Ант Скаладинс - ПАРИКМАХЕРСКИЕ РЕБЯТА. Сборник остросюжетной фантастики
Он прошел через прихожую и шагнул в полутемную и пустую гостиную. Вазин почему-то с самого начала был уверен, что Дорин наверху.
Он даже не стал заглядывать в спальные комнаты, а сразу направился к винтовой скрипучей лестнице, ведущей на второй этаж. Впрочем, весь второй этаж представлял собой одну-единютвенную комнату. Ступенька жалобно скрипнула под ногой. Вазинзамери прислушался. Наверху было тихо, хотя Дорин, конечно, его слышал Вазин поднялся на несколько ступенек и опять застыл.
— Миша… — негромко сказал он. — Это я…
— Я знаю, Андрей, — раздался голос Дорина. — Поднимайся.
Дорин сидел на табурете посреди комнаты, вполоборота к застекленной двери, бессильно уронив руки на колени. В полусжатых пальцах его правой руки дулом вниз висел пистолет.
— Вот и свиделись, Андрюша… — произнес Дорин, и в голосе его были такие горечь и тоска, что Вазину стало не по себе..
Он приблизился к Дорину и сел на край кровати. Дорин поднял голову. На лице его была усталость. Усталость и тоска.
— Прости, что залез сюда, — сказал он. — Выхода не было. Бензин на нуле, далеко бы не уехал… А тут дача ваша, как специально…
Некоторое время оба молчали.
— Миша, — сказал наконец Вазин, — неужели все это правда?
— Правда, Андрей… — не сразу ответил Дорин. — К сожалению. Не знаю, что именно они рассказали тебе, но это правда. Лгать они не умеют…
Вазин сжал голову ладонями и стиснул зубы.
— Но как же так… — застонал он. — Как же так…
Дорин с грустью смотрел на него.
— Для тебя, конечно, лучше бы всего этого не знать, — сказал он; качая головой. — Они что, много тебе рассказали? Это на них не похоже, Хотя… — Дорин осекся и махнул рукой.
Вазин молчал. Какое-то время он сидел, не шевелясь, взъерошив волосы и упершись взглядом в невидимую точку на полу. Потом он с трудом сказал себе: «Ладно… Это еще не конец света. Собрать все силы и пережить этот кошмар! Пережить и не сойти с ума…» Наконец Вазин поднял голову и взглянул Дорину в глаза.
— Ты в чем-то виноват перед ними? — тихо спросил он.
Дорин невесело усмехнулся.
— На это не так-то просто ответить, — сказал он медленно. — Но если брать по большому счету, то моя вина в том, что я не хочу быть такими, как они… Знаешь, — сказал он вдруг. — Это длинная история… А для тебя она вообще будет дикой, наверное…
— Ты расскажи, расскажи… — попросил Вазин. — Я уже ко многому привык за это утро.
Дорин некоторое время сидел задумавшись, а потом заговорил: — Когда меня направили на Землю, а это было семнадцать лет назад, я еще ничем не отличался от них… Вернее, тогда еще от нас. Тогда я был молод и неопытен по части исследования чужих планет… Вместе с массой других, таких же, как я, специалистов-новичков мы составили первую партию заброски на Землю. Сколько же нас было тогда таких, изменивших свой облик по образу и подобию человеческому и прошедших длительное обучение?.. Не знаю, да и никто из нас этого не знал. Думаю, несколько сотен. Всего у нас хватало в ту пору: и энергии, и желания ра85 ботать, и одержимости… Не было только главного: практики! Не было опыта конкретной работы, не знали мы, что значит: долгие годы работать на чужой планете, долгие годы дышать воздухом иного мира… Да мы и не задумывались над этим, мы были полны готовности выполнять дело, предначертанное нам судьбой! Но это было сначала. А потом… Потом были двенадцать лет работы. А что такое несколько сотен на всю планету? Практически ничего. Практически я был в полной изоляции. И в этом незнакомом, неведомом, во многом допотопном мире мне необходимо было жить и работать многие годы. Жить и работать, ни на минуту не забывая, кто ты здесь и зачем ты здесь…
В первые годы я полностью отдался работе. Тогда у меня не было ни друзей, ни знакомых. Только работа. Я был машиной для получения и систематизации информации. Словом, жил сообразно идеям своей родной цивилизации… — Дорин вдруг умолк и спросил: — Я, наверное, говорю непонятные вещи? Идеи цивилизации… Ты же не знаешь!..
— Нет, Грэг что-то говорил… — начал Вазин.
— Кто?
— Ну, этот высокий, в плаще… Он так себя назвал. Он гозорил что-то о высших целях… Космическая экспансия… поиски всеобщего закона…
Дорин закивал головой.
— Вот это и есть, — сказал он, вздохнув. — Это и есть центральная и основная идея нашей идеологии. Собственно, все остальные части являются вспомогательными и призваны служить главкой… Все силы и помыслы, все достижения — на получение высшего знания, а остальное побоку. Остальное необязательно… А силы ведь нужны немалые. Таких исследуемых планет, как эта, — десятки, если не сотни…
Дорин снова замолчал, собираясь с мыслями.
— Так вот, — продолжил он, — первые годы были еще ничего… Но с течением времени этот дух, эта атмосфера человеческой жизни проникали в меня независимо от моей воли. Наблюдая за людьми и их жизнью, я стал понимать, что кроме кропотливой работы, кроме периодических отчетов, поиска и накопления информации вокруг существует чтото еще. Нечто такое, чего не было в той, моей прежней жизни, чему даже в моем сознании до сих пор не находилось места. Помню, как в первые месяцы пребывания на Земле я случайно оказался на карнавале. Я глядел на эти веселящиеся толпы людей, на разноцветные маски и множество огней и спрашивал себя: зачем? Ради чего? В первое время я очень часто задавал себе этот вопрос, глядя, как танцуют люди на концертах своих любимцев, как вдохновенно рисует художник морской пейзаж на закате солнца, глядя, какие неописуемые страсти творятся на стадионах во время футбольных матчей и как радостны лица детей, наряжающих новогоднюю елку… Ответа не было. Ответ приходил медленно, с каждым годом, и чем дольше я находился здесь, тем он становился все яснее. Волей-неволей я втягивался в эту жизнь, завел знакомства… Знакомые мои, естественно, ничего не знали обо мне, кроме той вымышленной биографии, предназначавшейся для моего прикрытия. И чем больше я узнавал эту жизнь, тем больше поражался ей и тем больше сравнивал ее со своей прежней. Я понимал, что когда-нибудь придет время, и меня отзовут обратно, и не будет ничего этого… И эта мысль, как ни странно, угнетала меня. Помню период, когда со мной творилось что-то невообразимое. Я проклинал эту планету за то, что она въелась в каждую клетку моего организма, я проклинал судьбу, которая закинула меня сюда, я не знал, что делать!.. К тому времени я уже проработал около десяти лет, и все, что касалось моего родного мира, стало казаться мне каким-то нереальным и не имеющим ко мне никакого отношения. С прежней жизнью меня связывал только характер моей работы да редкие визиты уполномоченных, которые контролировали нашу деятельность.
