Сергей Дмитрюк - чаша огня
- Это для нас с вами, - заметил Чандра, и в глубине его темных глаз мелькнула великодушная улыбка. - Но для Зеница Шамбала - вполне реальная страна, скрытая от сторонних глаз снегами и льдами великих гор. Он верит в то, что где-то там, на север от Канченджанги лежит пещера. Вход в нее узок, но затем она расширяется и приводит в целый подземный город, из которого прорыт туннель прямо в страну Шамбалы.
- И именно этот туннель он отважился найти?
Чандра пожал неопределенно плечами.
- А что вы можете сказать про Зеница? - обратился я к блондину.
- Действительно, Вул Зениц излишне замкнутый парень, - подтвердил Тор Грин. - Я, конечно, понимаю, что у каждого человека свой характер, привязанности, но когда все время вот так вот только в себе, то неизвестно, что на таких "дрожжах" у него там, в голове подходит. Разумеется, я не хочу сказать, что в один прекрасный день это его "тесто" подойдет, полезет наружу, и все мы будем иметь от этого одни неприятности. Нет. Но, скажите, разве нормальна для современного человека такая замкнутость? Слова из него вытянешь! Общаться он практически ни с кем не общается, друзей настоящих у него тоже нет.
- И он всегда был таким, как сейчас? - спросил я.
- Нет, не всегда, - вмешался Чандра. - Когда он только приехал к нам в институт, он был вполне нормальным человеком. Достаточно общительным и веселым. Но после нескольких вылазок в горы, он буквально на глазах начал меняться. Особенно это стало заметно в последнее время. В нем появилась какая-то болезненная рассеянность и несобранность. Даже внешне он сильно изменился. Иногда создается впечатление, что он постоянно витает в каких-то своих фантазиях, или находится в трансе. Не знаю, может быть, он пережил какое-то душевное потрясение или даже горе, о котором не говорит ни кому. Иногда такое бывает. Человек вдруг замыкается, переживая в себе какую-то боль...
- А вы не пробовали посоветовать ему, обратиться к врачам? Вдруг он действительно чем-то болен.
- Я заговаривал с ним на эту тему несколько раз, но он всегда отшучивался и говорил, что абсолютно здоров. Хотя, глядя ему в глаза, я заметил что-то такое, что насторожило, и даже напугало меня.
- Что именно?
- Мне трудно объяснить это словами... Такое бывает, когда смотришь в глаза робота - холодные и безжизненные, лишенные собственной воли, подчиненные какой-то программе, управляющей им.
Я задумался над его словами. Определенно во всей этой истории было что-то не так. Спросил:
- Скажите, двадцать шестого августа Вул Зениц находился в институте?
- Двадцать шестого? - Чандра на минуту задумался, потер подбородок. Покосился на Тора Грина.
- Двадцать шестого августа Зениц отсутствовал, - сообщил тот. - Вообще, последнее время он часто уезжает из института, не объясняя причин. Зачастую, его не бывает по несколько дней.
- А как он объяснил свою последнюю отлучку?
- Накануне Зениц поставил в известность сектор управления о своем предстоящем отсутствии двадцать шестого и двадцать седьмого августа в институте в связи с необходимостью посетить родственников, живущих в шестой климатической зоне, - так же четко отрапортовал Тор Грин.
- Ого! У него там действительно живут родственники?
- Насколько я знаю, там, в экспедиции экзоархеологов работает его мать. Они занимаются изучением остатков древних городов в районе Южного полюса по программе "Тени Предков", которые были обнаружены здесь после схода вечных льдов еще три столетия назад.
- Да, я в курсе, - кивнул я, чувствуя кольнувшую в сердце тоску. Ведь и моя мать была экзоархеологом. Именно она со своими коллегами Акирой Кендзо и Эйго Харой сделали в свое время удивительные находки на Марсе, подвигшие ученых Трудового Братства детально пересмотреть всю древнюю историю Земли и человечества. - Так что же там случилось?
- Со слов Зеница, там произошла какая-то авария. Его мать пострадала вместе с несколькими геологами.
- И Зениц действительно ездил в Антарктику?
- Видимо да, - пожал плечами Тор Грин. - Он же отсутствовал в институте два дня. Где же ему еще быть?
Блондин с легким недоумением посмотрел на меня. "Действительно, где?" - подумал я, а вслух спросил:
- Когда он вернулся?
- Двадцать седьмого, днем. Где-то около трех часов...
- Вы его видели после этого?
- Да мы столкнулись с ним в физической лаборатории.
- Как он выглядел?
- Как обычно. Разве что, был рассеян больше обычного. Во всяком случае, так мне показалось. Но я списал это на его душевное состояние после случившегося с его матерью.
- Это все?
- Все, - блондин пожал плечами.
- А вы, - обратился я к Чандре, - встречались ли вы с Зеницем в промежуток между двадцать пятым и двадцать седьмым августа?
- Нет, - покачал тот головой.
- Хотите что-нибудь добавить?
- Думаю, нет, - Чандра нахмурился еще больше.
- Ну что ж. Большое вам спасибо. Вы мне очень помогли.
Я пожал обоим преподавателям руку и направился к выходу, потянув за собой Куртиса. Уже у самой двери Чандра окликнул меня.
- Молодой человек!
Я обернулся.
- Да?
Историк замялся.
- М-м... понимаете... - казалось, он не находил нужных слов. - Мы все очень обеспокоены судьбой этой девочки. Такого у нас еще никогда не случалось. Если вам не трудно, держите нас в курсе ваших поисков.
Он печально посмотрел на меня, и на его уставшем лице отразилась скорбь.
- Да, конечно! Обязательно!
Когда мы с Антоном уже вышли в коридор, я остановился около дверей, и с уверенностью произнес:
- Так, все ясно. Это он!
- Что тебе ясно? - Куртис недоверчиво посмотрел на меня. - Может, объяснишь, наконец?
- Где его комната? - отрывисто спросил я, не отвечая на вопрос друга.
- В жилом корпусе, на втором этаже, - неохотно ответил Антон, хмурясь, все больше.
- Пошли!
Я решительно зашагал по коридору. Куртис неуверенно последовал за мной. Несколько девушек, проходивших мимо, с удивлением посмотрели нам в след. Видимо их поразил мой решительный и суровый вид. Спустя несколько минут мы уже стояли около дверей комнаты Зеница. Я осторожно взялся за ручку и прислушался. За зеленоватой поверхностью волокнистого стекла, из которого была отлита дверная плита, едва различимо маячило мутное пятно света. Было тихо, как в ночном лесу. Я взглянул на Антона. На лице у него было явное недовольство. Я резко сдвинул дверь влево и быстро вошел в комнату. Остановился у порога, осматриваясь.
В помещении горел приглушенный ночной светильник. В воздухе стоял запах сандала, и амбры - легкий дымок ароматических палочек вился под потолком. Откуда-то со стороны правой стены доносилась тихая протяжная и плачущая мелодия вины или ситара.
