Владимир Чистяков - М. С.
Исчезнуть не пожелал.
— Её звали Софи-Елизавета. И она очень любила красный цвет.
Отдает ковбойщиной. Притом самой дешевой. Почти стычка у салуна, только хлещет дождь, и под ногами асфальт. И в темноте у одной из сторон неоспоримые преимущества, хотя другая сторона считает, что преимущества у неё.
— Следил за домом?
— Да. Такие, кем бы они ни были, не исчезают без следа.
— Я тоже тебя узнала… Не доконченных дел у них больше не осталось, если тебя это волнует. И никого из них ты больше не увидишь. Вернулась только я.
— Я только на пару шагов был впереди прочих. И им нужно вовсе не то же, что и мне. Я свое сполна получил. Они же — нет.
— Угрожаешь?
— Предупреждаю. Я вам не враг.
— Ты не был и другом. Был…
— Охотником, человеком, способным уважать сильного противника.
— Ей не было дела, до того, кем ты себя считал.
— Тебе тоже?
— Мне всё равно. Сон, бред, явь или ночной кошмар… Исчезни! Я всё, и всех хочу забыть!
Новый. Другой. Пришел взглянуть, словно на спустившихся с небес (дальше дело вкуса — богов, ангелов, аггелов, зеленых человечков, или свалившегося с крыши долбанутого током электрика). Смотрит щенячьим взглядом, словно на чудо-расчудесное.
Гвардейцы. Её. Пришли просто поинтересоваться, не нужна ли помощь. И теша напрасную надежду: А вдруг ОНА вернулась. Затевали они что-то, может, и сейчас затевают. Неоднозначное. Если выражаться мягко. Если жестко- то крови будет много. Сначала. И что-то ещё будет потом. Только мало кто рассчитывает дожить до этого потом.
Поняла, что просто скучает по Марине. Не той, напоминающую ожившую каменную статую нечеловечески работоспособную машину, а горячую, резкую, отчаянную, вопреки своей воли вырванную и заброшенную в абсолютно чужой и абсолютно чуждый всем идеалам, всей прежней жизни мир. И такую несчастную, хотя Марина убила бы любого, осмелившегося так её назвать.
Впрочем, только теперь Сашка окончательно смогла понять Марину. И сама пристрелит любого, назвавшего её несчастной. Ибо часто не последних людей убивают за правду сказанную в лицо. Только где вы здесь, не последние? Ау!
Кажется, единственным достоинством дома Марины был простор. Обстановка отсутствовала как класс, в паре комнат присутствовал даже строительный мусор. Марину застать можно было в лучшем случае с третьей попытке, причем попытке никак не связанной с временем суток. Телефонные номера Марины стандартно выдавали фразу из серии абонент не отвечает или временно заблокирован.
Марина всегда была подозрительно оживленной, почти всегда полупьяной… Голова у Сашки после подобных встреч болела долго.
Было в Марине какое-то подкупающе-притягательное отсутствие фальши. Не заводила она нужных знакомств, и всегда говорила, что думала.
Сашка чувствовала, что Марина изменилась, стала более резкой и раздраженной, и одновременно какой-то настороженной.
Сашка решила, что Марина связалась с какими-нибудь левыми радикалами, и вряд-ли в их среде осталась на вторых ролях.
Ничто во мнении Сашки о Марине не изменилось, когда выяснилось, чем занималась Марина. Тем более, всем давным-давно известно о том, что Марине на чье-либо мнение о себе стопроцентно наплевать.
Ничего ведь ещё не кончено!
Мы ещё повоюем! Назло всем и вся! Даже назло самим себе зачастую. Пусть в моем хлеву тепло и уютненько, и полно корыто.
Что же, Гвардейцы, если вы и вправду есть, то готовьтесь к бою. Только мне надоело жить с винтовкой у ноги. Как хотите, а я начинаю свою войну. Ту, которую начать следовало бы другим… Но пора уже. Если не я, то кто же? Во многие сердца стучит пепел старой славы… Да что у нас осталось, кроме этого пепла? А неважно! Не только сказочные птицы возрождаются из пепла.
Она видела империю, поднявшуюся из радиоактивных руин. Не сгорели люди ещё и здесь. Пусть СМИ всех уровней и пытаются убедить в обратном. Кто платит…
Сашка откинулась в кресле. Последнее время она стала ловить себя на мысли, что слишком много времени проводит на сайтах тех, кого принято именовать экстремистами. Что же, ребятки, энергии в вас море, ярости хоть отбавляй, только приложить с толком вы силы свои не умеете. Вы не видели настоящей войны.
А избежать её не удастся.
Мы ещё повоюем!
Вместе!
Глава 9.
— Вы так скоро на тот свет отправитесь — сказал М. С. главврач одного из центральных госпиталей.
— Мне это говорили уже, наверное, десять в неизвестно какой степени раз. А я до сих пор жива. Так что за консультацию спасибо, а в остальном — ауфидерзейн.
М. С. встаёт. Главврач тоже. Страшно хромая, она подходит к двери. Главврач идёт за ней.
— Вы отбываете, или посетите ещё других специалистов.
— Вот ещё баловаться! Кэрта дождусь.
В империи уже наверное все знают, что Кэрт — единственный врач, указания которого М. С. иногда выполняет. А остальных никогда не слушает. И тем не менее, жива и почти здорова, несмотря на то, что свинцом и тому подобными вкусностями, в своё время нашпиговали более чем крепко.
— Куда направляетесь, генерал-майор — спрашивает М. С. хромая по коридору — счастлива видеть ваше заведение полупустым.
Главврач мог бы обогнать М. С., но она это она. И обгонять её кажется неудобным.
— К тяжело раненной — лучшей формулировки он не мог придумать.
М. С. останавливается.
— Откуда? Несчастный случай на ученьях? Какой части?
— Она не военнослужащая. Она вообще ещё просто ребёнок.
М. С. сразу же начинает делать выводы.
— Какой козёл за боеприпасами не следит?
— Она из деревни мирных святош.
— Час от часу не легче, святоши с гранатами.
— Не в гранатах дело. Наши солдаты её случайно нашли — он на несколько мгновений замолчал, а потом продолжил — это какая-то сцена из диких времён. Изгнание беса или что-то в этом роде. Ещё пара дней, и она бы была, вероятно, мертва.
М. С. развернулась, и пристально посмотрела ему в лицо.
— Арестовали?
— Кого?… Ах, да, этого родственничка её, значит. Конечно, уже сидит, следователи приезжали показания снимать. Я дал им заключение.
Но то, что произошло с ней… Это такая дикость. Как можно доходить до такого в наше время.
— Сколько вам лет? — спросила М. С…
Тот опешил от её вопроса, но ответил.
— Тридцать девять.
— Мне шестьдесят два. И могу вас заверить, вы ещё многого не видали, а кое-чего и не увидите уже никогда. — она вздохнула — До чего же я устала. Изгнание беса, говорите. Я с этим уже лет пятнадцать не сталкивалась. Думала, уже всё. Ан нет. Снова эта зараза всплыла. Как с гидрой воюешь: башку срубил, новая лезет — она замолчала, а потом с совсем другой интонацией спросила
