Татьяна Грай - Подкидыши чужих галактик
Теперь он видел скалы и прилепившиеся к ним каменные кубы - это были чьи-то дома... И к этим кубам сверху, по едва заметному выступу, подбирались фигурки, одетые в скафандры... но это не были земляне, и это не были жители Ауяны, у Ольшеса не было в том сомнений... Инспектор словно плыл в воздухе, приближаясь к домам, но внезапно огненно-белая вспышка прорезала день, затмив полуденные лучи, и каменный куб распался, и под обломками каменных плит взметнулись и упали гибкие щупальца... и невыносимая боль души отбросила Ольшеса в сторону, вниз, и он явственно увидел в руках одной из фигурок, одетых в скафандры, оружие... и все встало на свои места. Все стало понятным и однозначным. Те, кто приходит с неба враги, убийцы...
И Ольшес понял вопрос и взорвался внутренним криком:
- Нет!..
Не было рассуждений, способных убедить, доказать. Только боль - и уверенность: должны понять. Не враги, нет! Ольшес все свои душевные силы бросил вовне, к тем, в каменных кубах:
- Нет!..
Мы пришли не для войны!..
И снова наплыл зеленый туман, мягко погрузив в себя воспаленный мозг.
Ольшес открыл глаза. Светало, и зеленоватые блики на море и в воздухе исчезли, поглощенные утренней зарей. Даниил Петрович долго лежал на спине, бездумно глядя на плывущие в небе облака - легкие, изящные, полупрозрачные... и даже не пытался осмыслить происшедшее. Он просто наслаждался привычной реальностью. Наконец инспектор попытался встать - но обнаружил, что это не такое-то простое дело. Все его тело словно налилось свинцом, ноги не сгибались, слабость сделала руки чужими и незнакомыми. Ольшес повторил попытку, сконцентрировав внимание на действиях каждой мышцы. Он чувствовал рассогласованность мускулатуры, и сосредоточился на том, чтобы избавиться от странного ощущения, что у него исчезли суставы, но при этом отросло по крайней мере шесть лишних конечностей. Постепенно ему удалось вернуть нормальную координацию. Он встал на оставшиеся у него две ноги и направился к автомобилю.
Елисеев шел по аллее, перебирая в памяти подробности последнего разговора с Ольшесом. Морские чудища... связь их с уровнем технического развития и богатством Тофета... нелепость какая-то. И все же - не напрасно ведь Хеддену не разрешают встречаться с кочевниками. Безусловно, что-то за этим кроется. Консул решил свернуть на лужайку, посидеть в тишине, обдумать все по пунктам, не торопясь. Лужайка скрывалась слева от аллеи, за густой стеной цветущего кустарника. Елисеев раздвинул ветви - и замер.
На скамье, расслабленно привалясь к высокой резной спинке, сидел Ольшес. Он развлекался.
Над цветами, устилавшими лужайку сплошным ковром, кружились с гудением то ли лохматые мухи, то ли шмели. Время от времени они опускались на цветки и, вытягивая хоботки, пили нектар. А Ольшес бросал в мух мелкие камешки, сшибая мохнатых насекомых. Мухи валились в траву, обиженно взревывая, потом выползали на травинки, чистили крылышки и снова взлетали, чтобы как ни в чем не бывало заняться своими делами. Елисеев стоял за кустом, наблюдая ему было очень интересно, промахнется ли Даниил Петрович хоть раз. Но долго заниматься наблюдением консулу не пришлось, потому что второй помощник вскоре окликнул его:
- Не надоело вам там стоять, Адриан Станиславович?
- Ну, знаете! - Елисеев вышел из укрытия. - Я был уверен, что вы просто не могли меня заметить.
- Мог, еще как, - насмешливо произнес Ольшес. - Вас было слышно, еще когда вы в сад спускались.
- Н-да...
