Роберт Шекли - Десятая жертва (сборник)
Тут были пули всех калибров – маленькие, но смертельные пульки двадцать второго калибра, которые нежно пели на лету, точно железнокрылые колибри, пули среднего калибра – суровые, деловитые тридцать вторые и тридцать восьмые, искавшие свои жертвы настойчиво и вроде бы даже с некоторым достоинством, в то время как большие – царственные девятимиллиметровки и широкоплечие триста пятьдесят седьмые, как и почти легендарные сорок четвертые и сорок пятые, гремели, как кастаньеты Красной Смерти, что привела с собой свое Пороховое Воинство. Пули, большие и малые, отлетали рикошетом от стен и пола, разносили вдребезги лампы и вазы с заморскими цветами и врезались в трепещущую человеческую плоть, проливая потоки крови. Эти пули не разбирали ни расы, ни нации, ни вероисповедания, летя через зал слепыми посланцами смерти. Пули ломали стулья, за которыми пытались укрыться многие из сражающихся, как мексиканские бандиты в кульминационной сцене «Дикой стаи» Сэма Пекинпа, и люди складывались вдвое со стонами и проклятиями, а потом перезаряжали оружие и продолжали стрелять.
И как раз в тот момент, когда сцена достигла своей невообразимой кульминации, раздался грохот, перекрывший гром выстрелов. Этот грохот привлек внимание ошалевших бойцов и заставил их обернуться, чтобы посмотреть, откуда он доносится. Это произошло в момент, когда люди падали, точно мухи, опрысканные самым крутым инсектицидом, и повсюду слышались шипящие и гортанные проклятия на половине языков мира.
Звук доносился от запертых двустворчатых дверей этой злосчастной аудитории.
Кто-то пытался в нее вломиться.
Наступило зачарованное молчание. Все следили, как двери прогнулись под тяжелыми ударами снаружи. Начинающий приходить в себя Хоб подумал, что это похоже на финальную сцену «Глаза идола» лорда Дансени, когда гигантская варварская статуя, у которой воры вырвали драгоценный камень, вставленный ей в глаз, возвращается, бездушный демон, стремящийся лишь к разрушению.
Остальные присутствующие, однако, не стали размышлять о литературных аллюзиях. Они просто смотрели: запыхавшиеся, некоторые окровавленные. И вот наконец дверь подалась и распахнулась.
В зал вошел лейтенант Рамон Новарро в сопровождении полудюжины своих верных гвардейцев – все, как предсказывал Найджел!
Внезапно воцарилось гробовое молчание. Потом Новарро громко произнес стальным голосом:
– Поскольку представитель испанского правительства и его сил охраны порядка, высший по рангу офицер гражданской гвардии на острове, полковник Санчес, уехал в Мадрид для получения срочной консуьтации, сим объявляю, что испанское правительство в настоящий момент не имеет определенной позиции по отношению к иностранцам, владеющим собственностью на территории нашего острова. Однако мы предоставляем всем испанским подданным и постоянным жителям Ибицы возможность немедленно покинуть данное владение, с тем, чтобы его владельцы могли беспрепятственно улаживать свои дела.
Пятеро или шестеро испанских официантов, застигнутых врасплох пальбой, поспешно пробились к гвардейцам. Найджел сделал то же самое. Немного погодя Хоб последовал его примеру. Он уже достаточно пришел в себя, чтобы хотеть выжить. Этьен слегка поколебался, потом пересек комнату и присоединился к гвардейцам.
– Папа! – громко окликнул он. – Пожалуйста, иди с нами!
– Нет! – прохрипел Варгас. – Я останусь здесь до конца!
Питер тоже подошел к гвардейцам.
– Дэви, а ты?
– Я остаюсь, – стальным голосом ответила Дэви. – Я – истинная жрица!
Аннабель хотела что-то возразить, потом подумала, прошла через зал и присоединилась к группке людей, окружавших Новарро.
– Ну, раз ты жрица, значит, я, наверно, нет.
– Детка, куда же ты?! – воскликнул Арранке.
– Извини, Эрнесто, – сказала Аннабель. – Я было решила, что это и есть мой звездный час, а оказалось – снова пшик. Не везет мне, что ж поделаешь?
– Я сделаю тебя верховной жрицей! – заорал Арранке.
– Спасибо, не надо. Я не могу позволить, чтобы меня тут угрохали. У меня ребенок в частной школе в Швейцарии!
Небольшая группка выбралась из зала под пристальным взором ручных пулеметов гвардейцев. Они прошли по коридору отеля, сейчас – безмолвному и пустынному, и вышли на улицу через большие стеклянные двери. Когда они уже подходили к стоянке, к «Лендроверу» гвардии, Найджел остановился, нахмурился и повернул было обратно. Хоб поймал его за рукав.
– Куда тебя несет?
– Мне надо вернуться, – сказал Найджел. – Я забыл одну вещь.
– Что ты там забыл?
– Мамин подарок на день рождения. Серебряный сервиз, очень славный. Он в гардеробе.
И тут снова разразилась пальба.
Найджел постоял, послушал – и пожал плечами.
– Жалко, ценный был сервиз… Впрочем, вряд ли незаменимый.
Глава 13
Когда все более или менее «порядочные ребята» выбрались из отеля, они некоторое время стояли в растерянности.
– И что теперь? – спросил Хоб у Новарро.
Тот пожал плечами.
– Я и так превысил свои полномочия. Впрочем, ситуация этого требовала.
– Вы имеете в виду, что мы свободны и можем идти? – уточнил Хоб.
– Да идите хоть к черту, если вам угодно! Вот что бывает, когда иностранцам позволяют владеть собственностью в твоей родной стране!
– Ну, в таком случае как насчет выпить? – предложил Найджел.
– Без меня, – сказал Новарро. – У меня до черта бумажной работы. Но, может, завтра пообедаем вместе?
– Пошли в «Са-Пунта»! – предложил Найджел. Это был лучший ресторан в Санта-Эюлалиа. – Я угощаю.
– Надеюсь, – хмыкнул Новарро и направился к ожидающей его полицейской машине.
– Ну, старик, а как ты насчет выпить? – поинтересовался Найджел.
– «Эль Кабальо Негро», должно быть, еще открыта, – сказал Хоб. – Как ты думаешь, «Кровавая Мэри» сумеет отбить вкус «сомы» у меня во рту?
– Со временем, – ответил Найджел.
Они сели в одно из такси – эти черно-белые стервятники вечно слетаются туда, где пахнет поживой, – и в дружеском молчании доехали до Санта-Эюлалиа и присоединились к веселой и шумной толпе в «Эль Кабальо Негро».
– Ну что, старик, – сказал Найджел после второй рюмки, – не так уж плохо вышло, а?
– Для тебя, – ответил Хоб. – Ты, должно быть, и в самом деле неплохо нажился на заказе Арранке.
Найджел только небрежно махнул рукой.
– А, я не о том! Я о той работе, которую раздобыл для агентства.
– О какой еще работе? – удивился Хоб.
– Как! Разве Жан-Клод тебе не сказал?
– Он наговорил мне кучу таинственной ерунды.
– Ну как же! Мы, то есть наше агентство, являемся единственными посредниками по продаже довольно крупной партии произведений искусства с Сан-Исидро.
