Пол Дж. Макоули - «Если», 2000 № 02
Атмосфера состоит в основном из азота; его в шесть раз больше, чем на Земле — возможно, он выделился из природного аммиака под воздействием ультрафиолета. Следы водяных паров и двуокиси углерода; того и другого недостаточно для парникового эффекта. Высокое атмосферное давление препятствует испарению — Паоло не увидел ни намека на облака; обширные теплые океаны связывают углекислоту и возвращают ее в кору планеты.
По сравнению с Солнечной системой, Вега и планета были молоды, но при большей массе Веги и более густом протозвездном облаке[8] период родовых травм мог быть короче: ядерная вспышка и колебания яркости звезды на первом этапе, сгущение планеты из пыли и период бомбардировок — все могло пройти быстро. Библиотека доложила, что на Орфее относительно стабильный климат, и там не было серьезных потрясений по крайней мере сто миллионов лет.
Достаточный срок для появления примитивной жизни.
…Чья-то рука схватила его за лодыжку, погрузила в воду. Он не сопротивлялся и позволил картине планеты уйти в сторону. Только два человека в К-Ц имели свободный доступ к Паоло, но его отец не станет шутить с сыном, которому исполнилось две тысячи лет.
Элена дотащила его до дна, отпустила лодыжку и повисла над ним — темный силуэт на фоне сверкающей водяной поверхности. Она была в облике предков, но явно жульничала: говорила совершенно отчетливо и не пускала пузырей.
— Соня! Я ждала тебя семь недель!
Паоло изобразил равнодушие, хотя уже начал задыхаться. Велел внутреннему «я» преобразовать тело в двоякодышащий вариант человека — биологически и исторически достоверный, пусть не совсем соответствующий наследственному фенотипу[9]. Вода хлынула в его модифицированные легкие, и модифицированный мозг принял это с готовностью.
— Зачем мне без пользы маяться в сознании и ждать, пока зонды закончат осмотр? — спросил он. — Я проснулся, когда появилась полная информация.
Элена забарабанила кулаками по его груди; он потянул ее вниз, инстинктивно снизив свою плавучесть, и они, целуясь, покатились по дну бассейна. Она проговорила:
— Ты знаешь, что мы прибыли первыми из всех К-Ц? Летевшие на Фомальгаут погибли. Так что там осталась только одна пара нас с тобой. Там, на Земле.
— Вот как? — спросил он и вспомнил: Элена решила не просыпаться, если любая из других ее версий обретет жизнь. Какая бы судьба не ждала оставшиеся корабли, другим версиям Паоло придется жить без Элены. Он грустно кивнул и еще раз поцеловал ее. — Так что я хотел сказать? Что теперь ты в тысячу раз для меня драгоценней?
— Да.
— Эй, а как насчет тебя-меня на Земле? В пятьсот раз; так будет точнее.
— Пятьсот? Это непоэтично.
— Не сдавайся так легко. Перекоммутируй свои языковые центры.
Элена провела ладонями от его груди до бедер. Они творили любовь своими почти традиционными телами; Паоло изумился, когда тело вышло из повиновения, но вспомнил, что надо отключить сознание и капитулировать перед этим странным ощущением. Это не было похоже на цивилизованную любовь: уровень обмена информацией между ними был ничтожным с самого начала — но была примитивная основательность большинства наследственных удовольствий.
Потом они всплыли на поверхность, лежали на воде под сияющим бессолнечным небом. Паоло думал: «Я мгновенно пролетел двадцать семь световых лет. Обращаюсь вокруг первой планеты, на которой оказалась иная жизнь. И ничем не пожертвовал — не оставил позади ничего по-настоящему ценного. Это слишком хорошо… слишком хорошо». Уколола жалость к другим его «я» — было трудно представить их жизнь без Элены, без Орфея, но с этим пока ничего нельзя было поделать. Хотя до прибытия других кораблей оставалось время, чтобы посоветоваться с Землей, он уже решил — в основном ради клонирования, — что по велению сердца нельзя изменять ход своего многообразного будущего. Что бы ни думало его земное «я», оба они не могут изменить условия пробуждения. Больше нет «я», имеющего право принимать решения за тысячу других «я».
Ничего, ничего, подумал Паоло. Они еще отыщут — или соорудят — свои поводы для счастья. И не исключено, что один из них еще услышит четыре удара колокола…
Элена сказала:
— Если бы ты спал еще дольше, пропустил бы голосование.
Голосование? Разведчики на низкой орбите уже собрали всю информацию, какую могли, о биологии Орфея. Чтобы двигаться дальше, необходимо послать в океан микрозонды — развитие контакта, которое потребует участия двух третей полиса. Нет причин думать, что несколько миллионов крошечных роботов могут причинить хоть какой-то вред: все вместе они оставят в воде лишь несколько килоджоулей тепловой энергии. Однако начались разногласия, и это мнение надо отстаивать. Граждане Картер-Циммермана говорят, что готовы продолжать наблюдение еще десять лет — или тысячу, — обдумывать результаты и гипотезы, прежде чем начать вторжение… а тот, кто не согласен, может проспать все это время или найти себе другое занятие.
Паоло стал копаться в новой информации от библиотеки — насчет «ковров», единственной формы жизни, найденной пока что на Орфее. Свободно плавающие существа, живущие в океанских глубинах у экватора; очевидно, ультрафиолет их убивает, если они поднимаются слишком близко к поверхности. Вырастают до сотни метров, затем делятся на десятки частей, которые продолжают расти. Напрашивается вывод, что ковры — колонии одноклеточных организмов, но серьезных доказательств этому пока нет. Разведывательным зондам трудно наблюдать за поведением ковров через километровую толщу воды даже при мощном нейтринном потоке Веги, облегчающем задачу; нечего думать о дистанционных наблюдениях на микроскопическом уровне и тем более о биохимическом анализе. Спектроскопия показывает, что верхний слой воды полон очень интересных обломков молекул, но установить их связь с живыми коврами так же трудно, как воссоздать биохимию человека по его пеплу.
Паоло повернулся к Элене и спросил:
— Что ты об этом думаешь?
Она театрально зевнула — должно быть, тема бесконечно обсуждалась, пока он спал.
— Микрозонды не принесут вреда. Они могут доложить, из чего состоят ковры, не потревожив ни единой молекулы. В чем здесь риск? Пресловутый культурный шок?
Паоло плеснул водой ей в лицо — ласково; казалось, причиной этого импульсивного жеста было его двоякодышащее тело.
— Но ты не можешь быть уверена, что они лишены разума.
— А ты знаешь, кто жил на Земле спустя двести миллионов лет после того, как она сформировалась?
— Может быть, микроорганизмы. Или вообще никто. Но ведь Орфей — не Земля.
