Эдмонд Гамильтон - В стране приключений.Вып.1
— Здесь, ваша честь. Цирус Эндрю.
— Благодарю вас. Готовы ли вы принять участие в слушании?
— Да. Мне был бы нужен перерыв, чтобы посоветоваться с моим доверителем.
— Естественно. Ну, мистер Стюарт? Может ли суд считать мистера Эндрю вашим советником?
— Нет! — снова вмешалась Бетти.
— Мисс Соренсен, я обращался к мистеру Стюарту. Итак?
Джон Томас посмотрел на Бетти:
— Нет, ваша честь.
— Почему?
— Я отвечу на это, — перехватила слово Бетти. — Я говорю быстрее, чем он; вот поэтому я и стала его советником. Мы не хотели бы пользоваться услугами мистера Эндрю, потому что советник муниципалитета настроен против нас из-за глупостей, которые наделал Луммокс… а мистер Эндрю и советник муниципалитета — деловые партнеры; так что их спор в суде будет чистым жульничеством!
Гринберг повернулся к Эндрю:
— Так ли это, сэр?
— Видите ли, сэр, у нас в самом деле есть юридическая консультация. Вы должны понимать, что в таком небольшом городе…
— Я вполне понимаю вас. Так же, как понимаю возражения мисс Соренсен. Благодарю вас, мистер Эндрю. Садитесь.
— Мистер Гринберг?
— Что еще, молодая леди?
— Я хотела бы обратить ваше внимание вот еще на что. У меня есть смутные подозрения, что кое-кто из тех, кто любит вмешиваться в чужие дела, хотел бы отвести меня от участия в деле. Поэтому я хотела бы предупредить такое намерение. Я — полувладелица.
— Полувладелица?
— Луммокса. Посмотрите. — Бетти вынула бумагу из своей сумочки и протянула ее. — Квитанция об уплате… все правильно и законно. Все, как и должно быть.
Гринберг просмотрел документы:
— Составлены они по форме. Датированы вчерашним числом… что дает вам право в данном гражданском деле, при наличии желания, защищать свои интересы. Но это не относится к обвинениям уголовного характера.
— Фу! Здесь нет никакой уголовщины.
— Это нам и предстоит выяснить. И не употребляйте выражения «Фу»: оно не относится к применяемым терминам. Но теперь мы должны установить, кто владелец Луммокса.
— Как кто? Джонни! Так сказано в завещании его отца.
— Вот как? Это оговорено, мистер Постл?
Предварительно пошептавшись с миссис Стюарт, мистер Постл поднялся:
— Оговорено, ваша честь. Существо, именуемое «Луммокс», является движимым имуществом Джона Стюарта Томаса-младшего. Миссис Стюарт владеет им косвенно, лишь через посредство сына.
— Очень хорошо. — Гринберг протянул квитанцию об уплате налога клерку. — Присовокупите к документам.
Бетти успокоилась:
— Как хотите, ваша честь… можете назначать кого угодно. Но по крайней мере, теперь у меня есть право голоса.
Гринберг вздохнул:
— Для вас это так важно?
— Думаю, что теперь нет.
— В протоколе будет зафиксировано, что вы двое, несмотря на то, что суд настаивал и предупреждал вас, продолжали настаивать, чтобы вы оставались советником. Суд с сожалением снимает с себя обязанность по защите ваших прав перед законом.
— О, не огорчайтесь, мистер Гринберг, мы вам доверяем.
— Предпочел бы, чтобы было наоборот, — мрачно сказал Гринберг. — Но давайте продолжать. Вон тот джентльмен внизу… кто вы?
— Вы мне, судья? Я репортер из Галактик-пресс. Фамилия — Хови.
— Вот как? Секретарь суда подготовит сообщение дли прессы. Я был бы признателен, если бы интервью состоялось несколько позже — если оно кому-нибудь понадобится. Моих снимков рядом с Луммоксом не будет. Есть тут кто-нибудь еще из прессы?
Встали двое;
— Бейлиф подготовит для вас место рядом с барьером.
— Да, судья. Но, во-первых…
— Прошу вас — только за барьером. — Гринберг огляделся. — Похоже, что все… нет, есть еще один джентльмен внизу. Ваше имя, сэр?
Человек, к которому был обращен вопрос, встал. Он был одет в строгий пиджак, полосатые брюки и держал себя со сознанием собственного достоинства:
— Имею честь предстать перед высоким судом: мое имя, сэр, Т. Омар Эсклунд, доктор философии.
— Обращение в свой адрес суд не воспринимает ни как честь, ни наоборот, доктор. Имеете ли вы отношение к данному делу?
— Да, сэр. Я представляю здесь amicus curiae, я друг суда.
Гринберг нахмурился:
— Суд предпочитает сам выбирать себе друзей. Изложите сущность своего дела, доктор.
— С вашего разрешения, сэр. Я исполнительный секретарь Лиги «Сохраним Землю для Человечества». — Гринберг застонал, но доктор Эсклунд не обратил на него внимания, так как углубился в лежащую перед ним большую рукопись. — Как хорошо известно, начало безбожной практики космических путешествий, обрушившихся на нашу родную Землю, данную нам божьим соизволением, привело к тому, что мы стали затоплены существами… точнее говоря, животными… чье происхождение весьма сомнительно. И тлетворные последствия данной развратной практики ныне видны каждому…
— Доктор Экслунд!
— Сэр?
— Что привело вас в данный суд? Представляете ли вы здесь кого-нибудь по одному из исков?
— Дело значительно проще, ваша честь. В широком смысле, я адвокат всего человечества. Общество, которое я имею честь…
— Имеете ли вы что-нибудь заявить? Подать жалобу, например?
— Да, — торжественно ответил Экслунд. — У меня есть жалоба.
— Представьте ее.
Экслунд порылся в своих бумагах, вынул одну из них и протянул Гринбергу, который даже не взглянул на нее.
— А теперь кратко, для протокола, изложите суть вашего заявления. Говорите в ближайший микрофон, четко и ясно.
— Ну… если суд будет настолько любезен. Общество, административным лицом в котором я имею честь состоять… лига, которая, если можно так выразиться, выражает интересы всего человечества, просит… нет, настаивает, чтобы сие исчадие ада, которое своей яростью чуть не уничтожило сей райский уголок, было уничтожено. Это деяние предусмотрено и санкционировано — да, да! — тем святым…
— Таково ваше заявление? Хотите, чтобы суд вынес решение об уничтожении внеземного существа, известного как Луммокс?
— Совершенно верно! И, более того, я имею в своем распоряжении тщательно подобранные документы… неопровержимые аргументы, могу сказать, которые…
— Минутку. Вы употребили слово «настаивает»; имеется ли оно в вашем заявлении?
— Нет, ваша честь, оно вырвалось из моего сердца, от полноты возмущения…
— Ваше сердце полно неуважения к суду. Желаете ли вы изменить формулировку?
Эсклунд помолчал, а затем сказал с явной неохотой:
— Я беру назад свои слова. У меня не было намерения оскорблять суд.
