу.
— Садись, дорогой Гистасп. — Вельможа на этот раз послушался. — Как твое здоровье?
— Благодарю великого царя. Хвала Ахурамазде, я здоров, словно бык.
— Это радует нас.
— А как здоровье великого царя?
— Лучше я не чувствовал себя никогда.
Гистасп улыбнулся, выражая радость.
Раздался стук в дверь, одна из ее створок приотворилась и вошел Кобос. Как и царь, старший евнух здорово сдал за эти годы, однако по-прежнему заведовал гаремом, пользуясь доверием повелителя.
Ксеркс вопросительно взглянул на евнуха, тот отвесил поклон и провозгласил:
— Сиятельные Гидарн, Артафрен и Мегабиз ждут повеления великого царя.
— Прикажи им войти.
— Слушаюсь.
За долгие годы дворцовой службы Кобос великолепно научился разбираться в интонациях своего повелителя, потому опальные вельможи вошли в приемную залу не одни, а в сопровождении четырех евнухов, в чьих руках грозно блестели мечи. Довольный проницательностью Кобоса, царь усмехнулся.
— Оставьте нас и ждите по ту сторону двери, — велел он стражникам.
Поклонившись, евнухи один за другим выскользнули из залы. Вельможи быстро переглянулись, затем шагнули вперед и распростерлись ниц. Они лежали на холодном полу, ожидая повеления подняться. Ксеркс не спешил. Он вдоволь насладился унижением честолюбцев, и лишь затем промолвил:
— Встаньте.
Вельможи с трудом, не прибегая к помощи рук, поднялись. Руки они держали спрятанными в широких рукавах кандия, что должно было выражать покорность. Ксеркс полюбовался на грязные разводы, испятнавшие драгоценные одежды сановников, оправил рукой рыжую бороду.
— Говорите! — повелел он.
Вельможи вновь обменялись быстрыми взглядами.
— О чем, государь? — спросил Гидарн, самый дерзкий из троих, уже давно не скрывавший своего недовольства происходящим в Парсе.
— Вам лучше знать.
— Но, царь, мы право ничего не знаем! — протянул Мегабиз, переминаясь с ноги на ногу.
— Хорошо, мы подскажем вам. Нам донесли, что вы выражаете недовольство нашими повелениями и составляете заговор против нас.
— Заговор?! — в один голос воскликнули Артафрен и Мегабиз.
— Нет, великий государь! — добавляя, закричал Артафрен.
— Нас оклеветали! — вторил Мегабиз.
— Докажите.
Артафрен и Мегабиз замялись. Лишь Гидарн был спокоен.
— Если великий царь позволит…
— Великий царь желает этого!
Гидарн поклонился.
— Повелителю известно, что у каждого вельможи есть враги и злопыхатели. Особенно, если этот вельможа занимает видный пост. А значит, их много и у нас. Главное орудие недоброжелателя — клевета. Как расчистить путь к заветной должности? Оболгать, извратить услышанное, переиначить смысл поступка, слова, жеста.
— Все это так, — перебил Гидарна царь. — Я не хуже тебя разбираюсь в дворцовых интригах. Но не будешь же ты утверждать, что Гаубарува, который сообщил мне о ваших речах, метит на твой пост!
