Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция (СИ) - Стивенсон Нил Таун

На этом отрезке якобитской линии — обращённом к правому или северному крылу армии Гинкела — всё было тихо. С южного фланга, расположенного в каких-нибудь двух милях левее, войско никак не могло выстроиться в боевой порядок, вероятно, из-за бравых и самонадеянных кавалеристов Сарсфилда, затевавших мелкие стычки с неприятелем. Слышалось перханье ружей, переходящее в отрывистый кашель, но до настоящего боя так и не дошло.

Поскольку было воскресенье, в ирландских и французских полках служили мессу. Боб слышал, как два или три священника продвигаются вдоль якобитской линии, останавливаясь, чтобы прочесть воинственную проповедь и совершить урезанный чин причащения. Он знал лишь самую малость французского и чуточку гэльского, но, несколько раз выслушав проповедь и дружные «Ура!» прихожан, вроде бы составил общее представление о том, что там говорится.

Боб прогулялся налево и поболтал с Гриром, сержантом 14-й роты. Потом сходил направо, где обнаружил английский кавалерийский полк, и обменялся впечатлениями с тамошним сержантом. Теперь можно было понять, где стоит Блекторрентский полк. Гинкел, как и Сен-Рут, расположил пехоту посередине, кавалерию — с флангов. Полк Боба стоял правее всех прочих пехотинцев, а его рота — правее остального полка; от дороги с севера их отделяла только конница.

Туман рассеялся настолько, что можно стало различить полковое знамя, примерно на выстрел от того места, где стоял Боб, и чуть выше по склону от боевой линии. Он сходил туда и застал самый конец совещания. Полковник де Зволле угостил ротных бренди и отдал им последние указания. Боб повернулся кругом и пошёл рядом с капитаном Барнсом, который возвращался к роте.

— Ne pas faire le quartier [164], — сказал Боб, — вот что говорят священники в тумане.

Капитан Барнс был оксфордский выпускник.

— После того, что произошло в Атлоне, такого следовало ожидать, — заметил он.

— К нам это тоже относится? Никого не щадить?

— Сержант, ваше нежелание убивать ирландцев известно всему полку. Прошу вас, не превращайтесь в чудо милосердия.

Капитан Барнс был пятым сыном умеренно именитого бристольского семейства и с детства отличался живым умом. Все думали, что он станет викарием, и его решение пойти в пехотные офицеры явилось для семьи неожиданностью. В свои без малого двадцать пять лет Барнс по-прежнему выглядел начинающим богословом. Он любил командовать солдатами в бою и делал это на удивление толково, пока речь шла о традиционных боевых действиях против регулярной армии неприятеля. Такая похвала может показаться скрытой издёвкой, но на самом деле очень мало кто это умеет. Он терялся и начинал принимать ошибочные решения, когда получал приказ совершить нечто, не прописанное чётко в правилах ведения войны. В таких случаях поневоле приходится руководствоваться иными правилами, а Барнса тянуло следовать тем, каким учат в церкви. И ему хватало ума понять, что на войне это смешно.

— Вам нужен сержант-зверюга, который учинит бойню, пока вы будете заламывать руки и открещиваться от его неблаговидных поступков, — сказал Боб. — Советую поискать таких сержантов в других полках. Наш создан Черчиллем…

— Для вас он граф Мальборо!

— Вообще-то для меня Джон. Но, как ни называй, в выборе сержантов он руководствовался собственными странными вкусами, и хотя его заменили на де Зволле, вам придётся терпеть меня — если не захотите произвести в сержанты кого-нибудь из рядовых.

— Сгодитесь и вы, сержант Шафто.

Наконец туман растаял настолько, что можно было различить всё, что захочется, хотя дальние предметы и окружал колючий мерцающий ореол. Всё было более или менее так, как Боб определил на слух. За болотом поднимался холм. Ближайший склон был изрыт траншеями; их занимали ирландские мушкетёры в серых мундирах. Мушкеты у них должны были быть справные, не тот мусор, что пошёл на дрова после битвы на Бойне. С юга якобитская линия изгибалась вдоль подножия холма и скрывалась за леском. Впереди и впрямь лежала самая непроходимая часть болота, через которую вились наполненные водой колеи. В нескольких сотнях шагов вправо дорога из Атлона в Голуэй взбиралась сперва на мост, затем на длинную дамбу, ведущую через заболоченную местность.

