Пол Андреотта - Сладкий вкус огня
Она накрыла примирительный ужин со свечами. Кушанья были самыми изысканными: цыпленок с грибами, суфле, бутылка моего любимого вина. Но все же это немного напоминало ужин на сцене, где актеры делают вид, будто наслаждаются картонным цыпленком. Впервые паузы в нашем разговоре казались напряженными и мучительными. Они вырастали между нами и не давали приблизиться друг к другу. Тогда мы стали строить планы. Мы снимем дом за городом. Или купим, если новая работа окажется доходной. А что будем делать в Рождество? Отпуск на Канарских островах! Когда мы встали из-за стола, она сказала:
- Ты знаешь, я действительно решила родить ребенка. Но я хочу, чтобы ты тоже этого захотел. Только закажи, кого ты хочешь.
С этими словами она протянула мне руки. В колеблющемся свете свечей очертания ее тела сладостно округлились. У меня на глазах появились слезы. Я обнял ее.
- Моя любимая, моя единственная...
- Не надо больше говорить, - мягко попросила она.
- Пожалуйста, прости меня.
- Я тоже не всегда была права.
- Ты всегда была чудесной.
Некоторое время мы молчали. Потом она взглянула на меня, и легкая тень скользнула по ее лицу.
- Скажи, мы правда покончили с этим?
- Да, - твердо сказал я.
- Потому что еще раз я такого не перенесу.
- Мы - самая неразлучная пара на свете.
- Я так всегда и думала.
- Ты была права.
- Я люблю тебя, Серж.
- Я тоже люблю тебя.
- Мне нужно убрать со стола.
- Ты можешь сделать это позже.
Я поддерживал ее гибкое тело, медленно склонявшееся на подушку. На следующее утро в восемь часов тридцать минут зазвонил телефон. Я узнал голос Канавы.
- С чего ты вздумал будить людей на рассвете? Ты что, еще не ложился?
- Я лег и сразу встал. Слушай, Серж, есть серьезные затруднения.
Он говорил долго и без перерыва. Лакруа передумал, у Дюсюржа удар или наоборот. В дело было вовлечено правительство, оппозиция оказала сопротивление. Короче говоря...
- Короче говоря, все кончено?
- Не совсем, но, похоже, идет к тому.
- Забудь об этом.
- Мне очень жаль.
- О, не беспокойся. Это не имеет значения.
- Хорошо, что я не бросил Берни, - сказал он. - Можешь себе представить, в каком бы я оказался положении!
Когда я повесил трубку, мне больше было жаль его, чем себя.
- Кто это? - спросила Ким спросонок, когда я вернулся в постель.
- Хорошие новости - остаюсь в газете.
Я растянул свой отпуск еще на три дня и во вторник появился в издательстве. Возвращение блудного сына. В офисе было новое лицо: высокий, худощавый человек с бородой. Мне он совсем не понравился. Пожав всем руки, я хотел увидеться с Берни, но он передал мне через секретаршу, что занят по горло и, вероятно, поговорит со мной попозже, часов в двенадцать. Тогда я решил пока поговорить с Фернаном о плане следующего номера. Все были очень любезны, но как будто немного встревожены.
Наконец Берни принял меня.
- Ну как, лучше себя чувствуешь?
- Да, все в порядке. Кризис прошел.
- Рад слышать.
Он сидел в кресле, сложив руки на животе.
- Какие у тебя планы?
- Возвращаюсь в стойло.
В этот момент зазвонил телефон. Обычно, когда кто-то был в кабинете, Берни сводил телефонный разговор к минимуму. Но на этот раз он разговаривал минут десять, строчка за строчкой обсуждая статью о некой стареющей звезде мюзик-холла, всегда готовой поймать свою утраченную юность в постели.
- Ну посмотри, ради Бога, - кричал он. - Это совсем не то, что я хочу!
Положив трубку, Берни как будто был удивлен, что я еще сижу перед ним.
- О чем это мы говорили? Значит, ты хочешь вернуться? - Он задумчиво посмотрел в окно. - В принципе это возможно, - заключил он, - но в настоящий момент...
Я почувствовал, как подо мной задрожал стул. Я сел прямо и для поддержки схватился за стол Берни.
- Ты хочешь сказать, что уволил меня?
- Уволил? Ты сам ушел, если мне не изменяет память.
- Но ты не принимал мою отставку всерьез, ты предлагал мне месячный отпуск, помнишь? Теперь я поправился и вернулся.
- Минутку, Сагар. Ты думаешь, газета сама собой, и ты можешь приходить и уходить, когда захочешь? Я несу определенную ответственность. Есть босс, который держит все бразды правления, и есть совет директоров, которые только и ждут, когда я совершу ошибку. И еще одно. Ты, кажется, совсем забыл: этот клочок бумаги во что бы то ни стало должен выходить каждый вторник. Думаешь, легко делать газету с этими примадоннами - они только и могут, что выдавать верхнее "си", когда лучше ничего нет. Или взять твою историю с юным наркоманом из Перпиньяка. Ты исчезаешь на десять дней, а потом у тебя хватает духу заявить, что это был всего лишь предлог для получения отпуска. А если каждый начнет так себя вести? Хороши мы будем. Мало того, - голос Берни поднялся до визга, - ты бросил меня без предупреждения. А теперь, ощутив нехватку месячного чека, возвращаешься и ожидаешь, что все будет по-прежнему. Мне очень жаль, старина. Но, во-первых, я уже взял кое-кого на твое место, а во-вторых...
Он не стал продолжать, что во-вторых, а мне не особенно хотелось знать.
- Значит, это тот тип с бородой? - спросил я.
- Какой тип?
- Мой преемник - тот тип с бородой?
- Допустим.
- А что во-вторых?
Он сопел, как старая собака, свернувшаяся у огня. В тишине можно было слышать нестройный гул машин с улицы. Берни тщательно выбивал трубку, которая никогда не покидала стола и которую, насколько я помнил, он никогда не курил.
- Послушай, Сагар, ты мне всегда нравился, ты многое сделал здесь, но... Как тебе сказать? Я не думаю, что ты идеально подходишь для такой работы. Нет, не думаю.
- Что ты имеешь в виду?
- Видишь ли, журналистика это больше, чем работа. Это призвание, это священнодейство.
- О, Андрэ, избавь меня от этого.
- Это не девушка, которую можно бросить, а потом взять снова, это жена.
- Я восхищен твоим тактом... - Как и все, он знал причину моей временной депрессии. - Какого дьявола ты тогда просил меня остаться?
- Я думал, ты перешагнешь через это.
- Я же перешагнул, черт подери!
- Не кричи. Ты уйдешь при первой возможности, потому что ты не настоящий профессионал.
- Спасибо. - Я встал.
Затем он сделал нечто, совершенно для него необычное: он встал и проводил меня до двери.
- Как только появится свободное место, обещаю, дам тебе знать. Можешь на меня положиться.
- Все будет хорошо, - сказала Ким в тот вечер за обедом. У нее было радостное весеннее настроение. Она опять стала моей Ким из Антиба, глаза ее сияли, как прежде. Я не мог припомнить, когда в последний раз видел ее такой. Она рассказывала мне свои новости: о войне между макси и мини, о реакции американской публики и политике мистера Фэргайлда, о том, что ей сказал по телефону лондонский корреспондент, и о ее идее, которая понравилась Лурье. Она говорила о костюме, который заказала у Унгаро, там все невероятно дорого, но, я уверена, тебе понравится, - и о Сильвии, своей ассистентке, которая собиралась выйти замуж и попалась на взятке за квартиру. Под конец Ким перешла к главному.
