Иван Афанасьев - В Праге в одиннадцать
Идея была вполне разумной. Действительно, за годы отсутствия о некоем Недрагове все прочно позабудут. Сменить имя, внешность нетрудно.
— Где я найду тебя, Дэниэль?
Англичанин отрицательно покачал головой:
— Возможно, я сам буду скрываться под чужим именем. Я предлагаю тебе установить со мной постоянную мысленную связь.
Даниель поразил Недрагова своим предложением. Между двумя мастерами могла возникать мысленная связь, но для этого требовалось истинное доверие друг к другу. Слишком отличается она от обычного разговора. При мысленной связи нельзя ничего скрыть, нельзя соврать, даже нельзя промолчать, если тебя обуревают чувства.
Редко возникает между людьми такое доверие — доверие на всю жизнь, ибо разорвать однажды установленную связь нельзя. Ты начинаешь чувствовать боль своего напарника, а его смерть, вполне возможно, убьет тебя. Во всяком случае, тебе предстоит пережить те же мучения. Установить такую связь — все равно, что вступить в христианский брак, однажды и навсегда. Это очень серьезное решение.
Только в брак могут вступать очень разные люди, брак не отбирает у них сокрытости мыслей и чувств. Мысленная связь требует сходства темпераментов и нервной силы. Если одинаковые переживания один станет ощущать острее другого, оба партнера быстро сгорят. Ощущения одного начнут подравниваться под ощущения другого, тот, в соответствии со своей природной чувствительностью почувствует еще острее — может возникнуть явление эмоционального резонанса. Партнеры просто погибнут от шока.
— Я не предлагаю полную связь, — Даниель, как всегда, отреагировал на невысказанное чувство Недрагова, — к этому мы не готовы. Есть связь через символ медитации. Важно, чтобы он был для нас общим, и чтобы мы обращались к нему ежедневно, в определенные часы. При совпадении символа и времени связь может осуществиться, а состояние медитации защитит нас от эмоциональных ударов.
— Но при этом мы будем общаться не быстрее, чем при словесном разговоре. В чем преимущество перед телефоном или телеграммой?
Даниель скорбно поджал губы:
— Ты прав, в мирное время преимущества нет. Но сколько оно еще продлится, это мирное время? Боюсь, между нами окажутся окопы воюющих армий, нам придется скрывать свои имена. Уже сейчас многие мастера друидской традиции не покидают родных островов, прекратив встречи с последователями христианских учений. В обществе Туле готовят все новых чернокнижников, и они идут дорогой зла.
— Ты предвидишь войну?
— Я чувствую, что Германия не согласилась с поражением в великой войне, только на этот раз немцев поведут куда более злобные и умелые вожди. И нам надо собрать всех, владеющих тайной силой, чтобы им противостоять. Я полагаю, их чернокнижники тоже отправятся в Тибет, чтобы добавить к своим умениям еще и достижения буддийских мастеров. Хорошо, что ты едешь туда. Мимо твоего внимания их попытки не пройдут.
Даниель обещал помочь добраться до Тибета, устроить встречу с известными мастерами. У его знакомых там были серьезные возможности. А потом они с Павлом провели первую попытку установить мысленную связь через символ.
Символом избрали солнечный диск. Это было удобно: если на улице день, и нет облачности, символ всегда у тебя на виду. Не требуется носить с собой предмет, который можно потерять, который могли украсть. Не очень удобно — в смысле времени, потому что над Тибетом солнце вставало на семь часов раньше, чем над британскими островами.
Затем они встали рядом, обнявшись. Их ментальные ауры соприкоснулись, проникли друг в друга. Сознание и одного, и другого очистилось от всего постороннего. Солнечный диск и Даниель, его энергия, энергия Недрагова сплетались в тесно закрученную нить, в унисон стучали сердца. Даниель, как ведущий обряда, мысленно читал старинное заклинание на ныне исчезнувшем языке, и Павел понимал в тот миг значение каждого слова.
— Мы будем говорить с тобой завтра и еще следующие шесть дней, если позволит солнце. Если наша связь не станет привычной, она может подвести в нужный момент. Мысль принята?
— Мысль принята, Дэниэл. Мы можем закончить на сегодня?
Недрагов так и не постиг тайн тибетских магов. До Лхасы он добрался благополучно. Как жителя благоустроенной центральной Европы, его поразила грязь, в которой привычно существовали местные жители. Особенно плохо было на равнинах Индии. Жара, многолюдство, незнание языка создавало множество проблем.
В Лхасу он прибыл под своим именем. Связи Даниеля протягивались и сюда, в религиозный центр буддизма. Недрагову устроили встречу с человеком, чье имя на одном из местных наречий означало: Крепкое Дерево. Сам он предложил называть его Ваджа.
Когда тот человек, что привел гостя, вышел за дверь монастырской кельи, Павел немедленно взглянул на Ваджу астральным зрением. Чутье подсказало, что так же поступил и собеседник. Среди мастеров астрала это не считается хорошим тоном. Все равно, что заглядывать через плечо пишущего человека. Но другого выхода не было. Трудно ожидать, что мастер Крепкое Дерево владеет основными европейскими языками. Тот примитивный английский, кое-как освоенный Недраговым за время путешествия, для серьезного разговора не годился.
Аура Ваджи была ровной. В ней не было ничего необычного: особой энергии, густоты, протяженности. Но она не мерцала, как ауры большинства людей, а светила ровно. Мастер Крепкое Дерево обладал изумительно развитым самоконтролем. Его ментальная защита воспринимаясь, как полная пустота. Павел так и не узнал о нем почти ничего.
— Прошу извинений, мастер Ваджа. Боюсь, что мой английский слишком слаб для разговора о серьезных вещах. Хорошо я владею только французским и немецким, еще, неплохо, греческим. И славянские языки для меня родные.
Ваджа ответил спокойно, не изменяя выражения благожелательности на лице:
— Я немного говорю на языке Святого Афона. Полагаю, Вы обучались там?
Он говорил с сильным акцентом, но фразы строил правильно, немного по-книжному.
— Какое обучение вы получили на Святой Горе, мастер Павел? Чему хотите научиться у нас?
Они проговорили с мастером Крепкое Дерево около часа. Старцы Святого Афона развивали астральные способности только у людей, чей жизненный путь вел либо к защите святой веры, либо к искусству исцеления. Все прочие возможности развития они считали сугубо индивидуальным делом, оставляя их на совести взыскующих истины. А вот бойцов и лекарей обучали. Павла обучали как бойца.
Ваджа задавал вопросы, отвечая на которые, Недрагов многое впервые понял в себе. Рядом с ним он чувствовал себя неисправимо юным, обуреваемым нелепыми страстями. Сам мастер побывал на Афоне как дипломат. Лхаса и Афон, буддизм и православие извещали друг друга о важных событиях. Поэтому собеседник Недрагова прекрасно знал, что сейчас происходит в Европе.