Елисеев уселся рядом с Ольшесом, и Даниил Петрович, вроде бы даже не шевельнувшись, изменил позу. От расслабленности не осталось и следа... и Елисеев, покосившись на второго помощника, хмыкнул под нос.
- Даниил Петрович, - заговорил консул, - я все думал о том, что мне сообщили. Видите ли, мне кажется...
- Извините, - перебил его Ольшес, - лучше сначала я вам кое-что расскажу. Очень интересное. Сегодня ночью я снова ездил к Желтому заливу...
- ...И все-таки я не понимаю, - нервно говорил Росинский, постукивая пальцами по подлокотникам кресла. - Какая может быть связь между этими... дарейтами, так вы их назвали? - и технологическим уровнем Тофета, а тем более с деньгами и с тем, что Ласкьяри определяет как право на власть. Не понимаю!
- Боюсь, не вы один пребываете в состоянии столь трогательного недоумения, уважаемый Валентин Лукьянович, - язвительно сказал Хедден. Боюсь, что все мы несколько огорошены... или ошарашены... или, в конце концов, просто растеряны и чувствуем себя дураками. Но меня лично утешает то обстоятельство, что Даниил Петрович сумел в такой необычной обстановке объяснить неведомым существам нашу основную позицию. Если, конечно, он верно воспринял вопрос.
- Уверяю вас, ошибиться было невозможно, - сказал Ольшес.
- А мне вот что интересно, - сказал Корсильяс. - Когда были здесь эти... сволочи в скафандрах?
- К сожалению, под картинкой не было даты.
- Жаль, - очень серьезно произнес Корсильяс.
- Мне тоже, - согласился с ним Ольшес.
- Не это главное, - сказал консул. - Во всяком случае, в данный момент. Мне кажется, сейчас важно то, что разъяснились наконец некоторые странности отношения к нам. Понятно, почему нас не выпускали в город так долго. Ясно, почему Хеддену не разрешали выезд в степи, встречу с кочевниками, которые, как утверждает Даниил Петрович, на самом деле никакие не кочевники, или, по крайней мере, не дикари. Но неясно, почему все-таки нам позволили ходить по улицам в любое время. Тут что-то не так.
- А вам не кажется, Адриан Станиславович, что как раз этот последний пункт как раз наиболее всего убеждает в совершившемся факте переворота? Если не ошибаюсь, такая мысль уже приходила в голову кому-то из нас, сказал Ольшес.
- Да... Но я не понимаю, почему внешне все выглядит так, словно никакого переворота не было? Правитель остается на своем месте, все идет по-прежнему...
- Они ждут праздника, - тихо сказал Ольшес.
- Вы это знаете точно? Или только предполагаете?
- Я...
В дверь постучали. Вошла Ласкьяри.
- Я вам не помешала?
Земляне оторопело уставились на нее. Как она попала в дом?
- Ну что вы, Ласкьяри, - опомнился Корсильяс. - Разве вы можете помешать? Мы всегда рады вас видеть.
- Вы очень любезны.
- Хотите кофе?
- С удовольствием. Особенно если его сварит Даниил Петрович.
- О! - воскликнул польщенный Ольшес. - Вы оценили мое искусство кофеварения! Сейчас займусь.
Через несколько минут кофе был подан, и все расселись вокруг стола. Хедден хлопотал возле Ласкьяри, придвигая поближе печенье, Корсильяс уговаривал девушку попробовать пирожное, Ольшес и даже Росинский изо всех сил старались проявить внимание к гостье... а Елисеев помалкивал, не вмешиваясь в общую суету. Он всегда испытывал неловкость в присутствии Ласкьяри - девушка смотрела на него такими влюбленными глазами, что Адриан Станиславович просто не знал, куда ему деваться. И еще Елисееву очень и очень не нравилось то, что второй помощник, он же инспектор по особым делам, беззастенчиво пользуется чувствами девушки в своих целях. Ведь если бы Ласкьяри не была влюблена, она вряд ли стала бы откровенничать с Даниилом Петровичем. А так...
