Константин Малахов - Молния среди леса
Мое сердце быстро застучало «да-да-да-да», словно в знак согласия. Вновь вернулся мой прежний азарт раскрывателя тайн.
– Возможно, конечно, что наш субъект, я имею ввиду умерший, решил поохотиться, для пропитания, но неудачно, – продолжил док.
Черт, восторг стал затемняться разочарованием, но следующие фразы многократно все компенсировали.
– Однако, – доктор откинулся поудобнее на табурете и посмотрел на меня, – раны на животе не являются причиной смерти, в этом я уверен. И они, скорее всего были получены уже после того, как этот человек попал в смертельную для него ситуацию.
– Какую, док? Ну не томите же! – воскликнул я, чуть не подпрыгнув на месте как мальчишка.
– Понимаете, Митт, при осмотре я обнаружил целый ряд странных симптомов: лихорадочно вращающиеся глаза, тремор, слабый пульс с большой аритмией. Я хочу сказать, что он трясся и сердцебиение было очень неровным. Кроме того, на одной руке я обнаружил у него странный ожог, совсем небольшого размера. Я не стал сообщать об это в избе. Игнат Никитович только еще сильнее было разволновался, а Зверев… – Корней Аристархович задумался. – Звереву это либо совсем неважно, либо слишком уж интересно. Мне пришлось очень тщательно порыться в амбаре моей медицинской памяти, друг мой, вспоминая подобные симптомы. Но я вспомнил, на что это больше всего похоже.
Господи, помоги мне выдержать это занудство, думал я, буквально пританцовывая на месте, пока док выдержал паузу и сказал:
– Это очень напоминает сильное поражение током.
– Электричество? Но…где в этой глуши он мог найти электричество? Тут людей днем с огнем не сыщешь! – увидев ироничную ухмылку доктора, я добавил: – Извините.
– Вот это интересный вопрос, уважаемый Митт, – Костомаров задумчиво почесал подбородок. – В морях бывают электрические скаты, но вот о сухопутных я слышу впервые. Лес, конечно, полон неожиданностей, но не настолько же. Причем это не могло быть очень уж далеко. В таком состоянии он мог пройти несколько сот метров. Пускай километр или около того. Ближайший электрический объект – нефтевышки, но до них мало того, что километров немало, так еще и топи там начинаются. Через эдакие болота и здоровые не все пройдут.
У меня тоже пока догадок не имелось. Пришло время продолжить заниматься фотографиями что я и сделал. Улицу уже окутала тьма, и мы с доктором, словно два алхимика продолжали сидеть под красным фонарем.
– А как мы передадим фотографии? – внезапно поинтересовался я.
– Утро вечера мудренее, – изрек Корней Аристархович. – Выбор гонцов у нас конечно не велик, но что-то придумаем. Если вы закончили с проявкой, то давайте спать.
Глава 11. Кто в лесу самый опасный.
Звук словно выполз из моей головы. Глухие удары, звучащие в моем сознании, просачивались в реальность, пока не разбудили меня. Спросонья я не понял, что происходит. Такой обыденный шум, как стук в дверь, здесь звучал так неожиданно, словно грохот подъехавшего из-за угла поезда. Костомаров уже стучал костылями, торопясь открыть дверь.
– Кто там? – промямлил я, вылезая и своего мешка, словно бабочка из куколки.
– Тот, кто нам был нужен, – ответил доктор и отпер свои мудреные засовы. Затем пожал кому-то за дверью руку, кивнул и замахал головой, приглашая гостя войти.
– Хей, Мит, хау а ю? – довольно чисто сказал вошедший и подмигнул мне. – В тесноте да не в обиде, а?
– Юра! – вскакивая воскликнул я. – Я так рад тебя видеть!
Мы обменялись горячим рукопожатием. Было и правда очень приятно видеть этого веселого рубаху-парня. Может быть, все дело в каком-то эффекте привязанности, ведь Юра был первый с кем я нормально пообщался в России.
– Ну как ты тут? – Гаринов обвел взглядом помещение. – Проникся русским духом? Кабанов кстати нашел своих?
– Ох, Юра, – мой голос буквально звенел от волнения. – Тут такое творится! Ты, кстати, можешь мне очень сильно помочь! Да и не только мне.
– Ладно, – усмехнулся мой собеседник, – пошли во двор расскажешь. Я и так уже понял, что у вас тут суматоха какая-то. Игнат Никитович вон белее мела ходит, чуть ли не заикается. Зверев и по жизни-то не образец дружелюбия, а тут вообще как туча грозовая. Я, когда у председателя за тебя спросил, то он оживился весь, руками замахал, мол давай, Юра, езжай туда к отшельнику.
Костомаров хмыкнул. Гаринов шутливо развел руками.
Утро было холоднее обычного. Солнце вроде как и вовсе не выходило, окружение хмурилось на нас темными бровями леса и сопело шуршанием ветра в кустах.
Недалеко от дома стоял знакомый мне автомобиль, к которому мы и направились. Юра развернулся ко мне лицом, опершись спиной на машину:
– Выкладывай, что там у тебя.
Я в подробностях описал вчерашнюю историю. Юра слушал молча, лишь иногда кивая. Глаза его иногда бегали влево-вправо, словно он что-то анализировал. Разговор дошел до места, где я попросил его отвезти фотографии в населенный пункт и отдать там местному шерифу или кто здесь следит за порядком. Какой-то, наверное, комитет, с невыговариваемой аббревиатурой. О причинах таких сложностей с фотографированием трупа, я так же не умолчал, и Гаринов немного помрачнел.
– В принципе, я вас понимаю, – Юра посмотрел куда-то вбок. – Мне не трудно, заеду отдам кому нужно. Но скажу тебе… – он шумно выдохнул и продолжил. – В общем, Митт, опасность и правда есть. Преступник – черт с ним, он уже мертв. И тебе или кому-то очень повезло, не оказаться на его месте, ты даже не представляешь, как. Но вот эти люди, которых здесь не очень хотят видеть, могут все-таки захотеть посмотреть на все сами. Местные ладно, ничего им особо не будет. Ну позаходят в избы, посмотрят страшными глазами, попугают властью, но не более. Что с местных взять? Три калеки, две чумы. А вот американец, да еще видевший сбежавшего каторжника – уже мягко говоря заноза в их железных задницах. Я не говорю, что тебя тут же арестуют и все такое, но выходить на дуэль с этими кабинетными воинами – тоже не порекомендую. Знаешь, как у нас говорят – пахнет жареным.
Я не знал и смотрел на Юру словно ученик, первый день пришедший к мастеру.
Гаринов отодвинулся от машины и потер одной ладонью другую, словно медленно втирал туда крем.
– Ты бы не задерживался здесь надолго. Понятно, что, отмахав такой путь, не шибко хочется быстро возвращаться, но есть шанс, потенциальный конечно, остаться здесь надолго.
Я удивлялся себе. Еще совсем недавно от такого предупреждения меня бы затрясло, и отъезд не заставил бы себя ждать. В нашу-то американскую полицию не хочется лишний раз попадать, а здесь мое воображение рисовало строгие лица, или даже, чугунные рыла, как я где-то читал, темные обшарпанные кабинеты и полная беспомощность. Виной, скорее всего, были газеты, писавшие о новой советской России. Однако, у меня было дело, мое дело. Разве может искатель сокровищ остановиться перед воротами в сокровищницу, боясь, что на него нападут дикие звери, и даже не попытаться их открыть? И я не смог.