Английская и гугенотская кавалерия расположилась у дороги. Боб увидел разом несколько полковых знамён и заключил, что это дивизия. В таком случае ею должен командовать генерал-майор — скорее всего гугенот Анри де Массю, который по-прежнему носил титул изгнавшей его родины: маркиз де Рювиньи. Маркиза и ещё двух генералов Вильгельм привёз в Ирландию весной взамен прежних, выводивших его из терпения своей медлительностью. Второй — шотландец Хью Маккей — командовал пехотной дивизией, стоявшей перед болотом, то есть дивизией Боба.

До моста и дамбы было совсем близко, так что возникал вопрос, почему кавалерия ещё не там. Ответ лежал в полумиле дальше по дороге, где к западу от дамбы высился старый замок, вернее, его развалины: четыре замшелые стены с курганами на месте башен. Однако стены ощетинились мушкетными дулами, а деревеньку под ними окружили земляные валы. От селения расходились несколько дорог, и на них стояли якобитские полки, готовые дать отпор неприятелю, пробившемуся на дамбу.

Боб много дольше, чем следовало, вглядывался в штандарты ирландских полков, силясь отыскать знамя барона Йола и понять, где стоит свечник Маккарти с ротой Партри. Однако большая часть ирландской пехоты заняла позиции дальше к югу, за болотом, более чем в двух милях от Боба, а знамёна у них были не особо большие и не особо яркие, так что разглядеть ничего не удалось.

— Превосходная позиция, — одобрительно заметил Боб. — Лучше и быть не может — для ирландцев.

Капитан Барнс сурово взглянул на Боба, но смягчился, поняв, что тот лишь констатирует факт из своего рода джентльменского уважения к неприятелю.

— Сегодня мы будем драгунами, пока не поступит другой приказ.

— Где же наши лошади, капитан?

— Мы можем их вообразить.

— Воображаемые лошади не отличаются резвостью.

— Нам не придётся на них садиться. Драгуны до места скачут верхом, а бьются в пешем строю, — напомнил Барнс. — Да, мы пришли сюда ногами, но это в прошлом. Теперь всё в точности так же, как если бы мы только что спешились.

— Так вот зачем нас здесь поставили — чтобы поддержать кавалерию, — предположил Боб, глядя Барнсу в глаза, и по их выражению понял, что не ошибся. Он перенёс внимание с участка, перед которым расположилась дивизия Маккея — болота в центре, — на дорогу и деревушку перед дивизией генерала де Рювиньи. С первого взгляда задача Блекторрентцев представлялась более сложной, но Боб почувствовал неописуемое облегчение при мысли, что не придётся сражаться с кучей ирландцев в лабиринте рвов.

— Как я понял, нам надо будет продвигаться по дороге.

Он перевёл взгляд на дорогу и попытался сосчитать знамёна на стенах и в окружающей деревушке.

— Лучше, чем форсировать болото, — заметил капитан Барнс.

— Что угодно лучше, чем форсировать болото, капитан, — отвечал Боб. — Когда меня подстрелят, я хочу смотреть на солнце, а не захлёбываться тиной.

Боб, который обычно оказывался в самой гуще боя, получил редкую возможность сидеть и наблюдать за ходом баталии, словно какой-нибудь генерал. Так получилось, потому что кавалерия, которой они были приданы, в первые несколько часов не получала приказа выступать. Ни один вменяемый генерал не бросил бы своих людей на дамбу против такой обороны противника. Более того, в самом начале боя конницу де Рювиньи перебросили на левый фланг, оставив полк-два для защиты дороги. Будь Блекторрентские гвардейцы настоящими драгунами (с лошадьми), их бы, наверное, отправили туда же. А так они застряли в той части поля сражения, где ничего не происходило.

Однако весь остальной строй двинулся в атаку. Боб видел только пехоту в центре, но по дальнему рокоту копыт и передвижению конного резерва в ирландском тылу мог заключить, что на другом фланге происходит мощная кавалерийская атака.