Сергей Снегов - Экспедиция в иномир
Артур возразил, что никакой мистики нет: Николай просто переносит понятия космоса в этот тоже материальный, но значительно менее предметный мир. Здесь основная материальная единица бытия — взаимодействие физических полей — свободно меняет пространственнотелесный облик. И моральные категории, связанные с взаимодействием полей, легко обретают телесную форму. Наоборот, наш мир, где моральные понятия и социальные категории облекаются в форму невещественных отношений, показался бы здешнему жителю чудовищной мистикой. Он был бы потрясен нематериальностью нашего мира. Он просто не мог бы понять, что это за штука — невещественное, не выраженное в образе предмета взаимоотношение людей в обществе и между двумя индивидами.
— Мне думается, вариалы лишены индивидуального мозга в нашем понимании, — сказал далее Артур. — Именно на это недавно указывал Полинг, и я теперь с Казимежем полностью согласен. Лишь полное их сообщество представляет мыслящую единицу, отдельный же вариал — или крохотный участок коллективного мозга, или материализованная частная мысль, как считает наш капитан. Даже Правые и Левые — не больше чем контрольные центры мыслительного аппарата. И тогда понятен неаристотелев тип логики у отдельных вариалов и близкие к нашим формы мышления у Правого и Левого. Лишь собранные в коллектив, вариалы мыслят по-нашему. А что пропажа того или иного вариала приводит к исчезновению определенных понятий, то ведь и гибель отдельных участков человеческого мозга вызывает повреждение не всего сознания, но лишь некоторых способностей — памяти, равновесия, ощущения тепла, гнева, голода и тому подобного.
Это было не совсем то, что утверждал я, но спорить я не стал. Для меня самого было неожиданно, что фантастические мои идеи в какой-то степени подтверждаются. И я готов был согласиться, что Артур глубже моего оценивает загадку общества вариалов.
Жак с сомнением сказал Артуру:
— Если ты прав, то должен существовать и некий верховный разум, тот мозг, элементами и мыслями которого являются сами вариалы. И этот мозг, несомненно, мыслит в категориях нашей логики, а не статистически. Но кто он? Где он? Почему мы не слыхали о нем?
— Все общество вариалов является своим коллективным мозгом, — ответил Артур. — К сожалению, мы пока не нашли способа общаться непосредственно со всем обществом, а имеем дело лишь с отдельными его членами, с материализованными мыслями и идеями, поддерживающими одна другую. Но когда-нибудь решим и эту задачу.
Николай стал злиться.
— Элементы целого — клеточки, нечто несамостоятельное. А эти ребята, вариалы, — законченные существа, хотя по-твоему лишь элементы какого-то огромного существа, а по Казимежу — материализованные мысли. А для меня каждый вариал — личность! Каждый со своим характером — разве не так? И они мне приятны, я хочу дружить с ними, с каждым в отдельности дружить! И хочу освободить попавшего в беду товарища. Полинг, почему ты молчишь? Объяви свое решение!
Я сказал:
— Наше пребывание в стране вариалов заканчивается. Следующий объект изучения — страна ропухов. Там мы объединим исследовательскую работу с борьбой за освобождение нашего друга, кто бы он ни был — необходимая часть общества или порожденная им и материализовавшаяся в образе доброго существа идея дружбы.
Глава вторая
ВТОРЖЕНИЕ В СТРАНУ РОПУХОВ
1
Провожать нас высыпали, вероятно, все жители города — так их было много. Но по мере приближения к куполу то один, то другой отставал.
— Статистически бегут назад, хотя динамически продвигаются вперед, — объявил Николай.
Равнина уже не казалась загадочной. Расширяющаяся перспектива становилась для нас такой же естественной, как и сходящаяся. Лишь одно смущало: вверху простиралось одно и то же, не меняющее ни яркости, ни цвета небо — животворящее светило этой страны, если оно было, разрасталось на отдалении так, что виден был лишь крохотный кусочек его поверхности, сильно ослабленный от расширения на все небо.
— Прощаться с эскортом! — скомандовал я у купола.
Эскорт теперь был совсем невелик — девять вариалов, среди них Иа, Ие, Ии. Двое, Яу и Су, остановились в отдалении, еще четверо потихоньку увеличивались, отступая, но трое И, не покидая нас, взволнованно трансформировались, падали чуть не на голову, обреченно взмывали вверх, вспыхивали, почти погасали — всеми способами отговаривали от рискованного поступка: они не верили ни в спасение собрата, ни в наше возвращение из грозной страны ропухов.
Я вошел в купол последним. Во входном отверстии показался и мой Иа. Он один осмелился проникнуть внутрь страшного сооружения. Я пытался успокоить его, но статистическая логика на этот раз не срабатывала. Дешифратор на все уговоры доносил только истошные трансформации: «Дальше — нельзя! Дальше — нельзя!»
— Очевидно, все они гибнут, едва попадают к этому загадочному Тоду, — невесело проговорил Жак.
Потеряв терпение, я отмахнулся от Иа. Но он вклинился между Артуром и Жаком и, судорожно пытаясь удержаться внизу, трансформировал одну и ту же фразу: «Погибну с вами! Погибну с вами!» Даже обычные шумы несуразностей не забивали горестных воплей.
Жак с нежностью глядел на льнувший к нему, уменьшившийся до размеров человеческой головы зеленый комочек. Артур отвернулся. У меня сжало горло. Николай взволнованно сказал:
— Я понимаю, Казимеж, нельзя… Но ведь это не просто дружба, это гораздо больше… Прошу тебя! Заэкранируем Иа, это же можно. Не ты — ты должен быть свободным. Могу я, может Жак.
Я колебался.
— А если лишим вариалов какой-нибудь важной общественной категории?
— Сколько я уяснил себе, в Иа материализована категория жертвенности, но, кажется, она не единична у вариалов, так что потери не будет, — ответил Артур.
В отличие от Николая, он упорно отрицал возможность любви у вариалов — так на него подействовали откровения Правого.
Жак с мольбой глядел на меня.
— Введи его в свое поле, Жак, — сдался я.
Защитное поле хорошо держало вариала. Но, в отличие от нас, он пропадал из оптического пространства даже при слабом увеличении ротонного потенциала: люди отчетливо видели друг друга, когда он уже был невидим. Зато шумы логики почти стерлись: в человеческом поле у вариала резко уменьшилась неаристотелевость мышления. Впрочем, очевидным это стало лишь впоследствии.
Я выглянул на покинутую равнину. Осиротевшие Ии с Ие метались неподалеку, статистически оплакивая исчезнувшего товарища. Потом, словно испугавшись, что им тоже грозит участь попасть в ротонное поле, унеслись назад.
